Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

действие поведет только к расстройству нашего плана во всем его объеме», сообщал генерал Алексеев Верховному главнокомандующему. Однако король Италии Виктор Эммануил III обратился с личной просьбой к императору Николаю II, и тот не смог отказать коронованному собрату.

Надо сказать, что к середине мая 1916 г., в преддверии готовящегося наступления, действительно, Восточный фронт бездействовал: французы дрались под Верденом, а итальянцы уже потерпели поражение в Трентино. Англичане готовились к прорыву на Сомме. Следуя приказу императора, Алексеев запросил штаб Юго-Западного фронта, после чего доложил царю, что «Брусилов сможет начать артиллерийскую подготовку уже 19 числа»[59]. Сам главкоюз 17 мая писал супруге: «На днях наступают грозные события, от оборота которых будет зависеть судьба России»[60].

Главкоюз пытался воспользоваться ситуацией для усиления своего фронта. Ведь применяемая генералом Брусиловым тактика прорыва неприятельской обороны (на широком фронте, во всех армиях, на девяти корпусных участках) не позволила штабу Юго-Западного фронта иметь сильные резервы. Исходя из этого, Брусилов, ссылаясь на преждевременность наступления, вследствие просьб Италии, просил подкрепить его армии. Прежде всего, главкоюз подумал об усилении 11-й армии, настаивая на немедленной переброске одного корпуса в район Проскурова.

Сознавая справедливость просьб генерала Брусилова, тем не менее, Алексеев отказал главкоюзу, хотя и принял во внимание отсутствие резервов на Юго-Западном фронте. В докладе на имя императора от 13 мая генерал Алексеев по данному поводу заметил: «Некоторое упреждение в начале атаки не должно, однако, изменять общего плана наших действий, уже намеченного и одобренного на совещании 1 апреля. Поэтому назначение от того или другого фронта корпуса войск в распоряжение генерал-адъютанта Брусилова не может быть допущено без ущерба подготовки удара на главнейшем направлении. Можно допустить одно – выделение в непосредственное распоряжение Вашего Императорского Величества, кроме гвардии, по одному корпусу на Северном и Западном фронтах для спешной переброски впоследствии в район Ровно или Проскурова для развития успеха атаки и расширения первоначальной задачи, возложенной на Юго-Западный фронт. Тогда, быть может, можно будет несколько ограничить размер операции, намеченной в Двинском районе, или даже ограничиться здесь сильными демонстративными действиями… Юго-Западный фронт должен выполнить атаку своими силами, обеспечив соответствующей группировкой превосходство на главном направлении, т. е. в VIII армии, не рассчитывая теперь на усиление его корпусом за счет других фронтов. Подготовка к атаке должна быть закончена 19 мая…»

19 мая русские получили сообщение от русского представителя при союзном командовании, что союзники откладывают свое наступление, так как обвиняют друг друга в нежелании наступать. В то же время, если бы немцы первыми ударили на Восточном фронте, то русское наступление будет неминуемо сорвано[61]. В итоге наступление на Восточном фронте ранее запланированного срока было окончательно предрешено на самом высоком уровне. К счастью, требование главкоюза к командармам быть готовыми к середине мая было выполнено вверенными ему войсками в должном объеме.

Безусловно, русское Верховное командование колебалось в правильности избранного решения, опасаясь новых поражений, так как печальный опыт 1915 г. был еще свеж в памяти. Вечером 18 мая в разговоре по прямому проводу наштаверх сообщил главкоюзу, что наступление армий Западного фронта откладывается до 25-го числа. Подготовка к наступлению началась на Юго-Западном фронте с 11-го числа, и ее окончание первоначально намечалось на 19 мая. В связи с этим генерал Алексеев предложил перенести начало наступления на 22 мая. Главкоюз согласился, но предупредил, что эта отсрочка должна быть последней, чтобы не вносить в войска разложение.

Накануне намеченного удара, вечером 21 мая в разговоре по прямому проводу Алексеев, переживавший за успех, ввиду того, что Верховным главнокомандующим состоял сам император, теперь несший львиную долю личной ответственности за ход боевых действий, предложил Брусилову отложить атаку и подготовить наступление на одном участке. Мотивация – более верный и испытанный предшествовавшими боями метод достижения успеха прорыва неприятельской обороны. Главкоюз в резкой форме отказался от этого предложения, и тогда М. В. Алексеев, видя, что А. А. Брусилов твердо уверен в успехе, от имени царя со спокойной душой приказал начинать операцию.

Последнее требует некоторого объяснения. М. В. Алексеев, после занятия императором Николаем II поста Верховного главнокомандующего, стал бояться даже разумного риска, который он мог вполне допускать ранее на посту главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта. Престиж царского имени должен был оставаться на недосягаемой высоте, а война, между тем, затягивалась. Еще на первоапрельском совещании генерал Алексеев смог убедиться в психологической неустойчивости ряда высших командиров, чисто эмоционально боявшихся наступления. Так что не представляется удивительным, что наштаверх поинтересовался психологическим состоянием главкоюза.

Получив заверение в уверенности, твердости и непоколебимости Брусилова, Алексеев мог с легким сердцем начинать предполагаемое стратегическое наступление на Восточном фронте, почином к чему служило наступление армий Юго-Западного фронта. Уверенность в успехе была велика. Например, министр земледелия А. Н. Наумов, посетивший Ставку 20 мая, за два дня до начала наступления Юго-Западного фронта вспоминал: «Общее настроение в Ставке, сравнительно с прежним, я нашел более бодрым и уверенным. Да и сам генерал Алексеев казался значительно спокойнее, проявляя не только большую общительность, но даже приветливость»[62].

Весной 1916 г. в тылу было спокойно, а население страны настроено весьма оптимистично. Улучшение ситуации в армии, прекращение отступления, насыщение действующей армии техникой – все это в письмах на родину передавалось солдатской массой вглубь империи. Донесения с мест в МВД в один голос говорили, что новые призывы встречаются спокойно, что «народ в массе своей желает во что бы то ни стало довести войну до победоносного конца». Например, подобное донесение из Костромы от 23 мая указывало: «Такому спокойному общественному настроению много способствуют письма нижних чинов из действующей армии, свидетельствуя о хорошем и бодром настроении в армии и о полной надежде на победу»[63].

Армиям Юго-Западного фронта, изготовившимся к наступательной операции, оставалось только подкрепить эти настроения в тылу победой. Штабы армий Юго-Западного фронта: 8-я армия – Ровно, 11-я армия – Волочиск, 7-я армия – Гусятин, 9-я армия – Каменец-Подольский. Штаб фронта – Бердичев.

Согласно мысли главкоюза, главный удар должна была наносить 8-я армия А. М. Каледина на северном фасе фронта, дабы слить свой удар с армиями Западного фронта. Также большие надежды возлагались на 9-ю армию П. А. Лечицкого, которая должна была действовать на южном фасе фронта, рядом с Румынией. Втягивание Румынии в войну на стороне Антанты было важной целью русского командования и союзной политики в целом. Центральные армии – 11-я и 7-я – получали задачу вспомогательных ударов, дабы не допустить маневрирования резервами вдоль атакуемого фронта со стороны неприятеля.

В связи с намеченным планом действий на главном операционном направлении, львовском, строилась сравнительно слабая группировка. Зато главные усилия переносились