Флоту — побеждать! - Вячеслав Коротин

До японцев оставалось около четырёх кабельтовых.

— Поднять «Наш», — азартно выкрикнул Матусевич, и на мачту «Боевого» взлетел красный прямоугольник.

«Властный» и «Выносливый», согласно команде полыхнули выстрелами из минных аппаратов почти одновременно с «Боевым», и все три эсминца дружно развернулись в сторону от вражеского отряда — они сделали всё что могли, а теперь оставалось только попытаться уцелеть. Беспомощно болтающийся на волнах «Грозовой» тоже выпустил свои две мины, но шансов попасть в цель с пяти с половиной кабельтовых у него практически не было.

Пять пенящихся следов (одна из торпед «Властного» нырнула и утонула, как только попала в воду) устремились в сторону флагмана Катаоки. Устремились так, что маневрировать было практически бессмысленно: куда ни поверни — везде шанс наткнуться на сверлящую воду смерть. «Итсукусима», «Хасидате» и «Чин-Иен» стали разворачиваться кормой к несущимся на них торпедам, чтобы хотя бы попытаться сбить их с курса струёй воды от своих винтов. Тщетно. Чуть больше минуты потребовалось подводным снарядам, чтобы доставить законсервированную смерть к вражескому кильватеру. Правда одна из пущенных мин затонула на полпути, три прошли мимо, но одна исправно ткнулась в борт «Итсукусимы» и взрыв шестидесяти килограммов пироксилина взломал обшивку японского крейсера. И не просто взломал — начался пожар в погребах боезапаса, стали рваться находящиеся там снаряды доламывая изнутри корпус обречённого флагмана Катаоки. Не прошло и двух минут, как измученный сегодняшним боем «Итсукусима», лёг на борт. По поводу его дальнейшей судьбы сомнений не оставалось…

Паспортная дальность хода торпед того времени составляла полмили или пять кабельтовых. Но это ведь не значит, что каждая отдельно взятая самодвижущаяся мина, как их тогда называли, пройдёт ровно девятьсот метров, а потом дисциплинированно остановится. Как правило, отклонения от теории случались со знаком минус — не доходили до назначенной точки эти самые мины, тонули. Но иногда встречаются исключения и с положительным знаком. Не успело утихнуть ликование на русских крейсерах и эсминцах по поводу взрыва у борта флагманского корабля Катаоки, как рвануло под скулой «Чин-Иена», это одна из торпед с «Грозового» умудрилась не только превысить паспортную дальность хода, но и попасть. Дуриком, но попасть.

Противоминная защита на этом старом броненосце была… Да, практически, можно сказать, её вообще не было. Корабль стал довольно быстро садиться носом с креном на левый борт. Было понятно, что построенный в Германии и прослуживший как под китайским, так и под японским флагами двадцать лет «Чин-Иен» на этом свете уже не жилец. Но его гибель обернулась для флота микадо ещё большими проблемами. Медлительный, но всё-таки бронированный, со старыми, но двенадцатидюймовыми пушками броненосец являлся серьёзным аргументом против того, чтобы русские решились на преследование. Теперь «Хасидате» остался без прикрытия…

— Как хотите, Лев Карлович, — обратился Грамматчиков к своему старшему офицеру, когда на мостике «Аскольда» стало утихать ликование по поводу минных попаданий в японские корабли. — Если Вирен сейчас не прикажет атаковать последнего, то мы это сделаем без приказа.

— Не стоит горячиться, Константин Алексеевич, — попытался урезонить своего командира капитан второго ранга Теше. — Брейд-вымпел всё-таки на «Баяне». Согласен с вами, но вроде бы Роберт Николаевич ещё не давал повода усомниться в его решительности в бою.

— Это я знаю, и ни секунды не сомневаюсь, что Вирен в самое ближайшее время скомандует атаку, но, даже если этого не будет, то мы пойдём добивать эту нелепую древнюю калошу без приказа…

— «Баян» передаёт: «Атаковать крейсер противника. Сохранять строй кильватера», — развеял все сомнения крик сигнальщика.

— Ну вот и всё, — рассмеялся Грамматчиков. — Нечего и спорить было. Никакого «золотого моста»[2]. Недорубленный лес вырастает, говорил батюшка Александр Васильевич Суворов. Пусть и японцы почувствуют себя в шкуре варяжцев, которых они избивали в Чемульпо. А у нас даже не пятеро против одного, как было там. Спустимся в боевую рубку — приказ командующего нужно выполнять. (Марков-Макаров действительно издал приказ не бравировать напрасно в бою, и всем кому должно находиться в это время в боевой рубке, которая была защищена бронёй).

— «Новик» тоже идёт к нам!

Действительно, фон Шульц уже основательно расколошматил орудиями и минами своего крейсера выбросившиеся на берег транспорты. Всё, что догорало и взрывалось на прибрежных камнях, уже не подлежало восстановлению, ни грузы, ни, собственно, суда. Теперь пушки «Новика» готовились присоединиться к своим «старшим братьям», чтобы добить последний вражеский боевой корабль в обозримом пространстве. Последний, потому, что проходя мимо беспомощно раскачивающегося на волнах «№ 41», парой залпов оставил «Хасидате» единственным в данной местности японским кораблём, который ещё держался на воде, и пока ещё не собиравшемся лечь на морское дно. Но кого интересовало, что он собирался делать, а что нет…

Капитан первого ранга Като прекрасно понимал, что его крейсер обречён, спасти «Хасидате» могло только чудо. Причём не просто чудо, а чудо из чудес: дважды удачно попасть из своей чудовищной пушки сначала в «Баян», а потом в «Аскольд». Удачно. А за всю историю существования крейсеров типа «Мацусима», ни один из них, ни разу никуда не попадал из данного громоздилы-орудия.

Но не спускать же флаг перед русскими. Самураю. Да что там самураю — распоследний матрос страны Ямато будет биться до конца с любым врагом, пока волны не начнут захлёстывать ему в горло.

Даже с тонущего и накренившегося «Чин-Иена» в сторону русских крейсеров застучали две шестидюймовки, которые ещё способны были стрелять, без толку стрелять, без шанса попасть, но они стреляли. В результате добились только некоторого внимания со стороны проходящих мимо «Баяна» и «Аскольда». В виде нескольких дополнительных очередей сорокапятикилограммовыми снарядами, что уменьшило количество потенциально спасаемых японских моряков на пару десятков.

А потом настал черёд «Хасидате», Вирен вошёл в азарт, и, чтобы поскорее покончить с японским крейсером, сблизился с ним до пятнадцати кабельтовых. Результаты не замедлили сказаться: свалилась единственная мачта, разгорелись пожары на батарее и баке, пробило и раздраконило трубу, накрыло прямым попаданием фугасного снаряда трёхсотдвадцатимиллиметровую пушку…

Но та успела отомстить. Последним выстрелом. Перед тем как получить фатальный снаряд от «Аскольда», это орудие успело выпустить свой последний. Попавший как раз в третью трубу своего обидчика. Рвануло так, что полтрубы снесло сразу, обломки и осколки просыпались внутрь, и тяга в соответствующем котельном отделении сразу упала. Выкосило около двух десятков матросов обслуживавших орудия левого борта, да и комендорам правого досталось. Несколько минут русский крейсер бил по врагу только носовым и кормовым плутонгами. Но в это время преуспел «Баян» — корабль Като схлопотал сразу два восьмидюймовых гостинца на протяжении одной минуты, и оба под корму, рядышком. Мгновенно превратившийся в газы пироксилин изнутри разорвал обшивку, повредил гребной вал, и вызвал пожар вблизи погреба, где хранились боеприпасы для стодвадцаток. Броневая палуба повреждена не была, но «Хасидате» заметно сбавил ход и стал потихоньку садиться на корму. Вдобавок ко всему, он получил несколько попаданий в батарею, где немедленно заполыхало, и ответный огонь продолжала лишь кормовая пушка среднего калибра и пара совершенно несерьёзных мелкашек с верхней палубы. Судьба последнего корабля Пятого боевого отряда была предрешена…

Почти одновременно в боевые рубки «Баяна» и «Аскольда» заскочили офицеры с радиограммами от командующего: «Немедленно возвращаться к эскадре. К Бицзыво».

— Более чем несвоевременно, — раздосадовано прошипел Вирен. — Право руля, идём к адмиралу. Лейтенант Деливрон, усилить огонь на отходе, постарайтесь напакостить япошкам в разлуку как можно сильнее.

— Господин капитан первого ранга! — взмолился старший артиллерист. — Давайте задержимся на десяток минут! Обещаю вам, что мы отправим эту калошу на дно.

— Вот именно, что калошу, Виктор Карлович, — строго посмотрел командир крейсера на офицера. — И именно старую калошу. Приказ командующего категоричен и недвусмысленнен. Если есть вероятность, что наша эскадра подвергается опасности массовой минной атаки, а у Того миноносцев как блох на барбоске, то нам следует немедленно плюнуть на возможность дотопить это ржавое японское железо, и на всех парах спешить на защиту своих броненосцев.

Но задерживаться здесь уже и вправду не было смысла: русские комендоры с такими пылом и страстью «прощались» с беззащитным уже «Хасидате», что сомнений по поводу его дальнейшей судьбы уже не оставалось. Уходящие артурские крейсера оставляли на поверхности моря пылающий костёр, и принявший командование тонущим кораблём мичман благоразумно направил его к берегу, на камни, чтобы хотя бы спасти оставшихся в живых матросов…