Собор без крестов - Владимир Шитов

Когда участники обыска пришли в гараж, то Табаева, пытаясь вызвать сострадание у понятых, с болью в

голосе сообщила:

— Была машина, да недавно сгорела, больше в гараже ничего нет.

По мере обыска в гараже настроение у Серебрякова портилось, тогда как настроение Табаевой поднималось.

— Теперь вы видите, что я от вас ничего не скрываю? — с вновь пробудившейся энергией заявила она.

— На ваш вопрос я пока ничего не могу ответить, так как обыск еще не закончился.

Если бы у него не было информации о гараже, то, по-видимому, обыск он давно бы прекратил. Эксперт-

криминалист залез на крышу гаража, которая была сделана из трех бетонных перекрытий, и сбросил оттуда

ломик, примерно с один метр длиной и двадцать миллиметров толщиной.

Серебряков стал внимательно разглядывать его. Один конец ломика имел форму клина и был тусклый от

ржавчины, другой его конец имел форму незаконченного конуса, на котором на расстоянии одного сантиметра от

конца имелись свежие риски по металлу. Случайно посмотрев на Табаеву, Серебряков обратил внимание на

застывшую в напряжении ее фигуру.

— Этот лом ваш? — спросил он, обращаясь к Табаевой.

— Впервые вижу, — ответила она с безразличием в голосе.

— Если так, то, безусловно, вы им никогда не пользовались, — сделал заключение Серебряков.

— Угадали! — согласилась с ним Табаева.

— Простучать и прощупать все повторно, — дал он указание оперативным работникам, а сам встал так, чтобы видеть, куда она смотрит. Вскоре он обратил внимание на то, как воровато несколько раз Табаева

посмотрела на одну из поперечных балок гаража, которой служила двухсотмиллиметровая труба.

Серебряков, взяв лом, сам простучал поперечные балки. Балка, на которую смотрела Табаева, после удара

издала более звонкий звук, чем все другие. Заинтересовавшись ею, он взял лестницу, обнаруженную здесь же, в

гараже, и стал обследовать балку. Около верстака, под крышей, он обнаружил в балке дырку диаметром

примерно десять миллиметров.

Конусный конец лома частично вошел в отверстие. Серебряков попытался повернуть балку по оси, и та легко

повернулась. В ней оказался тайник, закрытый металлической крышкой.

— Это мое, не дам! — бросилась Табаева на Серебрякова, и, если бы на ее пути не оказался оперативник, как и все присутствующие, наблюдавший за происходящим, то она сбила бы Серебрякова с лестницы. Он в это

время доставал из тайника две сберкнижки на предъявителя.

В каждой из них был вклад по 25 тысяч рублей.

Увидев сберегательные книжки в руках Серебрякова, Табаева потеряла сознание. Когда же она очнулась, то

больше в разговор ни с кем не вступала и пассивно вела себя до конца обыска, который нового больше ничего не

дал.

Подписав протокол обыска, Табаева, обращаясь к Серебрякову, злобно выдавила из себя:

— Ты зверь, а не человек.

Серебрякову стало неудобно перед понятыми, которые не вполне уяснили, кому принадлежат изымаемые

сберегательные книжки, а поэтому он решил присутствующим дать некоторое пояснение:

— Александра Ивановна, как мне известно, вы за свою не такую короткую жизнь еще не имеете и одного года

трудового стажа. У вас двое детей школьного возраста, которых надо обувать и одевать. У мужа зарплата в 145

рублей. Возникает вопрос, откуда у вас такие накопления? Стоящий сейчас перед вами зверь изымает

сберкнижки не себе, а в пользу государства, у которого эти деньги похищены.

Прибыв в прокуратуру, Серебряков доложил прокурору результаты обыска.

— У Табаева два дома, оформленных на себя и жену, машина, много ценного имущества и вот, пожалуйста, еще две сберкнижки на 50 тысяч. Получается, что фактический капитал у него превышает недостачу почти в два

раза. Обычно получается наоборот, есть недостача, но нет имущества, подлежащего конфискации. Не

исключено, что у Табаева, кроме бойни, есть еще другой источник обогащения, — убежденно решил Шувалов. —

Ну как, трудно обыск дался? — переходя от одной мысли к другой, вдруг задал он вопрос Серебрякову.

— Я не новичок в проведении таких следственных действий, но нагрузка на нервную систему огромная, —

ответил Серебряков устало.

— Иди домой, отдыхай, сегодня у тебя работа не получится.

Серебряков не стал возражать и, попрощавшись, вышел из кабинета прокурора с намерением уйти с работы.

По пути домой он раздумывал о том, что его труд, необходимый и полезный обществу, требующий колоссальных

затрат времени, ума и здоровья, на поверку оказывается самым неблагодарным у нас в стране.

В капиталистических странах следователь защищен законом от оскорбления, клеветы и оговора.

Подследственный, оговоривший следователя в даче ему взятки, если он не доказал этого, привлекается к

уголовной ответственности, и мера наказания ему предусмотрена не меньше, чем следователю за получение

взятки.

В нашем законодательстве подследственный, подсудимый имеет право защищаться всеми имеющимися у

него дозволенными и недозволенными средствами, не неся за это никакого дополнительного наказания, так как

законом не предусмотрена ответственность за дачу ложных показаний.

В отношении следователя вольное обращение допускают и другие участники правоотношений.

Следователю постоянно приходится себя сдерживать, ограничивать,ущемлять, как будто он лицо второго

сорта перед подследственным. Он боится, чтобы не вызвать со стороны последнего жалоб, оскорблений, оговоров, так как придется одной рукой писать объяснения по всей этой грязи, а другой проводить следственные

действия, что не всегда удается, а если и удается, то немногим.

Глава 17

В течение нескольких дней Серебряков досконально знакомился с материалами ревизии, с бухгалтерскими и

другими документами, связанными с работой Табаева.

Он установил интересную закономерность: крупный рогатый скот и свиней Табаев сдавал на мясокомбинат

не в своем районе, что по логике должен был делать, а в соседнем.

Выехав на мясокомбинат соседнего района и подняв там приемо-сдаточные документы по партиям, что

сдавал Табаев, Серебряков с удивлением установил, что одна и та же партия животных, принятых Табаевым на

бойню от поставщиков, при сдаче в этот день на мясокомбинат, при том же поголовье, имела живой вес на 5—8

тонн больше первоначального. Выход мяса иногда был равен на мясокомбинате тому весу животных в живом

виде, который у них был на бойне заготконторы.

Уличенный представленными документами, Табаев был вынужден признаться в хищениях, совершаемых

вместе с Белозерским.

Остановившись на личности Белозерского, он уважительно сказал:

— Александр Борисович — голова. Другого такого специалиста на мясокомбинате нет. У него на

холодильнике внедрено столько разных новшеств, что потери от заморозки мяса сведены до минимума, да и

самой заморозкой можно регулировать потери, а поэтому на холодильнике имеется постоянно большая экономия

мяса.

Однако мясо с холодильника не вывезешь, кругом охрана, а поэтому я, привозя к нему на убой свои партии

животных, умышленно завышал их вес до допустимого предела, чтобы дать возможность Белозерскому с

большего веса вывести больший выход мяса. Тем самым я создавал у себя по подотчету излишек мяса.

— Которое не надо с мясокомбината похищать, — догадливо предположил Серебряков. — На сумму

образовавшегося у вас излишка на мясокомбинате по подотчету Белозерского ликвидировался излишек мяса, —

закончил он убедительно. — Кроме этого, вы, принимая сами от населения животных, имели возможность

выписывать фиктивные накладные на их прием через подставных лиц, получали деньги за мясо в своей конторе

или ваши знакомые приносили деньги вам, или подобные операции вы осуществляли через знакомых

заготовителей. Короче, способ превращения «мяса» в деньги очень прост, — уверенно закончил Серебряков.

— Мне осталось только сказать вам фамилии фиктивных сдатчиков. Не так ли? — усмехнувшись, спросил

Табаев.

— Ваших «сдатчиков» мы сможем найти и без вашей помощи, хотя от нее я не отказывался.

— Я скажу вам их фамилии, но мне интересно услышать, как думаете их найти без моей помощи?

— Фамилии и адреса сдатчиков известны по приемо-сдаточным документам. Мне придется допрашивать всех

сдатчиков продукции на сумму более тысячи рублей. Фиктивную накладную на одного поросенка вы не станете

выписывать.

— Вам не следователем надо работать, а торгашом, — горько усмехнувшись, заметил Табаев.

После этого Табаев еще долго давал показания Серебрякову по интересующим его вопросам, связанным с