Девчонки гуляют допоздна - Жаклин Уилсон

Почему совесть меня так мучает? Я не виновата! Не буду больше думать о Надин. И о Магде. Буду думать только о Расселе.

Он ждет меня в «Макдоналдсе».

Он уже купил картошку-фри и разложил несколько палочек на салфетке, так что получилось: «Привет!» И три крестика. Он наклоняется ко мне, и я думаю: уж не собирается ли он подарить мне эти три поцелуя прямо здесь, в «Макдоналдсе»? Но возле фонтанчика с водой виднеются еще несколько парней из Холмерской школы, так что Рассел быстро меняет движение своей головы и просто кивает мне. Я киваю в ответ. Рассел благодарно кивает еще раз, словно у нас тут состязание по кивкам. Я усаживаюсь за столик рядом с ним, смешиваю разложенные на салфетке чипсы и принимаюсь рассказывать про Магду и Надин и про то, как они обе неожиданно свихнулись. Послушав немного, Рассел теряет терпение.

— Да ну их, твоих Магду и Надин. Расскажи лучше о себе, Элли.

И вот я рассказываю ему всякую всячину, и он рассказывает мне всякую всячину, и мы обсуждаем самые безумные вещи, например — во что мы одевались, когда были совсем маленькие. У меня были кошмарные розовые легинсы и розовый топ в цветочек, я их надевала и играла, что я — балерина! У Рассела были любимые джинсы, которые он носил каждый день в течение многих месяцев, пока они не развалились.

Потом мы рассказываем друг другу, где мы любим бывать. Ему нравятся парки аттракционов, а мне — пляжи, и оба мы любим мягкое мороженое. Поскольку мне удалось выцыганить еще денег у Анны, я покупаю на нас двоих мороженое с шоколадным соусом. Потом мы переходим к чарующей теме любимых марок шоколада — это наша общая страсть. Можно подумать, мы с ним лучшие друзья, а не просто мальчик и девочка. Это чудесно.

Через некоторое время Рассел снова начинает ерзать и намекает, что было бы еще чудеснее провести следующий сеанс из серии «Любовь на огородах». Я не хочу, чтобы показалось, что и я стремлюсь к тому же, поэтому сначала отнекиваюсь, но на самом деле мне тоже не терпится остаться с ним наедине.

Парк так и кишит детишками, гоняющими футбольный мяч, но на огородах на этот раз пусто, если не считать самодельного пугала, которое машет на нас руками-палками. Мы не обращаем на него внимания. Мы ни на что не обращаем внимания, кроме друг друга. У меня не остается никаких мыслей. Только чувства. Но потом приходится все-таки призвать на помощь мысли, потому что чувства настолько приятные, что вот-вот окончательно прогонят разум.

— Нет, Рассел. Перестань.

Он перестал, хотя очень усердно уговаривал меня продолжить. Я вдруг вспоминаю Надин и Лайама — что, если они в данную минуту занимаются приблизительно тем же? Теперь я лучше понимаю Надин, но все-таки уверена, что Лайам ее просто использует. Тут приходит еще одна мысль: а если Рассел тоже меня просто использует?

— Что случилось, Элли? — спрашивает Рассел, целуя меня в шею.

— Ничего. Вернее, я просто подумала о Надин…

Рассел вздыхает:

— Ты всегда думаешь о Надин. Или о Магде.

— Нет, не всегда.

Но на самом деле я и правда уже перескочила на тему Магды и гадаю: неужели она проводила мистера Виндзора до самого дома и напросилась на чашечку кофе? Может, и они тоже сейчас сплелись в объятиях на диване мистера Виндзора. Это такая удивительная мысль, что меня одолевает смех.

— Что ты смеешься? — спрашивает Рассел, пытаясь притянуть меня еще ближе к себе.

— Ничего. Просто Магда вбила себе в голову…

— Магда! — перебивает Рассел. — Вот видишь, я был прав. Магда, Магда, Магда. Надин, Надин, Надин. Эти твои подруги!..

— А у твоей прошлой подружки тоже были любимые лучшие подруги? — спрашиваю я.

— М-м. — Рассел колеблется. — Знаешь, честно говоря… Нет, ты будешь смеяться.

— Не буду!

— Ты у меня первая подружка.

— Правда?

— Ага. То есть я мог бы встречаться с разными девочками, если бы захотел, и еще в школе бывают дискотеки. Я много раз танцевал с девочками. Кстати, Элли, скоро будет большой бал в честь столетия нашей школы. Что-то вроде июньского бала в университете. Знаешь, там угощение, два оркестра, может быть, аттракционы. Придешь?

— Конечно! Ой, а вдруг ты еще будешь под домашним арестом?

— Да нет, это же в конце месяца. Папа к тому времени поостынет.

Все ученики должны прийти, хоть с кем-нибудь, хоть в одиночку. Не будет просто замечательно, если ты согласишься пойти со мной, Элли.

— Нужно будет надеть вечернее платье с глубоким декольте и пышной юбкой?

— Нет, что ты. Хотя, если хочешь, декольте вполне допускается. Тебе пойдет. Но никаких пышных юбок — лучше, может, что-нибудь… облегающее?

Мне??! Нет, я ни за что на свете не решусь натянуть на себя нечто облегающее! Это будет просто неприлично. Я мысленно перебираю весь свой гардероб и впадаю в панику. Попробую, может, Анна раскачается на что-нибудь новенькое. Но что?

Я мучительно размышляю, хотя очень трудно сосредоточиться, пока Рассел меня целует. После того как он провожает меня до дома, я, в принципе, должна усесться за уроки, но вместо этого я придумываю и забраковываю десятки разнообразных нарядов. Анна заглядывает мне через плечо.

— Замечательные наряды, Элли, но слишком уж они все изощренные.

Ведь мои джемперы рассчитаны на детей до десяти лет.

Анна теперь живет джемперами, ими питается и дышит. Как будто весь ее мозг состоит из крученой пряжи. Она погрузилась в свой вязано-шерстяной мир, и даже когда разговаривает со мной, с папой или с Моголем, в глазах у нее так и мелькают спицы.

Я звоню Магде — посоветоваться, как мне одеться на бал к Расселу, но Магды нет дома. Ее мама начинает беспокоиться. Она думала, что Магда у меня.

Я звоню Надин, но Надин тоже нет дома. Ее мама начинает сердиться. Она думала, что Надин у меня.

Караул! Я нечаянно подвела подруг. И где они пропадают допоздна? Что происходит? Неужели у Магды действительно случилось страстное свидание с мистером Виндзором? А что с Надин? Господи, нужно было все-таки постараться не дать ей уйти с Лайамом. Что же я за подруга?

Я начинаю волноваться всерьез. Вдруг раздается звонок. Я бросаюсь к телефону — это Рассел.

— Рассел! — Я удивлена. Чуть было не ляпнула: «Я надеялась, что это Надин (или Магда)». Вот уж это было бы совсем ни к чему!

— Папа и Цинтия пошли в кафе, так что я здесь совсем один, — говорит Рассел. — Считается, что я делаю домашнее задание по математике…

А я до сих пор не сделала вчерашнюю математику! Придется снова списывать у Магды. А еще французский, его я тоже вчера не сделала…

— Но мне захотелось поболтать с тобой.

— Замечательно.

— Мне бы хотелось все еще быть с тобой в парке, Элли. Мне так нравится, когда мы с тобой вместе.

— Угу. И мне.

— Звучит не слишком убедительно!

— Мне сейчас не очень удобно разговаривать, — объясняю я.

Телефон стоит в гостиной. Папа смотрит на меня, ушки на макушке, и ловит каждое слово, хотя Моголь включил телевизор на полную громкость, так что я сама себя с трудом слышу. Даже Анна перестала ползать по ковру и наблюдает за мной, склонив голову набок.

— Не очень удобно? — переспрашивает Рассел. — А, ты хочешь сказать, что рядом с тобой Магда и Надин?

Мне не нравится его тон. А если бы ко мне действительно пришли Магда и Надин, что тогда?

— Не Магда и не Надин. Но Анна, папа и Моголь — все сидят в гостиной.

— Как, они все слышат?

— Вот именно.

— А ты не можешь перейти к другому телефону?

— У нас другого нет.

— Знаешь что, я отправлю тебе письмо по e-mail. Ты умеешь работать с электронной почтой?

— Рассел, мы здесь совершенно оторваны от мира. Папин старый «Эппл Макинтош» не способен подняться до таких высот, как электронная почта.

— Ладно. Знаю! Я напишу старомодное нежное любовное письмо, как тебе такой вариант?

— Замечательно.

— А ты мне напишешь?

— Ладно.

— А завтра обменяемся письмами? В «Макдоналдсе».

— Хорошо.

— Ну, тогда до встречи.

— Да.

— Значит, пока.

— Пока.

— Пока, Элли, было так здорово поболтать с тобой.

— И мне тоже.

— Ничего, что я позвонил?

— Нет, ни чуточки.

— Тогда до завтра?

— Да.

— Пока.

— Пока.

— Да положи ты наконец трубку! — говорит папа свистящим шепотом, но при этом улыбается.

Я кладу трубку и улыбаюсь ему в ответ. Я чувствую, как сияющая улыбка расползается по всему лицу.

— Я вижу, он настроен серьезно, — говорит Анна.

— М-м-м, — счастливо мычу я.

— Все-таки я этого не одобряю, — говорит папа, но всем очевидно, что на самом деле он не сердится.

Только Моголь недоволен.

— Мне не нравится твой новый друг, — заявляет он.

— Дурачок, ты же с ним незнаком. — Я подхватываю Моголя и переворачиваю его вниз головой.

Когда-то я трясла его, словно мешочек с горохом, но теперь приходится по-настоящему побороться. Моголь все такой же тощенький, но он быстро растет. Странно подумать, что когда-нибудь он, может быть, перерастет меня, и эти ручки-спичечки станут достаточно мощными, чтобы поднять меня в воздух и перевернуть вниз головой.