Голова королевы. Том 1 - Эрнст Питаваль

Глава пятая

МАРИЯ ЛОТАРИНГСКАЯ

Кастелян отвел пажу комнаты, находившиеся в том самом флигеле, где, как он уверял, водились привидения. Окна комнат находились в десяти футах от земли и были, как и большинство окон в замке, защищены железными решетками. Когда Роберт, вскоре после того, как расстался с Марией Сэйтон, явился в свою комнату, то слуга кастеляна принес ему кружку сваренного на кореньях вина, так называемого ночного напитка, а затем, поставив на дубовый стол тяжелые серебряные подсвечники со свечами, спросил, не будет ли еще каких-либо приказаний. Сэррей отпустил слугу, заметив при этом, что он сильно устал. Затем задернул занавеси на окнах, словно собираясь ложиться спать, погасил через несколько минут свечи, после чего, сменив тяжелые ботфорты на шелковые ночные туфли, подошел к окну и раздвинул гардины настолько, чтобы иметь возможность заглянуть сквозь них. Какое-то предчувствие говорило ему, что, быть может, уже сегодня произойдет что-либо и что именно в эту ночь, когда все будут думать, что он захочет отдохнуть с дороги, ему представится возможность разузнать, что представляет собой это привидение во флигеле замка.

Его окна выходили во внутренний дворик и через них он мог видеть окна королевской комнаты, где был сегодня. Наступил вечер, но все-таки комнаты не были освещены. Ворота были заперты, и казалось, что замок словно вымер.

Такая тишина в столь ранний час казалась зловещей и странной.

Сэррей взял свою шпагу, засунул за пояс кинжал и тихо отворил дверь в прихожую, собираясь сделать обход, чтобы выяснить, что замышлялось под покровом этой тишины. Он прислушался и выглянул в дверь коридора. Однако и здесь царила такая же тишина… Тогда Роберт тихо открыл дверь, бесшумно выскользнул на цыпочках, тихонько спустился по лестнице и вышел на двор.

Там он сделал несколько шагов, прячась в тени от стены, и потом осмотрелся по сторонам.

Комнаты флигеля, находившиеся над его комнатами, были ярко освещены, и луч света проникал сквозь спущенные тяжелые гардины окон.

Это удивило Сэррея; ведь кастелян уверял, что в этом флигеле никто не живет!…

Вдруг Роберт увидел, что мимо него проскользнули две фигуры, и он был убежден, что то были духовник и какой- то другой мужчина. Значит, там происходило что-то, что хотели скрыть от него!

С сильно бьющимся сердцем Сэррей проскользнул обратно в дом, бесшумно взобрался по лестнице, попал в коридор и на мгновение остановился здесь прислушиваясь.

Наверху открылась дверь.

Роберт спрятался в нишу под лестницей.

Какой-то мужчина осторожно спустился по лестнице, подошел на цыпочках к двери комнаты, где он помещался, и запер ее, а затем вернулся и тихо поднялся опять по лестнице.

Роберт последовал за мужчиной и, когда последний добрался до верхней ступеньки, услыхал тихий смех, по которому сейчас же узнал Марию Сэйтон.

Роберт приложил ухо к двери комнаты, откуда доносился смех.

— Нет, это великолепно! — промолвила Мария Сэйтон. — Я боюсь только одного, что он совсем не проснется, и мы напрасно оденемся в эти саваны. Но какая отличная комедия получится, когда храбрый молодчик будет рваться к решеткам и не сможет выбраться из комнаты, чтобы совершить геройские деяния! Но обещайте мне, кастелян, что тогда, когда челнок счастливо переберется через озеро, вы позволите нам шуметь, словно настал час Страшного Суда. А когда он выбьется из сил в желании взломать дверь и начнет кричать и ругаться в окно, тогда вы тихо отопрете дверь и дадите ему возможность приступить к погоне за привидениями. Ведь он не знает ни ходов, ни ковровых дверей. Мы уж помучаем его досыта! Если он примется догонять меня, тогда Флеминг начнет высмеивать его, а если он станет преследовать Марию Бейтон, то замогильный голос Ливингстон примется вышучивать его.

— А в конце концов мы устроим так, чтобы он свалился в погреб, пусть постынет там до завтрашнего утра! — засмеялась Флеминг.

— Мы же примемся танцевать наверху танец привидений! — фыркнула Сэйтон.

— Глупые девочки! — сказала Мария Лотарингская. — Я не хочу вам портить шутку над этим высокомерным мальчишкой, но смотрите, не браните меня потом, если она вызовет серьезные последствия. Если этот кичливый паж заподозрит что-либо, то не останется больше ничего иного, как заставить его онеметь навсегда, так как Арран скоро разгадает нашу игру!

— Ваше величество! — возразила ей Мария Сэйтон. — Право же, он совсем не так плох. Если бы он не был связан своим словом быть верным графу, он был бы для нас самым потешным и добродушным оруженосцем на свете!

— Мария Сэйтон с такой теплотой говорит о паже, — строго промолвила вдовствующая королева, — что я начинаю подозревать, не дорожит ли она гораздо больше его жизнью, чем благом моей дочери.

— Ваше величество! Как истинная Сэйтон, клянусь вам! Я отношусь к нему сочувственно только потому, что верю, что это вполне заслужено им. Но я не остановился бы перед тем, чтобы воткнуть ему кинжал в самое сердце своей рукой, если бы он служил помехой к спасению королевы. Но в то же время я искренне признаюсь, что мне причинило бы большое горе, если бы ему напрасно сделали бесполезное зло!

Услышав эти слова, Сэррей почувствовал лихорадочное сердцебиение. Эта милая девушка могла бы любить его, а ему придется только восстановить ее против себя, если он будет исполнять то, что предписывает ему долг.

— Пора! — раздался из комнаты решительный голос королевы. — Дрейбир, проводите графа и откройте ему ворота! На всякий случай велите завесить окна снаружи, чтобы тот ничего не увидел, в случае, если он все-таки будет подглядывать или проснется от шума. Ты же, Мария…

Дальнейшие слова Сэррей не мог расслышать, так как голос королевы понизился до глухого шепота.

Роберт услышал только тихое побрякивание оружия — значит, готовились пустить в ход насилие. Вероятно, гарнизон замка подкуплен королевой-матерью, так как иначе им не могло бы удастся проведение намеченного плана, И Роберт решил удостовериться в этом.

Он торопливо поднялся по лестнице еще выше, прошел во второй этаж, и нашел лестницу, ведшую на зубцы замка. Там он увидел часового-стрелка, лежавшего на сигнальной пушке, которой можно было поднять тревогу.

Часовой спал. Сэррей потряс его за плечо, но он не проснулся. Значит, часового усыпили каким-нибудь снадобьем!…

Роберт осмотрел пушку и убедился, что она заряжена. Значит, было вполне в его власти в крайнем случае поднять тревогу в замке и в окрестностях.

Он посмотрел на внутренний двор и увидел кастеляна, который выпускал из ворот какого-то мужчину. Королевы с ними не было. Перед дверью выстроилась толпа каких-то фигур, закутанных в белые покрывала.

Сэррей выскользнул за дверь. Когда в темноте он спустился по лестнице, которая вела во двор, то по ней поднималась как раз одна из этих белых фигур.

— Все удалось, — зашептал милый голосок Марии Сэйтон, — паж спит как сурок. Но теперь мы разбудим его.

— Ни звука, Мария Сэйтон! — шепнул ей Роберт, хватая ее за руку, а другой зажимая ей рот. — Следуйте за мной, если вам дорога жизнь, или произойдет большое несчастье!

— Говард! — узнала его фрейлина, и он почувствовал, как все тело девушки задрожало от испуга.

— Лучше добровольно следуйте за мной, — шепнул он, — клянусь Богом, это лучшее, что вы можете сделать.

Они добрались до зубцов. Сэррей запер дверь и задвинул железный засов.

— Теперь, — сказал он, — победитель — я! Я не только не попал в погреб, но стою около заряженной сигнальной пушки. Кроме того, здесь у меня арбалет часового, а стреляю я метко… Говорите же, кто это бежит отсюда!?

Мария поняла, что он подслушал их разговор.

— Делайте что хотите, — сказала она, кидая на него взгляд, полный холодного презрения. — Вы — пронырливый человек, и я ненавижу вас, как злейшего врага!

Сэррей подошел к брустверу и посмотрел вниз. Челнок отвязали от причала, но туда никто не сел, кроме какого-то мужчины и лодочника.

Роберт вернулся к Марии и сказал:

— Леди! Если я разряжу эту пушку, то часовой там, снаружи, созовет весь гарнизон и поднимет тревогу в деревне. Беглеца поймают, будет произведено расследование, и я вынужден буду стать обвинителем тех, кого вы любите. Даже против вас самих мне придется свидетельствовать. Поклянитесь мне, что отныне вы будете предупреждать всякую интригу и откроете мне каждую тайну, касающуюся королевы. Тогда я готов ничего не видеть сегодня и вверить вам одной свою честь.

— Я не могу, я не хочу этого! — упрямилась фрейлина.

— Ну, что же, стреляйте из пушки, и все благородные шотландские сердца проклянут вас!

— За что? — спросил Сэррей. — Вы же знаете, что я своей честью поручился быть настороже королевы. А вы хотели обмануть меня, посмеяться над спящим, поиздеваться надо мной. Вот теперь взвешивайте, честный ли я враг? Я вступлю в переговоры, не выжидая победы. Согласны вы или нет?