Вепрь - Николай Иванников

Алексей заглянул в узенькую щелку и сразу увидел Сережку. Тот сидел за второй партой в среднем ряду, в соседстве с пухленьким мальчиком в круглых очках. Сосед был явно отличником, радостью родителей и учителей, будущей гордостью школы. По Сережкиному же виду подобного не скажешь. Он почти лежал на парте, подперев рукой голову, локтем нахально забравшись на половину примерного мальчика.

Алексей отошёл от дверей и, заложив руки за спину, прошёлся вдоль раздевалки. Остановившись около пионерской комнаты, огляделся и с любопытством заглянул туда. Там находилась смазливая румяная девица с выжженными перекисью волосами. Судя по красному галстуку на шее, она была здешней пионервожатой. Сидя за письменным столом под портретом Ленина, девица огромными ножницами что-то вырезала из куска картона, от напряжения приоткрыв рот и высунув кончик языка.

— Добрый день, — сказал Алексей.

Девушка отхватила от картона добрый шмат, тяжело вздохнула и, смяв свое произведение, жестом баскетболиста бросила его в корзину для бумаги, стоявшую шагах в десяти от неё. Попала.

— Извините, — смутился Алексей.

— Ничего страшного, — отозвалась девушка. — Добрый день.

— Посмотреть можно?

— На меня? — кокетливо спросила девица.

— Такого добра я насмотрелся, — тихо пробормотал Алексей, громко же сказал: — И на вас, конечно, тоже. А вообще-то я так… делать нечего. Жду, когда урок закончится, вот и коротаю время.

Он вошёл в пионерскую, вытерев ноги о тряпку у порога.

— Присаживайтесь, — девица указала на множество стульев, стоявших вдоль выставленных в длинный ряд парт. — Вы чей-то родитель?

— Все мы чьи-то родители, — неопределенно отозвался Алексей.

— Я, например, ещё нет, — снова закокетничала девица.

— Ну, это недолго исправить, — пожал плечами Алексей.

Девица засмеялась. Алексей смутился.

— То есть я не то хотел сказать… То есть… Ну, вы же понимаете, что я ничего не имел в виду?

Девушка залилась смехом еще сильнее. Алексей еще больше смутился, а потом разозлился, и все его смущение моментально развеялось.

— И нечего ржать как лошадь, — сказал он. — Я за сыном пришёл.

Другая бы приняла такие грубые слова в штыки, но пионервожатая была не из обидчивых.

— Ой, извините меня, пожалуйста, — она вытерла выступившие слёзы. — Я тоже ничего не имела в виду. Кстати, меня зовут Оля. Так и зовите, а то некоторые называют Ольгой, а мне это не нравится. Звучит грубовато.

— Алексей, — представился он. — Меня моё имя вполне устраивает.

— Да не сердитесь вы! — Оля всплеснула руками. — Вы что, обиделись на меня? Хотите, я попрошу у вас прощения?

— Да нет, что вы, не стоит… Чего это ради? — Стараясь внести разрядку в напряженность, поселившуюся в пионерской комнате после его появления, Алексей старался говорить вежливо, но получалось хуже грубой брани. Поэтому он за молчал и сделал вид, что заинтересовался подшивкой журнала «Костер» за семьдесят пятый год, которая лежала на парте перед ним.

«Нахалка, — думал Алексей. — Соплячка. По лицу видно, что девушка еще та… Ишь ты, как смотрит хищно… А ещё пионервожатая…»

Оля и в самом деле смотрела на него, но не хищно, как думал он, а скорее выжидательно, с улыбкой Джоконды на лице.

— Алексей, — не выдержала она, — извините меня, конечно, за нескромный вопрос, но мне в самом деле интересно: вам сколько лет?

— Тридцать два в августе исполнилось. А что?

— Нет, ничего, просто интересно. А мне сегодня двадцать четыре. Вернее, исполнится в половине седьмого вечера.

— Поздравляю, — сказал Алексей от чистого сердца.

Оля заулыбалась:

— Спасибо. Приходите ко мне в гости, я салатов наделаю, гуся в духовке запеку, токай… Знаете, как гусь с токайским хорошо?

— Хорошо, — по инерции кивнул Алексей и спохватился: — То есть я хотел сказать, спасибо за приглашение, но вы же сами понимаете, как это было бы неудобно? Посторонний человек в кругу незнакомых ему людей…

— Да какой там круг! — Оля всплеснула руками. — Я вообще не собиралась никого приглашать, думала — посижу одна, поужинаю по-интеллигентному, интеллигентное вино попью при свечах. А тут увидела вас и подумала: что одной-то сидеть, в самом деле? Правильно?

— Вообще-то правильно. Надо пригласить близких друзей…

«Пора уносить ноги, — подумал Алексей. — А то не ровен час она меня прямо здесь на столе и поимеет… Заводная бабенка… Чему же это она, интересно, своих пионеров учит?»

Грянул звонок. Он разрушительным ураганом пронесся по всей школе, сменяя гробовое молчание, и вскоре так же резко смолк, а вслед за ним по ожившим коридорам прокатился не менее оглушительный шум сотен голосов.

Оля и Алексей вздрогнули.

— Ой! — засмеялась Оля. — Кто-то догадался повесить звонок над моей дверью, и я всегда вздрагиваю.

Алексей поднялся и пошёл к двери.

— Мне пора. До свидания, Оля.

— И всё-таки приходите ко мне.

Он покачал головой.

— Вряд ли.

— Мой адрес: Гоголя, сорок, тридцать пять! — крикнула она ему вслед. — Телефон: 10–01–00. Сто-сто, запомните на всякий случай!

Алексей закрыл за собой дверь, ничего не ответив. Он увидел, что Серёжка вышел из класса и, болтая со своим другом, зашёл в раздевалку. Алексей стал ждать посреди коридора. Вскоре Серёжка появился.

— Привет, — вырос Алексей рядом с ним.

— Привет, — задрал голову Серёжка. — А ты почему по морозу шляешься? Почему не в постели?

— Я в больнице был, — словно оправдываясь, сказал отец. — Закрыл больничный. В понедельник пойду на работу. Устал отдыхать. Да и вся задница в уколах, ни сесть, ни встать… Я тут по дороге билеты в кино купил. В «Авроре» «Фанфан-Тюльпан» идёт, не желаешь?

Конечно же, Серёжка желал, желал всей душой.

— Тогда побежали, скоро уже начало.

В кинотеатр они вошли, когда вовсю звенел третий звонок.

Алексей видел этот фильм уже три раза, но и в четвертый смотрел не без удовольствия. А Серёжка в восторге горящими глазами глядел на экран.

После кино Серёжка потянул отца в зоопарк, потом они проехались по магазинам, выбирая маме подарок на Новый год, но так ничего и не купили. Затем зашли в гости к дяде Володе Ферапонтову, папиному знакомому, но того не оказалось дома, и они битых два часа с Митькой, сыном дяди Вовы, рассматривали грандиозную коллекцию марок.

Домой вернулись уже затемно. Войдя в подъезд, Алексей как бы между прочим взглянул на часы; улыбка мгновенно покинула его лицо, и, переглянувшись с Серёжкой, они полетели по лестнице. «Ох и влетит же нам от мамы!» — бормотал папа. «А мне еще уроки учить, а мне ещё уроки учить!..» — приговаривал сын, прыгая по ступенькам.

Они одновременно толкнулись в дверь квартиры и отскочили. Дверь оказалась запертой. Пошарив по карманам, Алексей нашёл ключ, и они вошли в прихожую.

Дома царствовали темнота и тишина. Серёжка щелкнул выключателем.

— А где же мама? — он сбросил ранец на пол. — Может, к соседям ушла?

— Может быть, — согласился Алексей. — Скорее всего.

Раздевшись, он первым дело включил телевизор и распластался против него на диване. На сердце вдруг стало как-то муторно. Что-то должно случиться… Что-то уже случилось…

Он был дома, все на своих местах, однако было что-то не так. В телевизоре дрались коренастые боксёры, Серёжка в своей комнате потрошил ранец, а у соседей сверху пронзительно скрипели половицы.

Всё привычно и уютно.

Но что-то должно случиться.

Что-то уже случилось.

Алексей встал с дивана, открыл бар и глянул в вазочку, в которой у них обычно лежала вся наличность. Деньги были на месте, но волнение тем не менее не улеглось. Что-то дома было не так.

Что-то уже случилось.

Он огляделся. Везде прибрано, все предметы стоят по своим местам, пыль вытерта, но вытерта еще днем. Алексей ткнул пальцем в горшок с фикусом. Земля была влажной. Он вошел в спальню. Здесь тоже царил порядок. И цветы тоже политы. И пыль вытерта. Вот только дверца шифоньера прикрыта неплотно.

Сердце гулко застучало. Алексей неуверенно шагнул вперед и распахнул шкаф. Половина плечиков была пуста. Нетронутыми остались только те, на которых висела его одежда да летние платья Светланы.

— Папа! — крикнул из кухни Сережка. — Я жарю яйца с колбасой. Два яйца и два кружочка колбасы. Ты будешь?

— Да, буду, — машинально отозвался Алексей.

Он медленно опустился на колени и заглянул под кровать. Обычно там стоял чемодан, большой, пятнисто-рыжий, невероятно вместительный, как желудок удава. Он исчез.

Даже пыль под кроватью вытерта.

Всё было совершенно ясно, но в это не хотелось верить. Ужасно не хотелось верить…

— Папа! — снова закричал сын, и Алексей почувствовал в его голосе тревогу. — Папа, иди скорее сюда! Нам записка!