Бунтарь Гейдж - Элисса Эббот

идеи или решения сложных проблем. Но на второе утро я решила добавить свои собственные мысли, и Гейдж поощряет меня настолько, что скоро добавляю почти столько же к разговору, сколько и все остальные.

Наши вечера в основном проводятся в ожидании. Мы знаем, что Гай ждет, пока Магнари не переместят тотем, а до тех пор не можем сделать ничего. И, несмотря на мои попытки и желания держать дистанцию, я все больше и больше провожу времени с Гейджем. Мы захаживаем в грибное кафе ради класанских бургеров. Ездим на его импульсном байке, который, как я теперь знаю, является моделью Тектон… эм… хорошо, я перестала слушать, но он быстрый, и выглядит сексуально. Я имею в виду, он выглядит сексуально в любом случае, но наблюдая за ним, это дает мне всевозможные непослушные мысли, которые идут полностью против моих благих намерений. Мы едем за город, и Гейдж показывает мне, как он проверяет следы и необычные сигналы. Он говорит, что мы ищем признаки прибытия команды наемников, поэтому я стараюсь уделять пристальное внимание, хотя, по общему признанию, трачу тревожное количество времени, обращая внимание на него, а не на то, что он делает.

Хотя он все еще может быть дерзким, абразивным, а иногда и совершенно грубым, в нем есть нечто большее. И с каждым днем, я начинаю видеть, это за его грубой внешностью. Но я также понимаю, что внутри него есть что-то еще. Что-то темное и испорченное, что Гейдж пытается скрыть. Оно показывает себя в отдаленном взгляде, который у него иногда появляется, или как его голос становится грустным или ровным при упоминании определенных вещей, особенно его прошлого. Как бы ни старалась, я не могу заставить его рассказать мне о том, кем он был до всего этого или каким было его детство. Он как закрытая книга на эту тему.

Ночи — это самое худшее. Когда мы возвращаемся в общую комнату гостиницы после какого-то небольшого приключения, в которое попали, а остальные спят в постели, мы с Гейджем оказываемся в подвешенном состоянии. Знаю, что он хочет двигаться дальше, и, честно говоря, я тоже. Но мне страшно. Мне кажется, что, если бы я не хотела этого так сильно, это не испугало бы меня. Меня волнует, что, сделав один шаг, я перепрыгну через край, и никогда не смогу вернуться. И ручеек вины, который проходит через каждый забавный момент, превращается в потоп каждый раз, когда думаю об этом. Как я могу жить, если делаю что-то, что помешает спасти мою маму?

Так что каждая ночь заканчивается одинаково: он ждет, наблюдая за мной с тяжелыми глазами и почти обнадеживающим взглядом. И я говорю спокойной ночи и ухожу в свою комнату.

16

Гейдж

Это наш шестой день в городе, когда пузырь между мной и Арией лопается. Я знал, что это произойдет. Никогда не позволял женщине подобраться так близко. Я все еще держал ее на эмоциональном расстоянии, но чувствую, даже мое желание делать это колеблется. Знаю, что, если мы продолжим в том же духе, я в конечном итоге впущу ее. Открою дверь в свое темное прошлое, и она побежит и закричит, не желая меня больше видеть. Я вполне в оправданном мрачном настроении, когда мы с ней отправляемся в город тем утром.

Я думаю, что хорошо скрываю свое настроение, но, как обычно, она видит все.

— Что случилось? — Спрашивает она, когда мы идем по одной из главных улиц города.

— Ничего.

— Нет, это не так. Если я должна доверять тебе, свою защиту, тебе тоже придется начать доверять мне. Так что расскажи немного, или я… Я сама попаду в неприятности.

Я смеюсь.

— Ты что?

— Верно. Пойду разозлю какого-нибудь страшного инопланетянина.

— Зачем тебе это делать?

— Потому что ты хочешь защитить меня. Так что теперь единственный способ обезопасить меня — это рассказать. Иначе я сведу с ума большого, страшного инопланетянина и он навредит мне. И это будет твоя вина.

Рамона смеется, ее металлический голос звучит громко в тихом утреннем шуме голосов.

— Она мне нравится. Она умнее тебя.

Я смотрю на нее, прежде чем обратить внимание на Арию.

— Большой страшный инопланетянин? — Спрашиваю я. — Как я?

Она вздыхает.

— Я буду продолжать сводить с ума больших страшных инопланетян, пока их не станет так много, что ты не сможешь остановить их всех.

— Я принес много патронов…

— Ты… — она топает ногой, действительно топает ногой. — Просто расскажи!

Ее гнев уже поднял мне настроение, но у меня нет желания открывать эти двери. Я даже не навещаю их в безопасности собственного разума. Слишком много крови и разрушений в моем прошлом.

— Нет, — говорю я небрежно. — Если ты начнешь что-то, просто знай, что их кровь на твоих руках. Я вскрою их черепа, прежде чем они смогут дотронуться до тебя. Мне все равно, сколько времени это займет.

Она выглядит так, будто собирается проверить меня, но в итоге стонет.

— Я просто хочу помочь тебе.

— Мне не нужна помощь. Я этого не заслуживаю, — говорю я.

— Каждый заслуживает помощи, — говорит она. — Знаешь, раньше я думала, что не заслуживаю помощи. Что была просто тряпкой, которая брала то, что жизнь бросала ей. Но посмотри на меня сейчас. Если бы не ты, я бы не была так близка… я имею в виду, мы бы не были так близки к завершению этой миссии.

Я сужаю глаза.

— Почему ты действительно хочешь это сделать? Я не попадусь на это. Ты не военного типа, и не похожа на патриота.

Она хмурится.

— Ты закрываешься как моллюск и ждешь, что я расскажу про себя?

— Как…?

— Моллюск, глупый! Ну, имею в виду, думаю, ты не должен знать, что такое моллюск. Однажды я смотрела видео о них на «Надежде». Они были существами с земли, которые было очень трудно раскрыть, но иногда в них спрятаны ценные жемчужины.

Я ухмыляюсь.

— Как женщины?

— Что? — Спрашивает она.

— Трудно раскрыть, но это стоит того, чтобы попасть внутрь.

Ее рот на секунду остается открытым, а затем она закрывает его, сердито указывая пальцем на меня.

— Ты… ты просто плохой. Это все, что я могу сказать об этом.

Она может утверждать, что хочет. Я видел, как ее взгляд скользит по моему телу, как ее лицо меняется, когда я встречаю ее глаза. Она хочет меня так же сильно, как и я ее, но убеждает себя, что нет. Мне просто нужно выяснить, почему, и тогда