Друзья в небе - Михаил Водопьянов

— Где мой бортмеханик Серегин?

Сестра замешкалась и нерешительно протянула:

— Его положили в другую больницу… У нас не было больше мест…

Сестра сказала неправду. Серегин погиб при катастрофе.

В феврале 1933 года мы совершали скоростной перелет Москва — Петропавловск-на-Камчатке с целью испытать самолет и мотор в тяжелых зимних условиях. Кроме того, нам поручалось обследовать маршрут для будущей почтово-пассажирской линии.

Я очень спешил, почти не спал на стоянках, к тому же в Омске из-за нерасторопности работников аэродрома задержался на целые сутки. Из Иркутска, узнав, что в районе озера Байкал хорошая погода, вылетел почти не отдохнув. Я переоценил свои силы…

На Байкал мы вышли левее устья Ангары. Ледяная поверхность озера пестрела белыми и черными пятнами. В прозрачной, морозной дымке висела половинка луны.

Через несколько минут самолет качнуло — признак того, что близко противоположный берег. Я тотчас же повернул влево, курсом на Верхнеудинск. Справа, на берегу, видна была хорошо освещенная станция.

Мы не успели дойти до устья реки Селенги, как вдруг впереди выросли темные облака, пошел снег. Пришлось вести машину по приборам, вслепую, но опасность врезаться в гору была очень велика, и я решил вернуться в Иркутск.

Что было дальше — не помню.

…Врачи обнаружили у меня несколько рваных ран на голове, перелом нижней челюсти, семь выбитых зубов.

Позже, когда меня привезли в Москву и положили в протезный институт на «полный капитальный ремонт», из материалов аварийной комиссии я узнал подробности катастрофы.

Я упал на лед Байкала. От сильного удара самолет прочертил по неровному льду около двадцати метров. Меня выбросило из кабины вместе с сиденьем, и я отлетел в сторону. По следам видно, что я некоторое время лежал без движения, мороз остановил кровотечение, потом встал, подошел к самолету, вытащил из обломков бортмеханика и посадил его на лед. Я о чем-то беседовал с механиком, а когда увидел подходивших людей, попросил развести костер п, показывая па Серегина, сказал: «Ему холодно». Потом попросил закурить. Полученную папиросу положил в карман, попросил вторую и… потерял сознание.

Врачи долго возились со мной. Я думал — конец полетам! Но здоровый организм и отличное лечение выручили.

Медицинская комиссия признала меня годным к дальнейшей летной службе. Я решил повторить полет на Камчатку. Получил новый самолет П-5, переоборудовал его для полетов на Севере, но полет пришлось отложить. Открылся XVII съезд партии. Нужно было доставлять матрицы «Правды» в Ленинград. Вот тут-то мой самолет показал свои отличные качества! Он не только был утеплен и оборудован приборами для полетов вслепую, но имел еще добавочные бензиновые баки. Это очень пригодилось. В Москве было много снега, и вылетать можно было только на лыжах. В Ленинграде не было снега, и посадка там была возможна лишь на колесах. Я прилетал в Ленинград, сбрасывал в условленном место матрицы, а затем возвращался в Москву без посадки.

Во время последнего рейса из-за непогоды у меня была вынужденная посадка у деревни в районе Вышнего-Волочка. При посадке на колхозное поле немного поломалась машина. Я очень боялся, что начальство после этой аварии отберет у меня самолет и решил отремонтировать его тайком. Оставив бортмеханика, я на поезде приехал в Москву, в редакцию «Правды», где все чистосердечно рассказал. Редактор газеты Лев Захарович Мехлис и корреспонденты помогли мне достать запасные части, и с тремя рабочими я вернулся к самолету. За сутки мы привели машину в порядок, я втиснул рабочих в кабину и прилетел с ними в Москву. Ремонт был сделан не плохо, только вот на правом крыле образовалась некрасивая выпуклость, летать, правда, она не мешала.

Все сошло благополучно.

Самолет едет поездом

Началась челюскинская эпопея. Штаб спасения и его председателя Валериана Владимировича Куйбышева буквально осаждали сотни телефонных звонков, писем, теле

грамм с различными, часто фантастическими способами вызволения челюскинцев. Так, один товарищ хотел спасти их канатами с кошками-крюками, при помощи которых людей зацепили бы и втянули со льдин в самолет. Другой проектировал особый конвейер — канат с корзинами, забирающими пассажиров на движущийся самолет. Третий придумал какие-то шары-прыгуны…

Все эти «изобретения» появились потому; что мало кто верил, что самолеты в тяжелых зимних условиях смогут сесть на неровный лед. И все-таки основная надежда возлагалась на самолеты.

Правительственную комиссию засыпали просьбами. Все хотели принять участие в спасательной экспедиции. Писали рабочие, студенты, служащие, журналисты, моряки, а особенно, конечно, летчики.

Я пошел к начальнику Трансавиации и рассказал ему, что самолет, на котором собираюсь лететь на Камчатку, мною переоборудован так, что я могу летать на нем в любых условиях.

Что вы хотите от меня? — спросил он.

— Я хочу просить вашего разрешения лететь не на Камчатку, а спасать челюскинцев.

Начальник поднялся из-за стола.

— Никуда вы не полетите. Сколько человек на льдине?

— Сто четыре, — ответил я.

— А когда прилетите вы, будет сто пять. Сломаете там машину, вас еще спасать придется. — И, немного подумав, добавил: — Полетите на Сахалин и обратно с почтой. К двадцать пятому февраля представите мне календарный план на утверждение. Все!

На другой день вызывает меня заместитель начальника Трансавиации и говорит:

— Полет на Сахалин отставить!

— Как? — удивился я.

— Полетите на Каспийское море спасать тюленьих бойцов, их отнесло в открытое море на оторванной льдине.

— Слушаюсь! Будет выполнено!

Товарищи из редакции «Правды» посоветовали мне написать письмо Куйбышеву, а товарищ Мехлис взялся его передать.

В два часа ночи звонят из Кремля.

— Товарищ Водопьянов? — услышал я голос в трубке. — К десяти часам товарищ Куйбышев просит вас явиться к нему в Кремль.

— Утром вылетаю на Каспийское море спасать людей, — ответил я.

— Туда поедут другие летчики, не опоздайте в Кремль!

Когда я вошел в кабинет, навстречу мне поднялся высокий человек в темно-синей гнмнастерке, подпоясанной узким кавказским рением, на ногах белые фетровые сапоги. Его вьющиеся волосы были зачесаны назад над высоким лбом.

— Самолет ваш готов к полету?

— Я должен был сегодня утром вылететь на Каспийское море, но…

— Понятно…

Валериан Владимирович пригласил меня к географической карте:

— Покажите, каким маршрутом думаете лететь в ледовый лагерь?