Эта сладкая голая сволочь - Тамара Кандала

Я оценил сравнение.

Господи, последние годы я слишком привык жить между собой и собой. Относиться к жизни как японец к свитку. Рассматривать ее течение, как они читают свитки, – видна только развернутая часть, прошлое уже в рулоне, а будущее еще в рулоне. Я слишком привык к необременительным связям, к сердечному комфорту и здравому эгоизму.

Отношения с Ниной выбили меня из колеи. Некоторое время назад я был уверен, что самой сильной моей привязанностью останется Адонис-Додик, отвечающий всем требованиям идеального партнера. И немного необременительного секса на стороне...

Вместо этого я вляпался в сентиментальную историю, последствия которой непредсказуемы. Буря и натиск. А мне совсем не улыбалась роль романтического героя-любовника отвязанной славянской души с оригинальным умом и раскосыми глазами.

С другой стороны, было в ней нечто такое, что притягивало меня магнитом. Не секс (хотя лучшей любовницы припомнить не могу), а что-то другое, что-то, мерцающее в ее ауре и заставляющее меня терять самоконтроль. Вечная женственность на марше.

Порой я чувствовал, как от нее исходит глубокая грусть.

Казалось, она борется со смятением чувств.

Казалось, тяжелое воспоминание не дает ей покоя, страшный секрет давит на нее камнем.

Но какие в наше время у молодых женщин могут быть секреты! И я старался не думать об этом.

Нина была страстной и пристрастной. Слушать она умела с таким видом, как если бы заучивала наизусть все глупости, которыми я ее потчевал. А какому мужчине такое не лестно?

Она умудрялась извлекать из меня то, что я считал глубоко запрятанным, если не потерянным навсегда. Мне, как «старому козлу» из моего опуса, хотелось отдать ей все, все, все... А ей, похоже, «ничего от меня, кроме меня самого», не нужно.

Не может же автор попасться на удочку, которую он вручил в руки своей дрянной героине. Это было бы совсем смешно. Особенно для такого зубра, как я, с заскорузлой душой и хорошо темперированными мозгами.

Мне интересно с ней, женщиной, разговаривать. Подобного давно не случалось. Впрочем, давно мне не случалось с интересом разговаривать и с мужчиной. И это вовсе не проявление высокомерия могучего ума. Всего лишь – отсутствие любопытства. Здесь я согласен с моей негодяйской девчонкой – как только открывается чей-то рот, оттуда в 99% случаев сыплются глупости и очевидности. Моя же Ниндзя умудряется даже в постели поведать мне массу интересного.

Я рассказал, как котяра почти каждый день с упорством идиота пытается войти в зеркало, висящее над обеденным столом, как пробует протаранить его головой, отодвинуть лапой свое изображение, как возмущенно мяукает и оборачивается ко мне, призывая на помощь.

Нина заметила, что уровень сознания у животных проверяют, показывая в зеркале их самих. И только крупная человекообразная обезьяна узнает себя.

– Не просто видит напротив другую обезьяну, а сознает, что это ее собственное изображение, – уточнила она.

– Интересно, она сама рассказала ученым? – поинтересовался я.

– Практически. Ей ставят метку на лбу белой краской, и она, глядя в зеркало, пытается стереть метку не отражению, а самой себе, на собственном лбу.

– Потрясающе. Большинство людей на протяжении жизни пытается стереть отметку на зеркале.

Она расхохоталась. На шутки реагирует с радостной готовностью, это хороший признак. Между нами явно действовала развитая волновая связь.

И слово чувствует – после нежнейшего поцелуя, на которые она мастерица, заявила, что я «сбыча всех ее мечт».

– Какой наглый стул, – сказала она о приобретенном накануне предмете модного дизайнера. – На нем можно сидеть только голой.

Все-таки длинные ноги не обязательно признак идиотизма.

А как она, полуголая, танцевала вчера у меня на террасе.

А как летала по всей квартире, подхватив на руки Додика, – только метлы не хватало!

А как ужинать уселась в нижнем белье! Потом оказалось, что это не нижнее белье, а платье-комбинация – мода у них такая. Нижнего белья, как выяснилось впоследствии, на ней был самый минимум – несколько пенных кружавчиков там и тут, оттенявших натуральную смуглость кожи. Хорошо, что терраса выходит на открытое пространство, – никакого vis-a-vis. Недаром это было основным условием при выборе квартиры (правда, из других соображений).

А как загорелись у нее глаза, когда я предложил свозить ее куда-нибудь на длинный уик-энд!

Я предложил Лондон, вернее Оксфорд (были свои резоны). Собирался устроить сюрприз – остановиться в отеле-тюрьме, то есть в настоящей бывшей тюрьме, которую добрый знакомый из прошлой жизни превратил в шикарный отель. Обычный номер состоит из трех камер. Две камеры – сама комната, еще одна – ванная. Чуть получше – из четырех. А похуже – из двух. Обстановка выдержана вполне в духе. Кровати, прикрученные к полу, железный стол без острых углов, на одной ноге, тоже прикрученной, и холодная плитка под ногами. В дверях решетчатое окно, правда, закрывающееся изнутри номера, а не снаружи. От клиентуры нет отбоя. Особенно от сомнительной. Платят бешеные деньги. Ностальгия что ли замучила? Или, наоборот, предвкушают. Приятель в свое время предлагал мне партнерство, но я, дурак, отказался. Сказал, что если продолжать в том же духе, то можно и кладбище превратить в детскую площадку.

Несмотря на то, что я, как мог, описал Нине прелести веселенького местечка, предложение у нее энтузиазма не вызвало. Она сказала, что еще не готова для таких экспериментов и что я не должен забывать, откуда она приехала. Она предпочла бы более адекватное место для влюбленных – например, Венецию.

– Все влюбленные ездят в Венецию, – добавила она с невинным видом.

– Ты что, хочешь сказать, что мы влюбленные? – нарочито удивился я.

– А что, нет? – надулась она, выпятив губу.

И я не мог не согласиться на Венецию.

Нина бросилась мне на шею.

Интересно, что больше радовало ее в этой истории – перспектива увидеть город-грезу всех девочек или романтическое путешествие с возлюбленным?

– Les deux, mon capitaine[5], – ответила она, прочтя в глазах мой вопрос. – Ты мне так же интересен по вертикали, как по горизонтали. Я раньше думала, что секс – это только то, чем занимаются мужчина и женщина в постели...

– Любящие мужчина и женщина. И вместо «постели» – слово «везде». Особенно здесь... – я постучал себе пальцем по лбу.

– Зато теперь я знаю совершенно точно, что мы с тобой интеллигентные люди, – вдруг заявила она.

– Интересно, откуда у тебя такая уверенность?

– Мне попался романчик польского автора, где вся история происходит в Интернете, насколько банальный, настолько же и пошлый, там все друг у друга все сосут, особенно почему-то пальцы ног, и герои все время благодарят друг друга «за то, что ты есть». Я наткнулась на гениальную фразу. Автор утверждает, что «каждая интеллигентная женщина должна мастурбировать». То, что интеллигентный мужчина, к которым этот графоман себя однозначно относит, должен делать то же самое, само собой разумеется. Теперь я знаю точное понятие и четкий критерий интеллигентности, которой даже академик Лихачев затруднялся дать определение.

– Это гениально, – согласился я. – Теперь моим первым вопросом при знакомстве с дамой будет: «Простите, вы мастурбируете?» – чтобы сразу было понятно, с кем имеешь дело. А то «что делать?» да «кто виноват?»... Тем более, что сейчас у интеллигенции вопрос «сколько?» гораздо актуальнее.

– Боже упаси! «Я не интеллигент, у меня про-фессия есть», – говорил Гумилев. И я с ним солидарна.

– Должен признаться, я тебя недооценивал...

– Ты еще не знаешь, какие бездны откроешь, – пообещала она заговорщицки.

– В бездны лучше не заглядывать...

Она только рассмеялась.

Я рылся в Интернете. Обожаю выкапывать разные статейки. Чтобы использовать потом в своих опусах. Как Достоевский.

Например, пьеса, принесшая мне самый большой успех, – «Розалия, или Шизофрения» – написана под впечатлением репортажа о задержании «Доктора Смерть», сразу после «победного завершения» Иракской войны, которая длится по сей день. Речь в нем о женщине, ученом-микробиологе, которая руководила в Ираке всеми исследованиями, связанными с разработкой нового химического оружия.

«Ее зовут „Черная Королева“ и еще „Доктор Смерть“. В секретных отчетах западных разведслужб ее называют „самой опасной женщиной в мире“. Она возглавляет производство биологического оружия массового поражения в стране, у власти в которой стоит далеко не самый демократичный правитель и его пресмыкающаяся клика. Произведенных под ее непосредственным руководством бактерий достаточно для того, чтобы уничтожить все человечество. Она является автором целой серии кошмарных изобретений. Среди них – микроорганизмы, вызывающие рак печени, гангрену, отшелушивание кожных покровов и кровотечения в легких и органах зрения; вирусы, вызывающие тяжелые отравления, сильное повышение температуры и волдыри, что приносит медленную и мучительную смерть. Не говоря о тысячах литрах бактерий, отравляющих воду и пищевые продукты, бактерий сибирской язвы – и это далеко не полный список. Теперь на очереди газы, вызывающие смертельное удушье. Следующие исследования готовятся в области генной инженерии. И во главе всего этого стоит с виду хрупкая женщина, всесильная покровительница бактерий – убийца в облике ученого».