Бедовый месяц - Ефиминюк Марина Владимировна

Филипп отставил бокал и поднялся одним плавным, как будто хищным движением. Нервно теребя халат, я следила, как он приближается, расслабленно и уверенно, без колебаний. Не сводя с меня выжидательного взгляда, протянул раскрытую ладонь.

У него были красивые руки и четкая длинная линия жизни. Филипп не носил перстней, на крепком запястье блеснул край золотого браслета – недвусмысленного намека, что муж в своем праве абсолютно на все, что связывало супругов.

– Тереза? – в его тихом голосе просквозила властность.

Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, я вложила нервные пальцы в его руку и заставила себя подняться.

Необъяснимым образом Филипп заполнял собой все пространство вокруг нас. Наверное, погасил бы солнце, свети оно в окно. Однако в номере горели магические огни, и их отчаянно хотелось притушить. Разве приличные люди занимаются такими вещами при полной иллюминации?

Не разрывая зрительного контакта, он потянул за пояс халата, вынудив сделать крошечный шажочек навстречу. Нас разделило столь ничтожное расстояние, что можно было легко почувствовать, как от его одежды исходит аромат мужского одеколона. Аристократически-холодного, с головокружительной тонкой кислинкой.

Филипп был способен легко распутать стянутый на поясе узел, но он не торопился: развязывал с оттяжкой, усугубляя возникшее напряжение. Медленно забрался пальцами под халат и скользящим движением спустил покров с моих плеч. Скромный «доспех» с тихим шелестом соскользнул на пол, обнаружив кружевное развратное непотребство. Инстинктивно захотелось прикрыть почти обнаженную грудь, но я стояла не шевелясь. Оцепенелая и плененная вожделеющим, тяжелым взглядом.

На краю взъерошенного сознания вдруг мелькнула дурацкая мысль, что, должно быть, подношение тетушки Клементины было не так чтобы очень невинно. Сдается, она подстраховалась: выудила из заначки еще одну бутылочку афродизиака и, точно рассчитав капли, помогла зятю разобраться, кто в нашем королевстве самая желанная для него женщина. По крайней мере, сегодняшним вечером.

– Филипп… – едва слышно прошептала я, готовая попросить сделать свет, вдруг ставший пронзительным, чуточку глуше.

– Не бойся меня, Тереза, – тихо проронил он.

– Я не боюсь вас.

Сейчас, без защитного слоя из плотной ткани, едва прикрытая кружевом, я чувствовала себя потрясающе… пугающе обнаженной.

– Ты снова в ужасе.

– Для меня все это впервые.

– Знаю, – прошептал он, скользя ладонями по моей талии и склоняясь к шее, – поэтому я женился на тебе.

Мягкие губы оставили на коже обжигающий след. Невольно я опустила голову, открывая шею для чувственных поцелуев. Внутри разливалась сладкая нега, колени превратились в желе. Стараясь устоять и не осесть на пол, вцепилась в его свитер. Бог мой, если именно так отдавался супружеский долг, то, пожалуй, я уже согласна отдать даже то, что вообще не должна.

Неожиданно одним плавным движением Филипп подхватил меня на руки. Комната качнулась перед глазами. Я смотрела в лицо мужа, почему-то ужасно серьезное, даже сосредоточенное. Думала, что прямо сейчас мы отправимся в спальню, но он двинулся в сторону дивана.

Неожиданный, признаться, маршрут. Я-то почти приготовилась выяснить, какие на ощупь шелковые простыни, если к ним прижиматься голой спиной. Да и вообще узнать, какими простынями застелено супружеское ложе. Однако мне предложили предаваться семейному разврату в компании омара, все еще пучившего черные глаза-бусины в компании уползающих на тот свет улиток.

Филипп изящно опустил меня на подушки, словно всю жизнь только этим и занимался: раскладывал женщин на диванах. Он быстро стянул свитер, невольно продемонстрировав гладкий подтянутый торс с аккуратными, а не резкими, мускулами живота. Упершись руками, навис надо мной. На руках напряглись мускулы. Хотелось к ним прикоснуться кончиками пальцев, но я не решилась.

Хищным взглядом он исследовал все, что открывало тонкое кружево. Мог бы и в глаза посмотреть, но, похоже, в моменты страсти то, что прилагалось к женской голове, мужчинам было куда интереснее.

– Погасите свет, – прошелестела я, не справившись с несвоевременным приступом скромности.

– Нет. Я хочу видеть, что днем скрывают твои скромные платья, – с хрипотцой протянул он и начал медленно склоняться.

Губы неизбежно приближались к губам. Даже не верилось, что спустя двое суток после венчания у нас наконец случится не только раздача супружеских долгов, но и первый супружеский поцелуй! Я прикрыла глаза, замерев в предвкушении страстного, чувственного прикосновения. Сравнивать мне было не с чем, но уверена, что муж целовался божественно…

Внезапно он рухнул сверху, как мешок картошки, словно резко потерял сознание. Из груди у меня выбило почти весь воздух, а из горла вырвалось непотребное кряканье. Я резко открыла глаза и просипела, постучав его пальцем по плечу:

Конец ознакомительного фрагмента.