Я стройнее тебя! - Кит Рид

— Подождите.

С первого взгляда сержант замечает то, что уже слишком хорошо знает сама Марг Аберкромби. Если когда-то она и была красива, то это уже в прошлом. Сейчас перед ним полноватая женщина средних лет, а в обществе, в котором они живут, это выходит за рамки всяких приличий.

Она откашливается.

— Я… хм… я вам звонила…

Сержант с волосатыми руками пожимает плечами и продолжает возиться с папками. Когда он наконец вспоминает о посетительнице, Марг уже далеко унеслась в мыслях, и они, как поезд, увлекли ее, беспомощную пассажирку, в совершенно ином направлении.

В какой момент ты осознаешь, что лицо — это циферблат часов, отмеряющих оставшееся тебе время? Марг не знает. Однажды, когда подростковые тревоги по поводу проблемной кожи уже давно были позади и она уже много лет считалась женщиной среднего возраста, пришло понимание. Мужчинам проще, кожа у них грубая и упругая, они могут отрастить усы, чтобы скрыть недостатки, но лицо каждой женщины, как взрывное устройство с часовым механизмом, неумолимо разрушается, и в первую очередь гибнет кожа. Когда это случается, твоя жизнь кончена. Ты можешь влачить жалкое существование еще сорок лет, но для этого мира ты уже умерла. Ты больше не считаешься сексапильной женщиной. Ты старуха, место твое в уголке. Это ужасно, но неизбежно, и Марг остается только день за днем замечать новые признаки старения и пытаться держать ситуацию под контролем.

Леди, сделайте нам такую милость. Приведите себя в порядок.

— Мадам.

Первые несколько лет она не замечала признаков разрушения. Но потом увидела. Потери были поначалу невелики — легкие морщинки в уголках рта, подбородок чуточку потерял четкость очертаний; никто и не обратит внимания, если не будет приглядываться, — но где-то в глубине сознания зародилась и стремительно стала набирать обороты мысль, которая сейчас, разрастаясь, как снежный ком, заполнила все свободное пространство: «Однажды с этим придется что-то делать». С тех пор вся ее жизнь превратилась в военные действия. Она выработала особые приемы. Улыбайся. Сверкай улыбкой, и с первого взгляда никто ничего не заметит. Обратись к любому стоматологу, и зубы у тебя будут великолепные, но помни, улыбкой часики не остановишь, можно только замедлить их ход. Ты должна принять меры. Прижми руки к вискам и потяни кожу вверх. Тогда ты поймешь, каковы будут результаты подтяжки, хотя непонятно, куда денут излишки кожи. Ты вспоминаешь своих знакомых после подтяжек, у них такие удивленные брови, а на щеках красноречивые складки. Они все равно выглядят старыми. Пустяки. Американцам кажется, что нет такой проблемы, которую не может решить медицина. Убери волосы назад, и кожа над глазами натянется; подержи их вот так, и сможешь представить, как будешь выглядеть в недалеком будущем. Теперь отпусти, и твое лицо рушится ко всем чертям: щеки обвисают, под глазами наметились мешки, под подбородком жирные складки. Пусть она и делает инъекции ботокса и коллагена, насколько уж у нее хватает денег, пусть ей и пришлось обработать кожу лазером после химического пилинга, а дважды в день она делает упражнения для глаз и гимнастику для рта, пусть ей колют гормоны, желе-рояль из маточного молочка пчел, ретинол-А, но ее лицо, которое она с детства массировала, мазала кремом, о котором так заботилась, неумолимо сползает вниз по черепу.

А если ты сама не справишься, Преподобный Эрл обещает «Решения». Что это за решения? Она не знает. Она не знает!

— Мадам?

Но послушай, а что если все же сделать первую подтяжку? Забудь все, что читала в бульварных газетах о неудачных пластических операциях, все эти страшные истории с фотографиями. Леди, вы будете выглядеть намного лучше, чем сейчас!

— Послушайте, мадам!

Подруги скажут: «Невероятно, у тебя такой отдохнувший вид». Начальник спросит: «Вы, кажется, похудели?»

Ральф твердит ей:

— К тебе станут по-другому относиться, крошка, так что не упускай свой шанс.

Тик-так, Марг Аберкромби. Прием назначен на завтра. Ты пойдешь или решишь, что не стоит? Как ты смеешь в такое время думать о подтяжках?

— Мадам!

— Ой, — рассеянно произносит она. Между прочим, эта операция нужна еще и для того, чтобы отвлечься. Когда на детей ты уже повлиять не можешь, стоит сосредоточиться на том, что тебе подвластно. — Простите. Я пришла сообщить о пропавшем без вести. То есть о пропавших.

— И кто это, леди?

— Это близнецы. Я вам звонила.

А если ты все же согласишься на операцию? Все равно это только оборонительные действия. На шее у тебя появляются морщины, которые, как годовые кольца в стволе вечнозеленой секвойи, отмечают ход времени.

— А зовут вас…

— Марг. — Хочешь не хочешь, надо возвращаться в настоящее. — То есть Маргарет Аберкромби. Я вам звонила час назад, помните? — Если честно, она была дома уже в восемь, а к одиннадцати решила больше не дожидаться Ральфа. Если бы Ральф пришел домой, идти сюда пришлось бы ему, и звонить, черт возьми, тоже.

Сержант снова перекладывает папки своими медвежьими лапами. Ей приходит в голову, что он в своем офисе имеет дело с бумагой, а не с электроникой, потому что такими толстыми пальцами неудобно нажимать на клавиши. Он искоса смотрит на самоклеющийся листочек.

— Ах да, двойняшки. Здесь написано, Элизабет и Дэниел.

— Дэнни. Их зовут Дэнни и Бетц.

Он поднимает глаза.

— И когда вы их в последний раз видели?

Господи, как же ее тревожит этот вопрос! И она не знает ответа! Бедняжка Марг.

Надо честно признаться, что Ральф и дети существуют подобно разрозненным звездам в каком-то беспорядочном созвездии. Челны семьи Аберкромби порывисто несутся каждый по своей орбите, приходят и уходят своими путями и сталкиваются друг с другом лишь изредка. Мимоходом. На кухне. Чаще в холле.

Ей кажется, что она сама в этом виновата. Если бы ей не нужно было ходить на работу в колледж, ей бы ужасно недоставало родного человеческого голоса рядом. Их никогда не бывает дома. Ральф ужасно занят. Иногда им удается поговорить в ресторанах, когда он хочет произвести впечатление на своих клиентов, и тогда Марг должна выглядеть наилучшим образом. Ральфу нужно, чтобы его клиент, зайдя в ресторан, увидел оживленно болтающую счастливую пару. Однако пока клиент идет к столику, темы для беседы исчерпываются. Но с Ральфом она хотя бы в такие моменты может поговорить, а вот с детьми…

С тех пор как они перестали быть милыми, послушными младенцами, во всем от нее зависящими, на Марг они перестали обращать внимание. Теперь они стали большими и немножко пугают. За несколько месяцев до того, как бедняжку Энни забрали Преданные Сестры, она превратилась в чужое враждебное существо. Опустив голову, ходила она в просторной одежде, скрывая свои секреты. Марг расценивает это как предательство, и пусть Энни потом что угодно говорит, когда ее наконец выпустят. Двойняшки очаровательны, они просто мечта любой матери, но они целиком поглощены собственной жизнью: Дэнни увлечен спортом, но она точно не знает, каким именно, Бетц — капитан болельщиц. Это, конечно, идет детям на пользу, только в промежутках между своими занятиями, общением с друзьями и просмотром телепередач они с ней не разговаривают. А еще хуже то, что с тех пор как двойняшки решили, что она и Ральф сбагрили Энни с глаз долой, Бетц и Дэнни объявили ей байкот.

Сержант теряет терпение.

— Мадам, так что с вашими пропавшими детьми? Когда вы их в последний раз видели?

— Хм. Недавно. Я…

Конечно же, она видела их, когда они выходили из кухни, направляясь к трассе Уотэвер. Бетц и Дэнни только ворчат, когда к ним обращаешься, вот и все. Во время ужина, который она обычно берет готовым, навынос, они сидят, опустив головы, и не смотрят на нее. Вчера вечером, когда они с Ральфом вернулись из ресторана, где встречались с архитекторами из Милуоки, сидели ли двойняшки перед телевизором, запивая кока-колой сандвичи, или уже легли спать? Она не помнит. Кто их знает, их могло и не быть дома. Когда они были маленькими, она приходила проверить, что они в постели. Как давно это было: она заходила посмотреть, как они, раскинувшись, лежат в кроватях, а когда-то она накрывала их одеялом и целовала, уже спящих, на ночь, но это было еще раньше. Теперь дети стали совсем другими. Самоуверенные красивые подростки. Пока что они физически безупречны.

Сержант стучит своими волосатыми пальцами, похожими на лапки тарантула. Видела ли она сегодня двойняшек за завтраком, или они просто схватили энергетические батончики и убежали, пока она в ванной делала косметические процедуры? А почему она решила, что они вообще возвращались? Из-за этих сомнений она отвечает уклончиво:

— Сержант, когда я вернулась домой с работы, их не было!

— Когда это было?

— Часов в шесть. Ну, вы понимаете. — Ей неловко. Было почти восемь.