Чили (СИ) - Владимирова Анна

Он настороженно вернул пальцы, только не обратно, где ласкал ее языком, а чуть ниже, скользнул к туго сжатому колечку, обвел… Элль шумно выдохнула и сжала бедра. Ладно, с этим он тоже разберется. Только потом, сил больше не было.

32

Он с облегчением высвободился из джинсов и осторожно подтянул ее к себе, разводя бедра шире. Этот момент, когда головка члена уперлась в ее лоно, слегка надавливая, был чем-то особенным. Элль напряглась и нахмурилась, ожидая… боли? Выгнула спину, встречая его первое движение. Он вошел слегка, потом чуть глубже… еще… почти до конца… С трудом выносимое испытание силы воли! Когда втиснулся в нее полностью, перед глазами скакали черные точки:

— Больно?

Она смущенно улыбнулась, но тут же раскрыла губы и вскрикнула от его сильного движения. Хотелось теперь придушить каждого придурка, что калечил ее в постели! Чили не покажет шрамов, которые оставили все эти мужчины, и ему придется искать каждый самому.

— Смотри на меня, — приказал ей, — это же я, Элль! Открой глаза.

Она послушно подняла на него взгляд, и он закрепил успех поцелуем:

— Умница… Смотри, а то вдруг я себе что-то позволю, — улыбнулся шире, выпрямился и, закинув ее ноги себе на плечи, двинулся быстрее. — Хочу… видеть… что тебе нравится.

Ей нравилось! Она прижималась к нему сильней, обхватив за шею, и кричала в его губы. Уже не смотрела, но и ему было плевать — они и так слились в одно, и никуда Элль не денется! Она будет кричать ему каждую ночь, учиться смотреть в глаза и говорить с ним!

Так хотелось дать ей сразу все, надавить на каждую «кнопку», но он боялся. Чувствовал, что и так достаточно — Элль извивалась под ним дикой кошкой, царапая спину и вскрикивая все громче. Жмурилась, уходя в себя, зная, что ему уже не до контроля своих требований, он опять был на грани, а благодаря ее порыву ничто не мешало кончить в нее снова, и от этой мысли в паху наливалось еще быстрее, срывая плотину терпения.

И он потерял контроль, изливаясь в нее. Пальцы беспорядочно сжимали нежные бедра наверняка до синяков, но он не мог их разжать, продолжая насаживать ее на себя до опустошения, до последней судороги…

— Шеф, вы великолепны, — рассмеялась Чили, а он все не мог отдышаться.

— Да что вы? — выдавил хрипло. — Никогда бы… не подумал!

— Я тебя обидела? — вдруг услышал совершенно серьезный вопрос.

— Что? — приподнялся на руках, чтобы видеть ее лицо. В полумраке ее кожа казалась фарфоровой, большие глаза неестественно блестели. — Что за глупости, Чили?

— Ну, может, тебе нравится, чтобы смотрели в глаза, а я не смотрела…

Он еле сдержался от разочарованного воя.

— Милая, — притянул ее к себе так нежно, как только мог, — ты не должна кому-то соответствовать и лезть из кожи, не все этого достойны.

— А ты достоин? — грустно усмехнулась.

— Это тебе решать. — Он помолчал немного, прежде чем добавить: — Но мне бы очень этого хотелось.

— Кир…

— М?

— Мне… надо в душ.

Он не пошел за ней, дав побыть немного одной. Чувствовал — ей надо переварить.

Сиэтл за окном был чем-то похож на Нью-Йорк. Он смотрел на город и чувствовал какое-то непривычное спокойствие и тишину внутри. Так он чувствовал себя только в прошлой жизни, когда мать еще была жива, а сейчас до спокойствия было еще далеко. И завтра предстояло много работы и подготовки к очередному шагу в этой смертельной игре. Но впервые ему не хотелось об этом думать.

33

Пока Элль была в душе, он написал Фейсу, что тот может возвращаться.

Шелест воды стих, а вскоре она тихо вошла в комнату. Замерла у кровати, не решаясь ни сказать что-то, ни сделать, а он смотрел и чувствовал, что хочет ее снова.

— Что? — обняла себя руками, усмехаясь.

— Ты как? — шагнул к ней.

— Нормально, — а сама вся сжалась, когда он обнял и прижал ее к себе. — Киран, ты маньяк.

Не почувствовать его желание было невозможно.

— Я просто проголодался, — скользнул губами по ее виску. Голод его был вызван только ее появлением, но говорить об этом он не стал. Чили сжималась от любого его шага навстречу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Давно не было? — усмехнулась в его грудь, желая казаться равнодушной.

Она старалась говорить о близости с ним, как о чем-то заурядном, будто они просто перепихнулись. Он чувствовал это по голосу, по жестам: наконец огладила его спину в этот момент, но так, будто пса потрепала по загривку.

— Давно, — равнодушие в собственном голосе вытянуло оставшиеся силы. Хватит ли их вообще, чтобы разгрести бардак в собственной жизни? Ему хотелось тряхнуть рыжую и надавать по щекам, чтобы пришла в себя. Но тут требовалось лишь терпение и время. Которого могло снова не хватить.

— Не спросишь меня? — ее голос выдернул из собственных мыслей. Он глубоко вздохнул.

— Я не хочу этого знать. — Решил, что для маленькой терапевтической дозы самое время. — Я зверею, когда думаю, что тебя кто-то лапал.

Элль округлила глаза, хмурясь, и он, не спрашивая, утянул ее в кровать, но терапию не закончил. Уложил на живот и принялся объяснять ей, как это должно быть и, что все происходящее, не просто очередной секс. Он долго гладил ее, чередуя прикосновения с легкими поцелуями, вкладывая в эти жесты всю нежность, на которую только был способен. Слышал, как она напряженно сопела, пытаясь увиливать, ерзала… пока не уснула.

— Вот так лучше, — прошептал устало и прижал ее к себе.

34

* * *

Утром меня разбудил сильный ливень. Я подпрыгнула на кровати и огляделась — Кирана не было. Панорамные окна щедро поливало, будто из ведра, превращая очертания хмурых промокших зданий в невнятные разводы.

Закрутившись в халат, я вышла в гостиную, но и тут было тихо. В кухне на столе так и стояли остатки нашего ужина — полупустой бокал вина, почти нетронутая тарелка Кирана, и моя — с недоеденной креветкой. Видно, он сильно спешил, потому что обычно не оставляет на кухне такой погром. Стало горько.

А чего я хотела? Что он разбудит утром поцелуем и завтраком? Что продолжит эту сладкую иллюзию, будто мы вместе и я ему нужна? Наверное, лучше уж так, как есть. Мне же привычно именно так — быстро улизнуть, чтобы мужчина не опомнился. А многим, уверена, только того и надо было — чтобы девочка сама после секса растворилась. Нет женщины — нет проблем.

Я через силу оделась и привела себя в порядок, вытащила из рюкзака фотоаппарат и вернулась в кухню. Даже одинокая креветка с остатками макарон в исполнении Кирана смотрелись аппетитно, или это мне казалось? В любом случае, моя задача была не спасти репутацию, а, наверное, разнести ее к чертям.

«Не зря умные люди предупреждают, что связывать личные симпатии с деловыми отношениями не стоит. Вот оно тому подтверждение. Все — вдребезги. Спокойствие, какие-никакие, но планы, ожидания, в конце концов! И мои, и ваши. Вы ожидали очередное блюдо и его разбор, а я вам — погрызенный хвостик креветки с философией. Как вам? Только этот ужин оказался таким неожиданным и вкусным, что я даже забыла сфотографировать его прежде, чем съесть.

Есть такие блюда, попробовав которые понимаешь, что был дико голоден все это время, не мог наесться, да и не хотелось — достаточно было взглянуть. Холодные, изысканные, маленькие на больших тарелках или большие на маленьких… Честные и не очень, с бенгальскими огоньками и съедобной мишурой — все ерунда. Ценности в блюде ровно столько, сколько вы в него сами вложите. А если вы вложите женщине пальцы в рот, но при этом это будет так, как никогда раньше — ваше блюдо удалось. И плевать на всех вокруг!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чем больше думала о вчерашнем вечере, тем сложнее становилось сохранять спокойствие и надежду на то, чтобы уйти без воспоминаний. Мало они меня мучили эти три года? Нужно было обновить? Все бы ничего, только последние слова, а еще реакция на мое хулиганство с небезопасным сексом и расслабляющие касания уже после всего были за гранью. Зачем он так настойчиво давал мне иллюзию чего-то большего, чем мог позволить?