Девчонки гуляют допоздна - Жаклин Уилсон

— Знаю, знаю. Ты, Магда и Надин — нечестивая троица.

— А что ты думаешь о Надин? Она не хихикает и не вихляется.

— Да, но она с причудами, все время витает в каком-то своем мире. Нет, она неплохая, и Магда неплохая, но мне-то нужна ты, Элли.

Волшебное мгновение! Но его слова страшно напоминают Джона Траволту. Рассел улыбается — он угадывает мои мысли.

— «Но мне нужна ты», — напевает он.

— «О-о-о-о!» — подхватываю я, и мы оба сгибаемся пополам от хохота.

В автобусе мы увлеченно обсуждаем старое кино, сравниваем свои любимые фильмы. В чем-то мы расходимся. Он любитель «Звездных войн», а по-моему, это страшная скучища. Его чуть не стошнило, когда он смотрел обожаемых мною «Маленьких женщин». Я со страхом сообщаю о том, что мой самый-самый любимый фильм — «Пианино». Если он станет насмехаться, я этого не перенесу. Я помню, у нас с мамой были точно такие отношения, как у Флоры с Адой. Но Рассел говорит, что этот фильм и у него один из самых любимых, потому что он такой своеобразный: шляпки, кринолины и это пианино на пустынном берегу — неизгладимые образы. Очевидно, Рассел увлекается теорией кино. Легко угадать, что он — поклонник Тарантино. Он напевает риффы[4] из песенки насчет «Макдоналдса» в Европе и восхищен тем, что я пою вместе с ним. Потом мы возвращаемся к началу фильма и разыгрываем в лицах сцену ограбления. Мы так разошлись, что старичок на переднем сиденье вздрагивает, будто в автобус на самом деле ворвались грабители, а дама средних лет с рыбьей физиономией отчитывает нас за неподобающие выражения.

К счастью, следующая остановка — наша. Подходя к парку, мы все еще хихикаем. Мы оба надеялись, что парк, может быть, превратился в ту волшебную лужайку, которую нарисовал Рассел, но нет, это все тот же старый обшарпанный парк, совершенно неромантический при свете дня. Малыши ревут, мамочки на них орут, старый бомж что-то бормочет, всюду обрывки бумажных оберток и собачьи какашки в траве.

— Не особенно привлекательный пейзаж, — говорю я.

— Пошли к деревьям, — говорит Рассел.

Но под деревьями виднеется компания парней, у одного поднят капюшон куртки, другие беспокойно оглядываются. Как видно, там происходит обмен наличности на наркотики разной степени тяжести.

— Пожалуй, к деревьям лучше не стоит, — говорит Рассел. — Так, куда же нам пойти?

В конце концов мы уходим из парка и спускаемся к старым огородам. Кто-то посадил здесь капусту. Ее кислый запах заполонил все вокруг. Мы стоим и смотрим друг на друга, стараясь дышать неглубоко. Непонятно, как можно целоваться в такой обстановке — тем более, когда на огороде копаются несколько стариков и девчонка в полотняном комбинезоне. Рассел оглядывается по сторонам и наклоняется ко мне. Его лицо приближается, глаза сливаются в один, губы касаются моих губ. Голова у него повернута немного неудачно, мои очки вдавливаются в переносицу, но уже поцелуй захватил меня целиком, в глазах все расплылось, капустные кочаны превратились в огромные зеленые розы, а крики и вопли из парка звучат нежным пением птиц.

— Мы опять не уследим за временем, — говорю я, когда мы наконец отрываемся друг от друга, чтобы перевести дыхание.

— Да кому это надо? — говорит Рассел и снова целует меня.

— Мне надо, — говорю я через какое-то время. — Я не хочу, чтобы твой папа опять на тебя рассердился.

— Ну, и я тоже не хочу, чтобы твой на тебя сердился, — говорит Рассел. — Ладно, сейчас пойдем. То есть через минуту. Еще один раз…

И мы уходим — после еще нескольких поцелуев. Рассел провожает меня до двери, и мы договариваемся встретиться завтра. На том же месте, в тот же час.

Я вальсирую по дому в полной уверенности, что Анна обо всем догадается, как только увидит мои растрепанные волосы и блестящие глаза, раскрасневшееся лицо и припухшие губы. Но Анна слишком занята творчеством, она ползает на четвереньках по ковру в гостиной, складывая вместе детали свитера, а кухонный стол завален узорами для будущих изделий. Моголь сидит в уголке, скрестив ноги по-турецки, его челюсти склеены большущей ириской. Он тоже творит, в руках у него спицы толщиной с карандаш и алая шерстяная пряжа в три сложения.

— 'Мотри, Элли, 'мотри, — говорит он, роняя сладкие слюни с подбородка. — Я 'мею вязать!

— Молодец, Моголь.

— Мне бы научиться как следует вязать, — вздыхает Анна. — Боже праведный, во что я только втравилась, Элли? Наверное, затмение нашло. Будь ангелом, помоги мне придумать еще один-два рисунка.

— А может, так и сделать — ангела? Спереди ангелочек с нимбом из золотого люрекса, с крылышками какой-нибудь там гладью, чтобы было похоже на перья, а сзади чертик с рожками и копытцами из серебряного люрекса?

— Ой, Элли, это гениально!

Я весь вечер помогаю Анне: образцовая дочь с неисчерпаемым запасом потрясающе оригинальных идей. Возвращается домой папа, треплет меня по кудлатой голове и деликатно спрашивает, повидалась ли я с Расселом.

— Да, в «Макдоналдсе», — отвечаю я.

— Ах! Любовь среди биг-маков, — изрекает папочка. — Ну что ж, лишь бы ты успевала домой к чаю. Хорошая девочка.

Я бесконечно наслаждаюсь своей новой ролью. Неужели я наконец-то изобрела способ быть Хорошей девочкой и при этом прекрасно проводить время?

Зато Магда и Надин, как видно, решили стать Нехорошими девчонками. На следующий день в школе они выслушивают мой подробный отчет О Том, Как Я Встречалась в «Макдоналдсе» с Моим Другом Расселом, но слушают они как-то рассеянно. Мне хочется самую чуточку порисоваться насчет того, что мне нужно уйти сразу после уроков, потому что я снова должна встретиться с Расселом, но ни Магду, ни Надин это не интересует. У них другие планы.

Магда после звонка сообщает нам, что «ей нужно задержаться», и предлагает отправиться домой без нее. Мы хлопаем глазами.

— Зачем это тебе задерживаться?

— Что ты затеяла, Магда?

Магда мнется.

— Ну ладно, что пристали? Просто хочу поболтаться здесь, пока не возникнет мистер Виндзор.

— Ой, Магда, дурочка ты!

— Он же учитель!

— Я не дурочка. Я серьезно думаю, что между нами может быть что-то очень хорошее. А что он учитель, так это же здорово. Кому нужно тратить время на сопляков? — Тут она перехватывает мой взгляд. — Извини, Элли! Я не имела в виду вас с Расселом.

— Я понимаю, — говорю я, хотя про себя думаю, что она имела в виду именно это.

Мы с Надин так и не смогли уговорить ее пойти с нами.

— Она ненормальная, — сержусь я. — Выставит себя круглой дурой, только и всего. Как будто мистер Виндзор станет всерьез ухаживать за Магдой! Начнем с того, что он тут же вылетит с работы.

— М-м-м, — говорит Надин.

Она меня не слушает. Мы выходим во двор. Надин вздрагивает. До меня вдруг доезжает, о чем она беспокоится. Лайам опять стоит у ворот.

— Ого! — говорю я. — Не волнуйся, Надин, я здесь.

Но она меня даже не слышит. Я смотрю на ее разгоревшиеся щеки.

Может, она совсем не рада, что я здесь!

— Надин, не смотри на него. Пойдем.

— Что он здесь делает? — спрашивает Надин.

— Ясно что. Подкарауливает, надеется, ты снова согласишься с ним встречаться.

— Я так его любила, — шепчет Надин. — Он сначала был такой нежный, такой романтичный.

— Да, но ты вспомни, какой он оказался на самом деле. Надин, ты что, рехнулась? Перестань на него смотреть!

Вдруг она ахает.

— Что еще? — Я беру ее за руку. Надин вся дрожит.

— Он ждет не меня, — говорит она. — Смотри!

Я оборачиваюсь и вижу, как Лайам машет кому-то рукой.

Миниатюрная белокурая девочка из восьмого класса бежит к нему по школьному двору.

— Господи, — ужасаюсь я, — вот мерзкий тип. Пошли, Надин.

Но она вырывает руку, не сводя глаз с Лайама и маленькой восьмиклассницы. Он ее целует. Какая гнусность! Он нарочно это делает, чтобы побольнее ранить Надин. И это ему удается. Она совершенно сражена.

— Прошу тебя, Надин, уйдем отсюда.

— Я должна к нему подойти, — говорит она.

— Что?! Ты с ума сошла!

— Пусти, Элли.

— Не дури. Пойдем со мной. Пожалуйста. Я тебя умоляю!

— Он не будет с ней встречаться, — говорит Надин.

Она направляется к ним.

— Надин! — зову я в отчаянии. Меня просто бесит подобная глупость.

Она оборачивается ко мне, качает головой и снова направляется к Лайаму. Я не могу этого вынести. Как она может быть такой беспросветной идиоткой?

Надо пойти за ней, силой уволочь ее от этого подонка и запереть, пока она не придет в чувство. Но она меня не послушает. И потом, я уже опаздываю. Мне нужно в город, к Расселу.

Я делаю еще одну попытку:

— Надин, прошу тебя!

Напрасное сотрясение воздуха. На этот раз она даже не оборачивается. И вот я говорю себе, что больше ничего не могу сделать. И уезжаю в город, к Расселу, но сердце у меня сильно колотится, и в голове без конца прокручивается фильм ужасов о том, как Надин и Лайам бросают эту несчастную восьмиклассницу и уходят куда-то вдвоем…