Последний день в... Париже - Татьяна Донченко

шороху навела в моей голове, – прошептал он. – Ты даже не представляешь.

– Еще как представляю. У меня на заднице твое имя. На всю жизнь!

Мы улыбались друг другу, не размыкая объятий.

– Не прощаюсь с тобой, веснушка, – он чмокнул меня в нос.

Я отошла от него, уже начиная тосковать по теплу его тела.

– Увидимся, – я говорила, а все внутри переворачивалось и протестовало. Но я знала, что мне лучше разорвать эту связь, пока не стало слишком поздно.

Развернувшись, я быстро убежала вверх по ступенькам. Дверь за мной с шумом захлопнулась и я, вздрогнув, остановилась. Все во мне кричало: «Вернись к нему!», каждая долбанная частичка.

Но, возможно Алекс был прав, я уже начала терять надежду.

***

Мне ужасно хотелось бы солгать и заявить, будто экскурсия, на которую ушел весь день, впечатлила меня до мурашек: Люксембургский сад, Сорбонна, Нотр-Дам и… черт возьми, где еще мы были? Увы, нет. А вот по-честному: все мои мысли упорно возвращались к Алексу.

С самого утра меня настигло озарение, и я проснулась с неожиданным пониманием, что помню все, что случилось той ночью. Нашу прогулку по городу, ночные пиршества на скамейке в парке, татуировки и наше расставание, которое, кажется, все же не было прощанием.

Хотя интима так и не случилось, между нами зародилось нечто большее, чем просто влечение. Мы, едва встретившись, но стали словно родственные души, ощущение – будто знакомы давно.

Я весь день летала в облаках, снова и снова возвращалась к воспоминаниям, чувствуя себя легкомысленной, почти влюбленной. Но одновременно – уязвимой. Он был моей тоской по невозможному, а роман с ним (пусть даже и скоротечный) – недостижимой мечтой. Хочется себе позволить слабость, но нельзя ради себя же.

– Эйнштейн? – Кристина подсела ко мне в автобусе на обратном пути с экскурсии. – Что с тобой сегодня? Опять хандра напала?

– Нет, – я покачала головой, обращаясь к окну и прислонившись лбом к стеклу. – Я, наверное, просто устала.

– Выспаться в самолете успеешь, – блондинка потрепала меня за косички. – Классно они у тебя держатся, можно еще спокойно месяц проходить. Хотя дома, наверное, не поймут. Особенно на собеседовании. Сразу напиши в графе «личные качества»: креативное мышление на грани легкой долбанутости.

– Да пусть, – тихо выдохнула я.

– Эй? Ну, ты чего? Вик? – Кристина обняла меня, душа в фирменных объятиях, слегка пощекотала. Она думала, что я боюсь щекотки, но на самом деле она так больно хватала за ребра, что это уже больше не на щекотку похоже, а на пересчитывание костей сильными пальцами. Ей бы в массажистки.

– Крис, нет настроения…

– Ну, позязя, поговори со мной, – настаивала она, – сердце кровью обливается, не могу больше видеть тебя такой. Что происходит?

– Я просто вспомнила первую ночь здесь, – решила признаться я. В конце концов, кому будет лучше, если я продолжу держать все в себе. – Все в деталях и подробностях.

Соня обернулась к нам с переднего сиденья, улыбаясь до ушей.

– Ты вспомнила Алекса? Наконец-то!

Я пожала плечами.

– Не знаю, может, лучше было бы и не помнить.

– Почему? – воспрянула Соня. – Неужели все было так ужасно?

– Нет, наоборот, – я не могла понять, что я чувствую. – Мы стали так близки…

– А как он? Так же горяч в постели, как выглядит? – Кристина опять за свое. – Скорей всего. О, да! Отжарил, а потом еще своим именем пометил, заклеймил, ага.

– Кристина! – Соня произносила полные имена так, будто ругалась матом. Офигенная суперспособность.

– Мы не спали, – уныло призналась я. – Что-то внутри подсказывает, что как только я сказала ему о возможном диагнозе, он начал оберегать меня, как будто передумал показывать свое истинное «я».

– Ты рассказала ему о конверте? – уточнила Соня.

– В каком смысле «истинное я»? – продолжала Кристина, цепляясь за тему. – Что он скрывает? Может, женат? Больной? Маньяк?

– Он разорвал помолвку, из этого целый турецкий сериал можно снять, – я пропустила детали, не относящиеся ко мне. – Суть в том, что он не любил свою невесту, но готов был жениться, потому что она якобы принимала его странности. О чем это он, как думаете?

– У меня в голове зазвучал саундтрек из «Пятидесяти оттенков», – игриво подергала бровями Крис. – Татуировка много объясняет. Не отшлепал, зато заклеймил.

– Нет, он отговаривал меня, – неуверенно сказала я, размышляя. – Он и сам сделал тату с моим прозвищем.

– Чего-чего? – Крис нахмурилась.

– Что еще за прозвище?

– Ну… я не сказала ему, как меня зовут, и он все время называл меня «веснушкой». Когда я решила сделать себе тату (чисто из-за спора), он набил надпись у себя на ребрах, – я показала место под левой грудью, – я написала на листке это слово и он перенес его на свое тело…

Крис матерно выругалась.

Соня молча уставилась на меня, часто моргая, ее глаза запеленали слезы.

– Это… это даже горячее, чем секс! – пришла к выводу Крис, еще под впечатлением.

– Вы что, влюбились друг в друга? – медленно проговаривая слова, спросила Соня.

Я лишь пожала плечами, ни в чем не уверенная.

– Не знаю, девочки. Но я никогда раньше такого не ощущала.

– А что именно ты чувствуешь? — спросила Крис.

– Все и сразу, – грустно улыбнулась я. – Как будто все чувства обострились. На экскурсии я не услышала ни слова, ничего не запомнила. Вся познавательная информация, которую я так люблю – как белый шум. Мозг отказывается думать и все. Подсовывает мне воспоминания одно за другим, я проживаю их снова и снова, наслаждаюсь, но улыбаться боюсь. Запрещаю себе все это испытывать, чтобы потом не было больно.

– Нельзя смеяться, а то плакать будешь? – хмыкнула Крис, безмолвно переглядываясь с Соней.

– За одну ночь? Это вообще возможно? – спросила Соня у блондинки тихо, словно я не сидела рядом и не слышала.

– Ну, видимо, да! – всплеснула руками Крис. – Ты посмотри на нее, она же как пришибленная. Что это, если не влюбленность?

– То, что он сохранил память о тебе, зная про конверт… – голос Сони дрогнул, по щекам побежали слезы. – Я не могу, это так трогательно!

– Ой, да покажи тебе котенка с забинтованной лапкой, ты полдня будешь над ним рыдать, – улыбнулась Кристина, заключая нас в обнимку. – Мои любимые дурочки. Глядя на вас, я торжественно клянусь не ввязываться в сердечные передряги. Одна из-за любви лишилась наследства, другая осталась с татухой на заднице.

Мы засмеялись сквозь слезы.

***

Вечером