Вассал и господин - Борис Вячеславович Конофальский

на юге, одна кампания на севере против еретиков и одна здесь, в предгорьях, против горной сволочи.

Волков улыбнулся, землемер, как и он сам, не любил горцев, это было хорошо, мелочь, казалась бы, но хорошая мелочь, и он сказал, протягивая руку:

— Десять кампаний на юге и пять против еретиков на севере. Меня зовут кавалер Фолькоф.

Землемер пожал его руку крепко, как положено солдату, и ответил:

— Карпорал Южной роты Ребенрее, Стефан Куртц, — и добавил: — Карпорал, правда, уже в прошлом.

— Ничего подобного, — сказал Волков, увлекая его к столу, — «прошлых» карпоралов не бывает. Рассказывайте, где бывали?

Они уселись за стол, заказали пива. И пока пива еще не принесли, они стали говорить. Как это ни странно, но война связывает мужчин, как ни что другое. Казалось бы, они совсем незнакомы, но тут же начали вспоминать, где были, в каких осадах и сражениях участвовали, под знаменами каких командиров стояли. Радовались, когда оказывалось, что стояли они рядом на осадах или в какой-то стычке были под знаменем одного командира. И все, им этого было достаточно, чтобы проникнуться друг к другу уважением и симпатией. К концу второй кружки пива они наговорились о прошлом и перешли к делу:

— Ну, расскажите, что там у меня за земля? — произнес Волков. — Канцлер говорил, что она нехороша.

— Предгорья, кавалер. И не те предгорья, что будут у вас за рекой, у чертовых горцев, где сплошные луга, а плохие предгорья, — землемер достал карту и разложил ее на столе. — Вот, он ткнул пальцем, с востока и юга у вас река Марта, весь восток ваших владений это низина, там Марта разливается по весне, а болота не высыхают до конца лета.

— Так, ну а на западе, что у меня? — мрачно глядел на карту Волков.

— А на западе все как раз наоборот, тут начинаются холмы, — Куртц снова показывал, водя пальцем по карте, — земля честно говоря — дрянь, холмы, камень…

— Камень? — переспросил кавалер.

— Да, камень, скала по кускам из земли прет промеж холмов. Так горы начинаются. Леса почти нет, порубили весь, что был, а вот кустов просто много, все в кустах, все кустом заросло от севера и до самого юга. Вернее, лес есть у вас немного, у самой реки. Но там, я вам покажу границу, не весь ваш лес, вот здесь, — он постучал ногтем по карте, — в изгибе реки, часть земли принадлежит не вам, хотя она и на вашей стороне.

— А кому она принадлежит?

— Кантону Брегген. Вашим соседям с юга.

— Еретикам? — спросил Волков.

— Чертовым еретикам, — уточнил землемер, — правда, они еретики на две трети, но и те, что не еретики, а люди нашей веры, не сильно лучше еретиков, такие же горные свиньи.

Они посмеялись. И Куртц продолжил:

— Так что не вздумайте рубить их лес, даже если он на вашей стороне реки.

— Так, — сказал Волков невесело, — а чем же мне жить на этой земле? Пашни-то у меня есть?

— Пашни есть, — оживился землемер, — прокормиться сможете, но кушать будете не так, чтобы жирно. Вот тут, тут, тут, и еще здесь, — он тыкал пальцем в карту. — Пашни у вас тридцать тысяч десятин, а может, и больше, вот может и тут пахать будет можно, если вода сойдет. Я нечасто у вас там бывал.

— Тридцать тысяч? — настроение кавалера сразу улучшилось. Это была огромная земля. — Точно есть тридцать тысяч?

— Думаю больше, я не знаю сколько, но точно больше, земля-то у вас огромная. На коне за день едва объехать. Вот только… — Куртц замялся.

— Ну? — не терпел паузы кавалер.

— Земля ваша дрянь. Суглинок, камень, низины болотистые.

— Так можно ее пахать или нет? — начинал раздражаться Волков.

— Можно, конечно можно, мужики как-то там у вас живут. Только вот пшеница, я слышал, там не растет. Рожь.

— И ничего, — вдруг из-за спины заговорил Ёган.

Волков и Куртц даже не заметили, как он подошел.

— Ничего господин, была бы землица, а мы и на ржи разживемся.

— Так рожь дешевле пшеницы раза в два, — прикидывал кавалер.

— Так раза в три, — уточнил Ёган, — и ничего, господин что-нибудь придумает.

Оптимизм Ёгана Волкову понравился. Авось знает, что говорит, всю жизнь в мужиках на земле прожил. И тут он вспомнил:

— А мужики-то там у меня есть? Сколько мужиков у меня? Канцер мне не сказал.

— До войны с еретиками были мужики, а после войны, после чумы, так оскудела земелька ваша, — сказал землемер. — Мало людей там.

— И сколько там людей у меня? — кавалер хотел слышать цифры.

— Это когда же было, — задумался Куртц, глаза к потолку поднял, — кажись года три назад, я нового господина туда возил, так было тогда там… Кажется дворов двадцать. Да, где-то так. Двадцать.

— Двадцать дворов? — воскликнул Волков. — На такую огромную землю двадцать дворов?

— Так скажите спасибо, что по уговору с императором кантоны прекратили принимать беглых мужиков, не то и двадцати не было бы, — разумно заметил Куртц, — да и подумайте сами, две войны через вашу землю прокатилось, откуда люду взяться.

Кавалер помолчал, обдумывая что-то, и сказал потом:

— Ладно, можете мне дать эту карту? Поеду, погляжу завтра, что там у меня за земля с мужиками. Погляжу, чем меня герцог облагодетельствовал.

— Карту я вам дам, только поеду я с вами, — произнес Куртц.

— Со мной поедете? — удивился Волков.

— По специальному эдикту императора я, как землемер, должен указать вам точно границы владений ваших, если они являются границами империи, чтобы вы ненужными распрями с соседями из-за клочка земли не учинили лишней войны.

— Вот как? Хорошо. Когда выезжаем? — задумчиво спрашивал кавалер.

— Поутру, до утренней службы и поедем. Чтобы к обеду в Эшбахте быть.

— Со мною пешие будут и обоз, — сказал Волков.

— Ах вот как, тогда соберемся до рассвета. На рассвете, как ворота откроют, так и тронемся. — отвечал землемер.

На том и порешили.

* * *

Агнес была вся в нетерпении, так она хотела скорее начать читать книгу, что не шла, а почти бежала, а эта корова, что тащила фолиант сзади, скулила, что не поспевает, и просила госпожу идти помедленнее. Агнес только злилась сильнее и прибавляла шаг, в то же время, оборачиваясь и ласково улыбаясь служанке. Уж она ей задаст, когда они придут домой. Все ей вспомнит, и это нытье тоже.

Благо трактир был недалеко, и скоро они были там.

Господин ее сидел, пил пиво с каким-то мрачным мужем с истерзанной мордой. Так она им и не кивнула даже, побежала бегом вверх по ступеням к себе в покои. Корова служанка