Голова королевы. Том 1 - Эрнст Питаваль

— Какую комнату прикажете приготовить вам, ваша милость? — спросил кастелян, когда из-за двери донеслось тихое фырканье.

— Какую хотите. На эту ночь достаточно будет охапки соломы.

— Я прикажу приготовить для вас парадные комнаты правого флигеля, если вы действительно не боитесь привидений!

Сэррей ничего не ответил, он кивнул в знак согласия головой, даже не разобрав как следует, что спрашивал кастелян. Он поспешил выйти на воздух, так как бешенство и стыд переполняли его душу. Он бросился на прибрежный дерн у озера и стал смотреть на голубые волны.

Сначала пренебрежение, затем злобное издевательство — так вот какой прием ждал его в Инч-Магоме!

А как должны были смеяться красивые глазки Сэйтон над тем, что мальчишка потребовал удовлетворения от королевы!…

— Нет, нет! — вырвалось у него вслух. — Лучше стать простым рабочим в клане какого-нибудь лорда, чем быть здесь шутом насмешливых баб!

Вдруг Сэррея пробудил от этих мыслей какой-то шум. Он обернулся и увидел, что перед ним была Мария Сэйтон.

Юноша вскочил и в стыде и смущении потупился, догадавшись что она услышала его возглас. Однако во взгляде молодой фрейлины теперь не было ни малейшей насмешки. Ей достаточно было только взглянуть на него, чтобы отгадать, что он пережил.

— Роберт Говард! — шепнула она. — Ведь вы — не предатель?

Сэррей посмотрел на нее и вдруг почувствовал себя во власти этого нежного голоса и взгляда этих прекрасных глаз, которые смотрели на него хотя и испытующе, но с полным доверием…

Он схватил Марию за руку и сказал взволнованным, дрожащим голосом:

— Леди! Вы будете для меня спасительным ангелом, если хоть немного проникнетесь доверием ко мне, так как тогда я вновь обрету надежду. Да, да, я хотел нарушить данное слово и бросить этот замок, потому что чувствовал, что меня считают здесь негодяем. Но чем же я заслужил те издевательства, которыми меня здесь встретили?

Мария тихонько выдернула у него свою руку, но горячность сказанных им слов и мучительная правдивость его упреков так потрясли ее, что она забыла ту роль, которую собралась разыграть. И она заговорила и ним с такой же откровенностью:

— Роберт Говард, я была виновата в том, что вам не доверяют, да и вы сами тоже! Вы видели, с какой вызывающей дерзостью стрелок обращался к вдовствующей королеве, одно мгновение казалось, что вы, взбешенный этим, хотите встать на сторону слабейших. Но через несколько минут я видела, что вы шли по берегу под руку с этим бессовестным. Так разве не должны мы были подумать, что вы остались с нами только для того, чтобы еще хуже оскорбить королеву, чем это сделал наглый солдат, что вы своим оружием избираете не откровенную резкость, а предательскую маску преданности?

— Клянусь Богом, — ответил Роберт, — я не понимаю этого, если только вы не хотите сказать, что граф Арран — враг вдовствующей королевы. Придумывать ловушки? Приготовлять новые оскорбления? Леди, будьте добры, объясните мне все это! Я, разумеется, заметил, что граф страшно ревниво жаждет быть первым слугой королевы и боится, как бы королева-мать не измыслила каких-нибудь честолюбивых планов, заботясь об этом, он обходится с ней слишком необдуманно. Но клянусь честью, я не стал бы служить ему, если бы сомневался, что он — человек чести и верен своей королеве!

— Вы сами высказали то, что хотите узнать от меня, — улыбнулась Мария. — Честолюбие графа совершенно противоположно по интересам честолюбию вдовствующей королевы. Таким образом, самое важное заключается в том, чтобы отдать отчет: чьи планы принесут королеве больше пользы. Поэтому-то мы и предпочитаем королеву-мать регенту.

— И поэтому третируете его слуг, как негодяев?

— Этого никто не делал, Сэррей!

— Леди, мой брат, благородный граф Сэррей, был убит Генрихом Восьмым, так как не потерпел унижения своего герба. С помощью графа Варвика я ускользнул от мести убийцы, и граф дал мне рекомендацию к регенту Джеймсу Гамильтону графу Аррану. Он подал мне руку помощи и взял к себе на службу. Я не давал ему никаких других обещаний, кроме обещания честно служить королеве и не изменять его доверию. Если бы он потребовал от меня, чтобы я играл здесь сомнительную роль, я стал бы искать другого убежища. Я надеялся, что буду в силах посвятить всю свою жизнь службе властительнице, которая преследует убийцу Екатерины Говард; я вложил в эту надежду все свое честолюбие, и что же я вижу? Меня встречают как врага, как шпиона! Вы упрекаете меня в том, что я сердечно простился со стрелком. Ну, что же, я доверю вам секрет, который принадлежит ему. Его невесту тяжко оскорбили, и я помог ему отомстить за нее. Общая опасность, которой мы подверглись, сблизила нас, я узнал храбрость и благородство мыслей этого человека, постигшее его несчастье пробудило во мне участие к нему. Я пошел против него, чтобы помешать ему оскорбить вас, я потребовал от него объяснений, и мне пришлось замолчать, когда он ответил мне, что только следовал данным ему инструкциям, позволив себе держать себя настолько вызывающим образом. Должен ли я был упрекать его в том, что лежало на совести графа? Но я не принял бы на себя поручения графа Аррана, если бы оно было дано мне вчера.

— Значит сегодня вы могли бы так же грубо обойтись с беззащитными женщинами?

— Леди, женщины уже не беззащитны, раз издевательство служит им оружием.

— Что же делать, если граф Арран не оставил нам ничего другого!

— Вы хотите сказать: вдовствующей королеве, леди? Но ведь граф — регент государства и является ответственным за безопасность королевы. Говорят, будто в полном ходу какие-то хитрые интриги, целью которых является выдача королевы Марии Стюарт англичанам или французам. Это делается якобы для того, чтобы королева-мать Мария Лотарингская могла получить регентство, так как жажда власти настолько сильна в ней, что она не остановится даже перед счастьем дочери, только бы вырвать власть из рук графа Аррана!

— Точно также, как и, наоборот, сам граф не побрезгует никакими средствами, чтобы удержать эту власть в своих руках! — подхватила Мария Сэйтон. — Я вижу, что мы с вами не придем к соглашению: вы служите графу, я же — королеве-матери. Мы — враги, вы присоединяетесь к сильнейшей партии!

— Леди, я принадлежу к ней только в силу взятых на себя обязательств. Если бы, например, сегодня я мог выбирать, то, может быть, в партии королевы-матери для меня был бы более притягательный пункт, чем тот, который может разбудить самое смелое честолюбие!

— Теперь уже поздно, — улыбнулась Мария, слегка покраснев под пламенным взглядом юноши. — Но я довольна уже и тем, что вы хотите быть открытым, честным врагом. Правда, вам благодаря этому придется лишиться некоторых незначительных развлечений, которые при других обстоятельствах вы могли бы найти в общении с моими подругами. Ведь нам надо быть осторожными, нам нужно хорошенько беречь от вас свои тайны, чтобы вы не выдали их графу Аррану. Когда вы будете появляться у нас, то нам придется воздержаться от шуток и смеха. И в Инч-Магоме станет еще скучнее, чем прежде, потому что вдобавок к этим ужасным стенам, стеснявшим нас, к нам прибыл еще и наблюдатель, который будет следить за нами!

Сэррей был очарован этой любезной веселостью, но он был слишком умен, чтобы не разгадать под легким подразнивающим тоном обмана.

— Леди, — сказал он, — если бы я имел поручительство, исходящее из таких прекрасных, как ваши, губок, в том, что здесь не куют интриг против регента, то этот наблюдатель превратился бы в самого добродушного пажа, который был бы счастлив стать мишенью насмешек прелестных фрейлин!

— Ага! — засмеялась Мария. — Вы собираетесь вступить в переговоры? Нет! — воскликнула она с кокетливым поклоном, но от Роберта не ускользнул и недоверчивый взгляд. — Нет, вы объявили нам войну, и поэтому мы только тоща можем вступить в переговоры, когда кто- нибудь из нас победит. Но я хочу только дать вам добрый совет. Вы оскорбили кастеляна замка. Будьте осторожны, это — очень хитрый человек.

— Благодарю вас за предупреждение. Но еще раз, кроме всяких шуток, позвольте мне вступить с вами в переговоры еще до начала войны. Ведь я был бы неутешен, если бы мне пришлось оказаться победителем и вы рассердились бы на меня за это!

— Тогда заранее сдавайтесь, господин паж!

— Этого я не смею!

— Ладно же, господин, паж, мы тоже очень упрямы, но менее, чем вы. Желаю вам веселиться побольше! Мне нужно идти к королеве, так как темнеет, ну а вы, наверное, захотите осмотреть валы и ворота. Смотрите повнимательнее, не роем ли мы где-нибудь подкопов и не подпиливаем ли где-нибудь решеток!

Мария, смеясь, простилась с Робертом и исчезла в воротах, которые вели во внутреннюю часть замка.

Глава пятая