Одержимость шейха - Миша Рейн

берусь за ладонь, что держала мужской орган. Вот только ощущение грязи останется со мной навсегда, как бы я ни пыталась отмыться.

Закрыв кран, утомленно прикрываю веки и отступаю назад, пока не врезаюсь лопатками в прохладную стену из мозаики. Открываю глаза и еще целую минуту так и стою, замерев ошарашенным взглядом на своём отражении в зеркале.

Чужачка. Вот кого я там вижу.

Щеки красные, глаза черные, будто мне что-то вкололи, на шее несколько отметин от его укусов, которые стали еще краснее из-за трения мочалкой, а грудь по-прежнему ходит ходуном, как и сердце, сходящее в ней с ума.

Из меня вырывается протяжный стон, после чего я ударяюсь затылком о стену и медленно сползаю вниз, все еще пребывая в каком-то шоковом состоянии.

Это он… Человек, который сравнял меня с грязью, и есть Джафар Аль Нук-Тум. Всевышний! Где мне теперь искать спасение?

Трясу головой и прячу лицо в ладонях. Не стоило мне верить Марату. Мой несостоявшийся будущий муж не обижает женщин, он их уничтожает.

Только нет смысла жалеть себя, дома бы меня ждало наказание похуже. Отец сделал бы меня изгоем в семье за то, что я опозорила его, а потом выбрал бы мне самого ужасного мужа и отдал, как кусок мяса на рынке. Здесь хотя бы у меня был шанс на другое будущее, по крайней мере, я верила в это, но по злому року судьбы нелепое стечение обстоятельств все перечеркнуло и стало моим проклятьем.

И сейчас моя призрачная надежда, что я когда-нибудь найду Джафара и он спасёт меня, разрушена. Он уже нашёл меня, и теперь мне нужно искать спасение от него.

Я так и сижу, ожидая, когда же наконец в горле появится болезненный ком или хотя бы покалывание в глазах. Но ничего не происходит. Несмотря на то, что я желаю этих слез, которые грозили пролиться перед Тенью, сейчас их нет.

Пустота. И меня пугает образовывающееся во мне безразличие.

Так не должно быть.

Я должна бороться до последнего.

Выгибаю спину, отталкиваюсь от стены и поднимаюсь на ноги, вмиг ощущая себя уставшей и подавленной. Адреналин стихает, и, кажется, вместе с ним из меня выходят последние силы. Я действительно очень устала. Но все же заставляю себя избавиться от костюма и надеть легкое платье.

Нуждаясь в глотке свежего воздуха, выхожу из ванной и направляюсь на балкон, вот только дойти до него не успеваю…

— Ты, должно быть, особенная, — раздается в тишине мужской голос, и я проглатываю испуганный звук. — Такая шикарная комната… для обычной наложницы, — протягивает незнакомец, а я так и не рискую повернуться в его сторону. — Не припомню, чтобы мой брат был таким щедрым.

Брат…

Кажется, я перестаю дышать.

Горло словно сковывает колючим ошейником.

И у меня не остаётся сомнений, что это младший эмир, когда я наконец поворачиваю голову и первым делом замечаю ссадину возле виска.

Он все помнит и знает, кто я.

От страха, врезающегося мне под кожу иглами, высокие стены начинают давить со всех сторон, молчание становится оглушительным, а сердце готово разорваться на части, потому что на моей кровати лежит полуобнаженный мужчина.

На нем лишь шелковые шаровары и халат, распахнутый настежь. Но я даже не пытаюсь разглядеть мужское тело, которое он нарочно демонстрирует мне. Мой взгляд находит собственные босые ступни.

Правда, от звука, свидетельствующего о движении, я с опаской возвращаю свой взгляд на источник угрозы.

— Ты не против, что я согрел для тебя постель? — на его лице появляется ленивая полуулыбка, и теперь он сидит. — Ночи здесь холодные.

Нет. Пожалуйста, не мучай меня.

— Прошу, — шепчу, наконец обретая голос, — уходите из моей комнаты, господину не понравится…

— Конечно ему не понравится, когда он узнает, что рыжая шармута оскорбила его брата.

Закусываю губу и отступаю назад. Я не вынесу еще одно испытание, не успев отойти от предыдущего.

— Вот как мы поступим, — он жестом подзывает меня к себе, устраиваясь поудобнее и явно ожидая, что я присоединюсь к нему, вот только ноги отказываются меня слушаться. — Иди сюда, не заставляй меня применять силу.

Качаю головой и продолжаю стоять на месте, ощущая себя многолетней замершей статуей.

Мне нельзя ни кричать, ни бежать. Ничего, что могло бы привлечь чужое внимание. Потому что, если Тень все узнает... Если он узнает, моя жизнь станет настоящим кошмаром.

Мужчина раздраженно вздыхает, и его беззаботно красивое лицо вмиг приобретает злобную маску, а дальше все происходит слишком быстро.

Одним рывком он добирается до меня, подхватывает на руки, и вот я уже придавлена к матрасу мужским телом.

Мое сердце, кажется, замерло на целую вечность, зато сейчас уже срывается галопом прочь, норовясь пробить ребра, но оно взаперти, ему некуда бежать, так же как и мне, однако я все равно отчаянно пытаюсь избавиться от груза на собственном теле. Как жаль, что ничего не выходит.

Незнакомец запрокидывает голову и разражается гортанным хохотом, от которого спину простреливает ледяной озноб, а волосы встают дыбом.

Он даже не предпринимает попыток остановить мое сопротивление, которое с каждой секундой все больше ослабевает.

У меня больше нет сил бороться с тем, кто сильнее. Это животное просто играет со мной. Изматывает. И получает удовольствие.

Его забавляет то, что пугает меня до мозга костей.

— Такая страстная, шармута. Теперь я понимаю, чем ты привлекла моего брата, — мужчина склоняется и проводит носом по моему виску, вниз, за ухо, где останавливается и шумно втягивает в себя мой запах. — Люблю играть в игрушки старшего брата. Надеюсь, ты в сексе такая же страстная.

— Нет… — дрожащий шепот вырывается из горла с болью. — Прости за то, что я сделала…

— Ш-ш-ш, — он обдает мое ухо горячим дыханием, прежде чем приподняться и посмотреть на меня сверху вниз, и лучше бы я не видела его глаз, угрожающих мне опасным блеском.

Сглатываю, начиная часто моргать, потому что сейчас резь в глазах усиливается, как и дрожь в каждом уголке моего тела. Особенно когда он протягивает руку к тумбочке и уже через секунду подносит к моим губам прохладное горлышко.

Тут же шарахаюсь в сторону, насколько мне позволяет мое положение.

— Открой рот и выпей, тебе нужно успокоиться, — требует этот проклятый таким обыденным тоном, что мне становится еще страшней, а потом я снова чувствую, как горлышко начинает сильнее давить на мои сомкнутые губы.— Смелее,