Ральф 124С41+ - Хьюго Гернсбек

В антракте Ральф рассказал своим гостям, что каждый театр в Нью-Йорке имеет до двухсот тысяч абонентов, причём зрители в Берлине или Лондоне слышат и видят представление не хуже, чем здешние жители. Учёный отметил, что театры Парижа, Берлина и Лондона также имеют большое количество абонентов как в своём городе, так и за границей, однако список абонентов нью-йоркских театров несравнимо обширнее.

— Трудно даже вообразить себе, — задумчиво проговорила Элис, — как нелегко было людям в прежние времена, когда им хотелось увидеть какое-либо представление. Недавно я где-то прочла, что наши предки готовились к поездке в театр чуть ли не за несколько часов до начала представления. Им приходилось надевать специальные костюмы, причём требования в этом отношении заходили так далеко, что одевались по-разному в оперу и в драму. Затем надо было добраться до самого театра — ехать туда, а может быть, даже идти пешком! Помимо этого, если представление им не нравилось, бедняги вынуждены были сидеть до конца спектакля или возвращаться домой не солоно хлебавши. Как бы они оценили удобства наших телефотов, быстроту и лёгкость, с какою мы можем переключаться с одного представления на другое, пока не найдём то, которое понравится нам больше всех. Тем, кому нездоровилось или нельзя было выходить из дому, не удавалось посмотреть спектакль. Год назад я повредила себе ногу и во время болезни буквально не выходила из телетеатра. Просто не представляю себе, как могла бы я пролежать шесть скучнейших недель в постели, если бы не новый спектакль каждый вечер… Жизнь в старину, должно быть, была ужасной!

— Вы совершенно правы, — сказал Ральф. — Никто раньше даже во сне не мог увидеть то, что мне пришлось наблюдать на днях. Случайно я проходил мимо этой комнаты, когда моё внимание привлёк неистово громкий смех, и я захотел узнать, чем он вызван. Заглянув незаметно в дверь, я увидел своего десятилетнего племянника, решившего повеселить своих приятелей. Маленький сорванец включил дневное представление — «Ромео и Джульетта» в театре Бродвея — на английском языке, конечно. Одновременно он включил «Озорника» — фарс, передававшийся из Берлина, и в довершение всего добавил оперу «Риголетто», передававшуюся из «Гала-театра» в Милане на итальянском языке. Результат был, конечно, ужасающий. Это была какая-то какофония поющих голосов и музыки, но иногда из этого хаоса вдруг вырывался отдельный голос, потом слышался второй, поющий уже на другом языке. Получилось очень забавно, когда Джульетта с Бродвея позвала: «Ромео, Ромео, где ты?», а в ответ ей какой-то грубый немецкий голос завопил: «Сделайте из него котлету, бейте до смерти!» Изображения на экранах мелькали как в тумане, иногда в передачу спектакля из одного театра врывалась передача из другого, при этом возникали самые забавные ситуации, вызывавшие новый взрыв хохота ребят.

Ральф едва успел кончить свой рассказ, вызвавший дружный смех, как занавес поднялся. Все трое зрителей снова расположились в своих креслах, чтобы насладиться вторым актом оперы.

После окончания её гости по предложению Ральфа спустились в нижний этаж, надели роллеры и отправились на прогулку по ночному Нью-Йорку.

Компания покатила по Бродвею — историческому проспекту Нью-Йорка. Несмотря на то что было уже около одиннадцати часов вечера, было почти также светло, как в полдень: ярко светили иридиевые спирали, подвешенные высоко над перекрёстками улиц. Эти спирали излучали чистый, ослепительно белый свет, по своей природе близкий к солнечному.

Этот свет был, кроме того, совершенно холодный, поскольку вся электрическая энергия превращалась в свет и не было потерь на тепло. Все улицы до одной, даже самые далёкие переулки, пользовались этим освещением.

Джемс 212В 422 и его дочь заглядывались на роскошные витрины и заходили в некоторые магазины, чтобы сделать покупки. На Элис произвели большое впечатление электрические упаковочные машины.

Продавец положил купленные вещи на металлическую площадку, затем с помощью нескольких кнопок на небольшом распределительном щитке настроил машину на габариты покупки. После того как он нажал последнюю кнопку, площадка поднялась на два фута, потом исчезла под большим, похожим на металлическую коробку колпаком. Через десять-пятнадцать секунд площадка опустилась с цельной, аккуратной белой коробкой, снабжённой сверху ручкой. Коробка не была перевязана, но сложена таким остроумным способом, что не могла открыться сама. Эта коробка была сделана из алогидролия — легчайшего сплава, весящего в восемь раз меньше алюминия.

Машина могла упаковывать как самые мелкие пакеты, размером в несколько дюймов, так и более громоздкие вещи — в два фута высотой и в три фута длиной. Автомат делал пакеты нужных размеров, укладывал вместе разрозненные покупки, складывал коробку так, что снаружи оставалась ручка, штамповал название магазина на двух сторонах и выдавал коробку совсем готовой за десять-пятнадцать секунд.

Покупатель мог взять пакет с собой, либо продавец надписывал его имя и адрес на ручке пакета, наклеивал треугольную почтовую марку и опускал пакет в лоток позади прилавка. Пакет попадал на почтовый конвейер для посылок, устроенный на глубине от семидесяти пяти до ста футов ниже уровня улицы. Здесь пакет переходил на бесконечную ленту, двигавшуюся со скоростью пяти миль в час. Все операции производились автоматически. Особые автоматы закрывали лоток, если в этот момент на движущейся ленте оказывался другой пакет; это исключало возможность закупорки туннеля, по которому двигалась лента.

Попавший на ленту пакет транспортировался до ближайшего распределительного пункта; здесь почтовый служащий снимал его, чтобы проверить, правильно ли он надписан. После проверки автомат гасил марку штемпелем и чиновник направлял посылку на подстанцию, расположенную поблизости от места жительства адресата. Здесь на посылке укреплялся автоматический металлический рейтер, достигавший определённой высоты независимо от размера пакета.

Пакет с рейтером переходил на экспрессную конвейерную ленту, двигавшуюся со скоростью 25 миль в час. Лента шла ровно и безостановочно мимо многочисленных подстанций. На нужной подстанции рейтер задевал контактное приспособление, установленное под прямым углом поперёк ленты на определённой высоте. Это контактное устройство замыкало ток мощного электромагнита, установленного на одной линии с ним в нескольких футах от транспортёрной ленты.

Электромагнит тотчас же воздействовал на металлическую упаковку (алогидролий обладает магнитными свойствами) и моментально притягивал пакет к себе на подстанцию. Если позади на ленте находился другой пакет, механизм срабатывал точно так же.