Ральф 124С41+ - Хьюго Гернсбек

Наконец Элис отбросила ракетку и радостно захлопала в ладоши:

— Я выиграла, выиграла, ведь верно?

— Ещё бы, — подтвердил он, — вы играли превосходно.

— А может быть, вы нарочно поддались мне? — капризно произнесла она. — Это было бы очень нехорошо с вашей стороны…

— Повторяю, вы замечательно играли, а я безнадёжно отстал с самого начала. Вы не представляете себе, как вы были прекрасны! — горячо продолжал он. — Я никогда не думал, что вы так очаровательны.

Его восхищённый взгляд заставил её невольно отступить на шаг — он её отчасти пугал, отчасти радовал и, во всяком случае, немного смущал.

Заметив её смущение, Ральф тотчас заговорил более сдержанно.

— Теперь я вам покажу источники энергии и света в Нью-Йорке.

Переодевшись, они снова уселись в аэротакси и после двадцатиминутного полёта оказались на том месте, где прежде находился центр штата Нью-Йорк.

Высадились они на огромной равнине, на которой стояли двенадцать чудовищных метеобашен высотой по 1500 футов. Эти башни расположены были в форме шестиугольника, внутри которого находились гигантские гелиодинамофоры, то есть генераторы солнечной энергии.

Вся территория в двадцать квадратных километров была покрыта стеклом. Под массивными квадратными стеклянными плитами помещались фотоэлементы, которые преобразовывали солнечную энергию непосредственно в электрическую.

Фотоэлементы в количестве 400 единиц на каждый квадратный метр были смонтированы на больших подвижных рамах, на каждой из которых их было 1600.

Эти рамы были в свою очередь установлены на больших треножниках таким образом, что каждая из них оборачивалась к солнцу от восхода до заката своей стеклянной стенкой. Благодаря этому солнечные лучи никогда не падали наклонно на фотоэлементы, а всегда отвесно. Небольшой электромотор внутри треножника непрерывно поворачивал металлическую раму так, чтобы её пластины были всегда обращены к солнцу.

Для того чтобы одна батарея не загораживала солнечных лучей соседней, они все были расположены длинными рядами на определённом расстоянии друг от друга. Таким образом тень от одного ряда не могла падать на тот, который находился позади.

На восходе все фотоэлементы стояли почти вертикально; в это время генераторы вырабатывали очень мало энергии. Но уже час спустя после восхода установка работала на полную мощность. Около полудня все батареи лежали в горизонтальной плоскости, а на закате опять становились почти вертикально, но уже были обращены в противоположную сторону. Установки работали на полную мощность весь день, и лишь за час до захода солнца их производительность начинала снижаться.

Почти всё время, пока светило солнце, каждая батарея вырабатывала около ста двадцати киловатт энергии. Легко себе представить, какую огромную мощность развивал весь агрегат. Он снабжал Нью-Йорк энергией. Половина батарей работала для обслуживания дневных нужд города, тогда как другая заряжала химические газовые аккумуляторы на ночное время.

В 1909 году Ков из штата Массачусетс изобрёл термо-электрический генератор солнечной энергии, вырабатывавший ток в шесть ампер при напряжении десять вольт, или одну шестнадцатую киловатта с поверхности в шестнадцать квадратных футов. С тех пор многие изобретатели занимались вопросом усовершенствования солнечных генераторов, но лишь в 2469 году итальянец 63А 1243 изобрёл фотоэлемент, который произвёл переворот в электротехнике. Этот итальянец обнаружил, что производные радия класса М в сочетании с теллуром и арктуром могут дать фотоэлектрический элемент, очень чувствительный к ультрафиолетовым лучам солнца и вследствие этого способный превращать излучение непосредственно в электрическую анергию без потерь.

Ознакомившись с агрегатом, Элис заметила своему спутнику, что у них за океаном имеются такие же установки, но только меньших масштабов.

— Это в самом деле колоссальное сооружение. Но что придаёт небу над нами этот чёрный оттенок?

— Чтобы избежать больших потерь из-за атмосферных явлений, — объяснил Ральф, — двенадцать гигантских башен, которые вы видите, работают с полной нагрузкой, пока генераторная установка находится в действии. Это создаёт над ней частичный вакуум. Так как именно воздух поглощает огромное количество лучей, само собой понятно, что гелиодинамофорная установка получает их гораздо больше, поскольку воздух над ней чист и разрежён. По утрам башни направляют свою энергию на восток, с тем чтобы очистить там, насколько возможно, атмосферу, и для этой же цели после полудня она вся обращается на запад. Всё вместе взятое объясняет, почему эта установка производит на тридцать процентов больше энергии, чем те, которые работают в обычной атмосфере.

Смеркалось, и они возвратились в город, пролетев расстояние до башни Ральфа меньше чем за десять минут.

Спустя некоторое время возвратился отец Элис. Она поспешила ему рассказать, как чудесно провела день в обществе их знаменитого хозяина.

Вскоре после обеда Ральф повёл гостей в свой телетеатр. В одном конце этой большой комнаты была устроена неглубокая авансцена с тяжёлым занавесом, какие существовали во все времена для любых спектаклей. В глубине комнаты были расставлены мягкие кресла.

Когда, все трое сели, Ральф передал Элис программу пьес и опер, которые шли в этот вечер.

— Взгляните! — воскликнула она. — Сегодня в Национальной опере идёт французская оперетта «Нормандка». Я много читала и слышала о ней. Мне очень хотелось бы её посмотреть.

— С большим удовольствием, — ответил Ральф. — Между прочим, я тоже не видел её. Я был так занят в лаборатории, что уже не раз пропускал постановки: теперь дают только два представления в неделю.

С этими словами он подошёл к большому распределительному щиту, с которого свисали провода и штепсельные вилки. Одну из них он вставил в гнездо с надписью «Национальная опера». Затем он повернул несколько рукояток и выключателей, после чего возвратился к своим гостям.

Через несколько мгновений послышались удары гонга и свет в комнате стал медленно гаснуть. Оркестр заиграл увертюру.

Возле сцены было установлено много громкоговорящих установок, причём акустика была очень хорошая — нельзя было подумать, что музыка передаётся из здания Национальной оперы, за четыре мили отсюда.

Как только смолкли звуки увертюры, поднялся занавес. За ним были установлены сотни телефотов специальной конструкции, заполняющие всё пространство неглубокой сцены. Аппараты были соединены сериями и связаны так искусно, что на задней стороне сцены не видно было ни одной щели или трещины. В результате такого устройства все предметы со сцены оперного театра проектировались в натуральную величину на составных экранах телефотов на сцене телетеатра. Иллюзия была настолько полной, что трудно было догадаться, что актёры на телефотной сцене не были живыми людьми из плоти и крови. Голоса были слышны отчётливо и ясно, поскольку передатчики находились всё время возле певцов.