Итоги № 4 (2014) - Итоги Итоги

Во время лондонской презентации его приняли на ура: летучие формы кузова, серьезная мина на «лице» и качественно сверстанный салон, кажется, устраивают что мужчин, что женщин. Как и раньше, Qashqai — абсолютный унисекс. Фактически это последний X-Trail в миниатюре, хотя «новорожденный» отнюдь не мал: в сравнении с автомобилем 2006 года он вытянулся на пять сантиметров в длину и стал чуточку шире.

Где-то прибыло, где-то убыло. В переднеприводных модификациях отныне не будет многорычажки: ее махнули на упрощенную конструкцию с балкой. Зато подтянули аэродинамику и снизили вес машины. Моторная гамма уже не та, но изучать все европейское меню нет смысла: для нас отложили турбированный 1.2 в 115 сил, попивающий бензин, а также хорошо знакомый двухлитровый атмосферник (140 л. с.) и 130-сильный дизель 1.6. Связь с передними или всеми четырьмя колесами обеспечат МКПП и вариатор Xtronic.

Подстегнет ли «перезагрузка» Qashqai задремавший рынок? На былой ажиотаж рассчитывать не приходится: кроссоверов за восемь лет расплодилось предостаточно. Но «японец» обязательно останется в верхних строчках чарта, ведь неприятных сюрпризов в отношении цен не обещают, да и репутация у него что надо.

Просто HURAган! / Автомобили / Новости

Просто HURAган!

/  Автомобили /  Новости

Имя этого быка придется запомнить: Huracan может стать самой продаваемой моделью Lamborghini, переплюнув знаменитый Gallardo, который разошелся 14-тысячным тиражом. Кстати, первая буква в названии модели не читается: произносить его следует как «Уракан». В этимологии же ничего примечательного нет: итальянцы по обычаю нарекают свои суперкары в честь боевых животных, героев корриды.

Сексуальный клинообразный профиль, не такой прямолинейно-рубленый, как у предшественника, дизайн кузовных панелей и воздухозаборников, изящная корма с хвостиком-спойлером в противовес «задней палубе» Gallardo плюс разумная цена (от 11 миллионов 150 тысяч рублей) — чем не герой нашего времени? 3,2 секунды до первой сотни, 9,9 — до второй и 325 км/ч максималки: 610-сильный V10 выжимает себя до капли. Тем, кто считает эту арифметику слишком простой, остается смотреть в сторону флагманского Aventador с 700-сильным V12. «Уракану» же, как и старине Gallardo, отрядили исключительно десятигоршковый агрегат. Субординация! Зато мотористам удалось загнать 5,2-литрового монстрика в ошейник Евро-6: «бык» выбрасывает 290 граммов углекислоты на километр и выпивает 12,5 литра 98-го на сотню.

560 ньютон-метров проходят через семиступенчатую коробку с двумя сцеплениями и делятся на четыре колеса, иначе дорогостоящие 20-дюймовые покрышки тут же превратились бы в дым. В качестве достойного обрамления тореадоры из Lamborghini подобрали карбон-керамические тормоза и адаптивные амортизаторы.

Когда речь идет о многомиллионных тратах, высокотехнологичность должна ощущаться в каждой детали. Вот и начинка салона порадует продвинутых пилотов: к эстетическим изыскам вроде наппы и алькантары добавилась цифровая комбинация приборов.

Чтобы все это опробовать и пощупать, не обязательно ждать 4 марта. Сейчас компания устраивает закрытые презентации по всему миру, а уже весной первые клиенты получат свой ВИП-борт.

Голос Советов / Искусство и культура / Спецпроект

Голос Советов

/  Искусство и культура /  Спецпроект

Игорь Кириллов — о безвременной кончине дорогого Леонида Ильича, оказавшейся банальным насморком, об особых «папочках» и специальных «эфирчиках», об искусстве комментировать парад на лютом морозе, о глубоких познаниях примадонны «Ла Скала» в области рыбалки, а также о том, почему не всякий диктор способен уснуть под «Спокойной ночи, малыши!»

В советское время аудитория следила за официальными источниками информации — телевидением и газетами — и старательно читала между строк: что еще будет сделано «по просьбам трудящихся» и на «благо советского народа»? Дикторам в этих условиях приходилось непросто: с одной стороны, они были официальным рупором, а с другой, часто и сами узнавали о случившемся, читая сообщение в прямом эфире. Игорю Кириллову тоже пришлось освоить науку — говорить зрителю больше, чем сказано в написанном тексте.

— Игорь Леонидович, в советскую пору многое проскальзывало между строк?

— Да, было такое. Например, приходилось читать речи и постановления, в которых то и дело встречалось: товарищ Леонид Ильич Брежнев, товарищ Леонид Ильич... Но это звучало не по-русски, неестественно. Однажды в мой адрес даже пришло письмо от старых большевиков: «Мы никогда не говорили «товарищ Владимир Ильич», а «товарищ Ленин» или просто «Владимир Ильич». На меня это произвело впечатление, я пришел к председателю Гостелерадио Сергею Георгиевичу Лапину, умнейшему и масштабнейшему руководителю, попросил освободить меня от программы «Время» и дать возможность заниматься художественной работой, воспитывать молодых. Он выслушал, посмотрел на меня и спрашивает: «А вы читали Салтыкова-Щедрина?» Я говорю: «Проходил в школе». «Вот именно — проходил, да мимо. А вы почитайте. И тогда поймете, почему он не издавался большими тиражами, а также что главное в русском общении — это не то, что вы говорите, а что вы хотите сказать. Что существуют второй и даже третий планы. Обратите внимание: именно в произведениях Салтыкова-Щедрина это очень четко и ясно прослеживается. Без иронии, без юмора, даже без сарказма — нельзя. Вы поняли?» — переспросил Лапин, глядя мне в глаза. Я, запинаясь, говорю: «По-по-понял…» Тогда впервые вышло ограниченным тиражом полное собрание сочинений Салтыкова-Щедрина — уникальное издание. Мне удалось его раздобыть, правда, одного тома не хватало, и я потом нашел его в комиссионном. Взялся за Салтыкова-Щедрина и вчитался.

— Вторых и третьих планов в советской действительности было немало?

— Вспоминается такой эпизод. Однажды Брежнев простудился. С легким насморком его поместили в больницу, и он исчез с экранов телевизоров. Обычно ведь как было: «Это все о нем и коротко о погоде». А тут вдруг — молчание. И что вы думаете? Ведущая французская газета, которая в то время считалась одним из самых объективных и достоверных западных источников информации, напечатала траурный портрет Леонида Ильича и текст: мол, генеральный секретарь скончался, а в Советском Союзе об этом не сообщают… Тогда Лапин с оператором поехал в больницу к Брежневу: «Леонид Ильич, надо несколько слов сказать на камеру». Не стали ему объяснять, в чем причина такой просьбы. Генсек произнес несколько фраз, это пустили в эфир, и по репутации газеты был нанесен серьезный удар. В дальнейшем уже никто больше так не рисковал. Зарубежные информационные службы сообщали о важных фактах только после того, как они прозвучали в программе «Время». Пока в программе «Время» не сообщили, считайте — ничего не случилось.

В день, когда умер Брежнев, я приехал на репетицию и сразу понял: случилось что-то страшное. Один из наших бывших главных редакторов, работавший к тому времени в МВД, раскрыл мне глаза: «Ну что, ты не понимаешь? Папа умер…» Я сразу поехал к Лапину с вопросом: «Что делаем?» Советскому народу еще ничего не сообщали, но в эфире последовали едва уловимые изменения. Мне пришлось вывесить объявление в женской гримерной: чтобы все было сдержанно на всех программах. Девочки в эфире выглядели более скромно: меньше украшений, строгие прически, одежда темных тонов. И только на следующее утро в 11 часов мы вышли в эфир с официальным сообщением. Я читал некролог. Как мне рассказывал Валентин Сергеевич Зорин, работавший в то время в Америке, за океаном этот некролог давали полным звуком вместе с моей картинкой, а внизу шел синхронный перевод на английский язык. Потом я зачитывал текст второй раз, но мой звук уже зажимали, и диктор четко все повторял.

— Вы ведь и похороны Брежнева комментировали?

— Не только я, нас было несколько человек: Александр Каверзнев, Герман Седов, кто-то с радио... Мы вели репортаж так: каждый из нас готовил какие-то фрагменты и поднимал руку, что означало: могу вступить. Первый, закончив фразу, замолкал, а следующий продолжал. Заготовки текстов шли из ТАСС — о биографии, целинной эпопее, Великой Отечественной войне. В общем, вспоминали основные вехи жизни человека. Очень трудно было вести репортаж. От Колонного зала Дома союзов до Мавзолея траурная процессия шла 32 минуты. Это очень много по телевизионным меркам. Надо же что-то говорить и в то же время делать естественные паузы, хотя и не слишком долгие. При этом соблюдать подобающую интонацию — это же не репортаж со спортивных соревнований. Впрочем, на вторых-третьих похоронах мы уже натренировались...