Заколдованный круг - Пентти Хаанпяя

Гость поднялся, закрыл вьюшку, оделся потеплее и, недовольно кряхтя, снова забрался в постель.

Встали они рано. В комнате было так холодно, что при дыхании изо рта шел пар. Окно за ночь обросло толстым слоем льда. Гость недовольно пробурчал:

— Ну и окно! Почему нет второй рамы?

— Хозяева дома не поставили, а деньги компании надо беречь. Сам я получаю не ахти как много, так что приходится держать тело в холоде.

— Ну и жилье! Я уже схватил такой насморк, что хуже быть не может. Никогда еще я не ночевал в такой халупе, и никогда больше не буду ночевать. И вам не советую. Вы потеряете здесь здоровье.

— Не знаю. Это самое лучшее жилье, в котором я когда-либо жил. Скажем, в бараке на Рункаусёки волосы и рубашка каждую ночь примерзали к полу. Как только ни приходилось изворачиваться, чтобы подняться утром. Рубахи трещали и рвались, их каждый вечер приходилось чинить.

Гость засмеялся.

— Конечно, чуточку преувеличиваете. Ну и, разумеется, много значит привычка. Но все же во всем этом проявляется, как бы это сказать… беспомощность, безалаберность. Например, вот здесь. Здоровье можно сберечь буквально за несколько десятков марок. Вставьте-ка сюда вторую раму за счет компании.

Они растопили печку, приготовили закуску и кофе. Как только рассвело, отправились обходить участки. Сначала зашли на биржу. Обладатель волчьего тулупа долго осматривал штабеля крепежного леса, провел кожаной перчаткой по стволу, потом, сняв перчатку, потрогал замерзшее бревно голыми пальцами.

— А нельзя ли лучше обрабатывать древесину?

— Разумеется, можно, господин начальник! Но это стоило бы денег. А компания ведь работает по принципу — все делать как можно дешевле.

— Значит, окорять лучше нельзя, не повысив издержек?

— По-моему, нет. Тогда пришлось бы тратить на каждое бревно больше времени. А время-деньги и деньги — хлеб.

Больше гость ни о чем не расспрашивал. Они молча направились по тракторной дороге к лесу. Им навстречу шел стальной конь. Лязгая гусеницами и натуженно ревя мотором, он тащил тринадцать огромных возов. Компания как раз испытывала трактора на вывозке.

Патэ Тэйкка и инспектор сошли на обочину дороги. При виде тягача гость приободрился.

— Вот это воз! Вот это кубики! Это тебе не овсяный двигатель. Не какая-то кляча!

— Да. Воз, конечно, не тот. Но зато и цена этого стального коня не та и корм другой нужен и дороги другие. По целине он не попрет…

— Но это же только эксперимент. Конечно, когда будут подведены итоги, станет ясно, насколько это дело рентабельно. И, разумеется, не только на основании одной серии испытаний… А вы, кажется, сомневаетесь в успехе этого новшества. Не считаете ли вы, что тракторы в этом деле вещь невыгодная?

— Как вы только что сказали — последнее слово за цифрами. Но я думаю, что выгода будет небольшая. Содержание дорог, как видите, требует больших затрат, а к дороге бревна все равно нужно подвозить на лошадях. Кроме того, в сильные морозы моторы барахлят.

Гость предложил Патэ Тэйкке папиросу, и они двинулись дальше. У Патэ Тэйкки вдруг возникло горячее желание показать обладателю волчьего тулупа, что и он что-то понимает, о чем-то думает.

— Это в некотором смысле проблема. К механизации можно подходить с разных точек зрения. Во-первых, скажем, с точки зрения гуманного отношения к животным. На практике вывозка леса очень часто оборачивается явным истязанием животных. Каждый возчик старается побольше нагрузить да побыстрее ехать. А если тракторы заменят лошадей, то они положат конец этому нездоровому явлению или уменьшат его размеры. Животное освободится от рабства, кнут не будет вечно занесен над ним.

Гость слушал с интересом: мастер, употребляющий ученые словечки и рассуждающий в морозном лесу о мировых проблемах — любопытное явление.

— Во-вторых, — продолжал Патэ Тэйкка, — все это можно рассматривать, так сказать, с точки зрения общечеловеческого гуманизма. Куда денутся сотни и тысячи людей, их семьи, которые кормятся вывозкой леса? На что они будут жить? Следовательно, освобождение животного означало бы для некоторых людей усиление нужды, во всяком случае, поставило бы их в затруднительное положение. Тракторы делают за границей, и работают они на импортном горючем.

— А в конечном счете, — сказал гость, — или вернее, во-первых, мы должны рассматривать это дело с точки зрения компании. Итак, тракторы или лошади, что в данный момент экономически более выгодно. Нам нельзя исходить из прочих точек зрения, иначе мы пропадем. Если каждый отдельный человек, группа людей, общество будут исходить из того, что экономически наиболее выгодно, то, в конце концов, все устроится хорошо.

— Но кто из этого исходит! Наша страна способна производить сверх своих потребностей только лес и масло. А чего только ей не приходится завозить из-за границы! Человек встает и пьет напиток, приготовленный из зерен, которые доставлены из-за океана. Человек надевает костюм из сукна, сотканного в Англии. Человек закуривает — и затягивается иностранным дымом. Человек выпивает стопку эстонского или немецкого спирта и садится потом в американскую машину или на американский трактор. Финского в нем только его тело. Упрекают же нас, что и душа в этом Теле в какой-то мере не наша…

Обладателю волчьего тулупа надоело слушать эту лекцию на морозе.

— Старые, весьма старые истины! Но эти упреки нас не касаются. Мы обслуживаем отрасль промышленности, которая дает нашей стране работу и средства существования. Наше дело — хорошо выполнять свои обязанности. Кстати, как работает валочная машина, которую мы послали вам.

— Работать-то она работает… Но один опытный лесоруб сделает больше, чем эта машина и два человека при ней. Эту машину можно смело считать невыгодной. На валке леса требуется нечто более удобное и более подвижное.

И опять Патэ Тэйкка почувствовал неодолимое желание блеснуть своими знаниями, чтобы подразнить собеседника.

— Между прочим, вы не думаете, что все эти машины, которые вторгаются всюду, все эти грохочущие заводы поют революционную песню? Все делают машины, остается только управлять рычагами. Только пищу еще перемалывают допотопным механизмом — челюстями, только в пищеварении и в производстве детей инструменты остались прежними. И в то же время очень и очень многие из тех, кто переваривает пищу и производит на свет детей, стали ненужными. Безработица! Ее породили инженеры и машины. Машина работает, а многим людям нечего делать. А кто, в конце концов, потребляет продукты этого массового производства? Во всяком случае, при нынешней экономической системе эти продукты невозможно распределить. Таким образом, машины, моторы, именно они подрывают современную экономическую систему…

— Вряд ли мы здесь, за полярным кругом, на лесовозной дороге сумеем разобраться в этих вещах, — усмехнулся обладатель