Я стройнее тебя! - Кит Рид

Марг не рада предстоящей операции. Она думает о боли и мучениях, синяках, потерянном времени, когда придется сидеть в затемненной комнате (солнечные лучи могут оказать нежелательное воздействие на результаты операции), рисует себе перспективы вынужденного бездействия, которое нарушит насыщенную программу ее тренировок (физические нагрузки в послеоперационный период отрицательно сказываются на результатах). Но она должна сделать это. Ральф ничего не говорит прямо, но она знает, что он к ней охладел. А когда Марг ведет занятия, она читает приговор в глазах студентов: она проиграла в борьбе за существование. Она лишняя. Что означает: старая. Профессор Аберкромби стареет. На их мнение она может не обращать внимания: что они понимают, они же совсем еще дети. Но всего неделю назад подруги с факультета пригласили ее на ланч. Селеста высказалась прямо:

— Слушай, Марг. Не тяни с этим делом, сделай милость.

Мелоди добавила:

— Никому не хочется, чтобы ты у нас здесь ходила такой страшилой, как Джейн.

А ей, в конце концов, сорок два года.

Плача, она огрызнулась:

— Вы выбрали самый неудачный момент для такого разговора!

Само собой, всего она им объяснять не собиралась, потому что позор Энни она держит в тайне. Узнай они об этом, и в ее фоб был бы вбит последний гвоздь.

Селеста и Мелоди тут же поспешили окружить ее сочувствием.

— Марг, милая, что случилось?

Конечно, она соврала.

— Нет-нет, ничего. Ну, понимаете, ПМС.

Что бы они сказали, услышав новость, что ее дочь — анорексик? Она понимает, что все произошло не за один день. И как же она не заметила, что творится, как все докатилось до такого кошмара? По иронии судьбы, она всегда так гордилась Энни. «Я так рада, — говорила она прежде, — я так рада, что ты не растолстела, как я в твоем возрасте». В свое время Марг нажиралась, а потом вызывала у себя рвоту. Она довела себя до того, что голос стал на целую октаву ниже, а на зубы поставили коронки, но от лишнего веса было все равно никак не избавиться. Ей удалось на довольно долгий период подчинить тело собственной воле, и тогда она успела завоевать Ральфа. Но она никогда не была вполне довольна своей фигурой и готова была пойти на что угодно, чтобы быть похожей на девушек с рекламных плакатов, так что можно себе представить, как она радовалась, когда подрастала дочь! В двенадцать лет высокая стройная Энни выглядела почти безупречно: плоский животик, в пупке сверкает сережка с бриллиантиком, облегающая одежда подчеркивает красивые линии фигуры. Но как-то после Рождества, Ральф похлопал ее по плотненькой попке и пробурчал:

— Ущипни-ка себя, складки-то толще дюйма, а? — и бедная девочка вздрогнула, как раненый зверь.

Марг тогда подумала, что однажды это станет проблемой, но благодаря Ральфу до этого дело не дошло. Марг не пришлось покупать дочке красивую одежду на размер меньше, чтобы убедить ее сесть на диету, останавливать метнувшуюся за куском пирога руку, обещать десять долларов за каждый сброшенный фунт. Энни переменилась почти в одночасье. Из-за Ральфа.

Все произошло в тот день после Рождества. Все страшно устали, и животы у них были все еще раздутыми от вчерашнего ужина — они попробовали четыре разных пирога! Не самый подходящий момент выбрала Энни, чтобы померить симпатичный новый купальник. Ральф произнес одно только слово, и девочка навсегда изменилась.

Из-за одного только слова милая Энни забыла обо всем и стала другим человеком.

Даже не из-за слова. Из-за песенки.

Да, конечно, она в тот момент казалась толстенькой, а как же, после всего того, что они съели на праздник, но чем она заслужила такое обращение? Она же была совсем еще маленькой девочкой! В своем красивом розовом бикини в клеточку она зашла в комнату, где семья смотрела телевизор, и Ральф, ублюдок, Ральф сказал…

Если вспомнить, он ничего и не говорил, а зачем. А сделал он вот что.

Он начал напевать.

— Как хотела бы я быть…

Ей пришлось попросить его замолчать! Он пел…

— Ральф, не издевайся над ней.

Вот так и меняется вся твоя жизнь. Так быстро! Ральф, не обращая на нее внимания, продолжал петь.

— Сосиской Мейера…

Он пел…

Вот так просто привести в отчаяние собственную дочь. Бедняжка Энни понятия не имела, откуда эта песенка, но отлично понимала, к чему он ее запел. Она пискнула, как раненый котенок.

Он пел куплеты из рекламы сосисок «Оскар Мейер»[24].

Марг прошептала:

— Скотина.

Ральф обернулся к ней и огрызнулся:

— Скотина? Я скотина?

Энни со слезами выбежала из комнаты.

Удивительно, чего только не стерпишь, когда тебе кажется, что любимый мужчина все еще тебя любит. Или когда еще не вполне представляешь, как будешь жить без него. Застыв от гнева на месте, Ральф свирепо посмотрел на нее. Она поскорее погладила его по щеке.

— Ш-ш-ш, милый, — она сама не понимала, почему тут же пошла на попятный.

— Прости, как я только такое ляпнула, ш-ш-ш, дорогой.

Конечно, Марг втайне ликовала, когда Энни начала худеть, и ей нравилось, как хвалил за это девочку Ральф, как будто ее фигурка была заслугой Марг. Скоро ей стало казаться, что ему пора бы пореже говорить Энни о ее фигуре, но даже после того как кости таза у нее начали заметно выпирать, он еще долго подначивал ее. Конечно, было приятно покупать ей костюмчики с шортами, такие, где майка не закрывает живот, и короткие юбки-воланы, а к ним топики в узкую полоску, но… Есть у Энни такая черта. Если она решит чего-то добиться, то пойдет до конца. Как только она берется за что-то, только об этом и думает. Только этим и занимается. Милая Энни, такая умная девочка, и ей нужно было пойти в колледж — она хочет стать ветеринаром, но она от всего этого отказалась, и ради чего? Ради внешности. Бедная малышка совершенно измучила себя. Успела довести все до крайности, пока они ничего не замечали, а теперь только посмотрите на нее!

Как она докатилась до такого кошмарного состояния? Марг не понимает.

Да, Энни стала тощей, а Марг говорила себе, что у девочки модная стройная фигурка. Правда, она, похоже, питается одними салатными листьями, но это ведь идеальная диета для хорошеньких девочек ее возраста, особенно если ты знаешь, что в кафе «Баскин Роббинс» в мороженое добавляют кальций. Марг была от дочки в восторге, и своими восторженными одобрениями разжигала ранимое самолюбие Энни.

— Продолжай в том же духе, и когда вырастешь, станешь супермоделью, будешь разъезжать в кабриолетах, волосы тебе будет развевать ветерок. Ты будешь получать огромные деньги за то, что фотографируешься в роскошных нарядах, которые, кстати, потом тебе оставят насовсем.

Кто же не пожелает такого своему ребенку? Кто в наши времена не хочет прославиться своей красотой?

— Подумай только, милая, у тебя не будет проблем с лишним весом.

Она не добавляла к этому: «Тех самых проблем, которые вконец испортили мои отношения с твоим папой, — и не говорила: — И если ты сделаешь все правильно, то не пойдешь по стопам матери и не превратишься в старуху раньше времени!»

Женщины, которые работают в индустрии красоты, всегда остаются красивыми. Это закон бытия. Ну и что, что твоя дочь слишком привередлива в еде, пусть у нее впалые щеки — так и выглядят девочки, которым суждено стать звездами. Ведь чего бы ты только не отдала, чтобы твой живот стал таким же красивым и впалым, как у нее?

Но обманывать себя вечно невозможно. Сначала Марг застала Энни в ванной. Она была похожа на проволочный каркас, на фигурку, собранную из вешалок-плечиков. Девочка моя! Это было ужасно. К тому же, Марг подозревала, что гнев Ральфа был лишь дымовой завесой, за которой он скрывал… но что? Что-то у него там было. Что-то происходило.

Когда Ральф увидел, какой стала Энни, он пришел в ярость. Что подумают об их семье? Какой позор! Нельзя, чтобы она продолжала в том же духе! Он клялся, что разберется с этой проблемой. Ситуация накалилась. Все трое были растеряны и подавлены. Ральф так бесился, что даже, забывшись, пообещал Марг решить и другой вопрос тоже.

Она прижала его к стенке.

— Что еще за другой вопрос?

Он имел в виду женщину, с которой встречался. И говорил о ней в прошедшем времени. Теперь с этим покончено.

А сколько еще других женщин у тебя было, Ральф? Сколько их все-таки было? Откуда ей знать. Спросить у него она не могла. Он высвободился и теперь, держа Энни за костлявые плечики, метал громы и молнии.

— Знаешь, для таких девочек, как ты, есть специальные заведения.

— Не надо!

— Маргарет, дай мне телефон.

— Только не это! — Всхлипывая, Энни поклялась исправиться, набрать вес, есть так, как будто идет на рекорд, все, что угодно, только бы они разрешили ей остаться дома. Ральф тоже пообещал вести себя хорошо, а что оставалось делать Марг? Только поверить. А ведь они просто говорили то, что ей хотелось от них услышать, да?