Святой самозванец - Дж. Лэнкфорд

— Скажи. — Она уже знала.

— В отель «Плаза». На это ушло все, что у нас есть, но не беспокойся, я еще заработаю.

Сэм начал дело, внес первый взнос за дом и выложил последний десятицентовик на эту свадьбу, отказавшись от помощи Феликса. Ночью, когда она спала, он ускользал из дома, чтобы заниматься своей детективной работой. Мэгги позволяла ему выбиваться из сил. Сэм не знал, что все это ни к чему.

— «Плаза»? Боже мой, — произнесла она.

Когда лимузин отъехал, Сэм обнял ее. Мэгги не сопротивлялась, потому что то, что она увидела в боковое окно, было еще хуже — какая-то женщина тянула к машине сжатые ладони и во весь голос вопила: «Аллилуйя!»

Глава 10

В тот вечер в пентхаусе собралось добрых четыре десятка человек, все родственники Луиса: двоюродные и троюродные братья, дяди, двоюродные дедушки, племянники, двоюродные и троюродные племянники. Луис группами провожал их в салон, где стояли статуи. Когда мужчины возвращались, они выглядели растроганными. До этого дня они были работниками ферм, с обожженной солнцем кожей, поденщиками с мозолистыми руками, садовниками и офисными служащими, мелкими бизнесменами, полицейскими и студентами. Это были мужчины из семьи Луиса, которые приехали из дальних и ближних краев. Корал было ясно, что Луис доверял им свою жизнь.

И все же эта компания мексиканцев чем-то отличалась. Корал видела их семейную близость, но поведение казалось подчиненным некоему ритуалу, временами почти формальному по сравнению с подобными сборищами американцев.

Ее не удивляло, что, когда она проходила мимо, они мрачно смотрели на нее. Несколько человек улыбались губами, но не глазами. Это была та маска, которую, как заметила Корал, мексиканцы часто обращают к миру — личная стена между ними и посторонними, пока они не узнают, как ты вписываешься в порядок вещей. Выше ты или ниже их, друг или враг, плохо воспитан или хорошо? Пока не узнают, мексиканцы отгораживались непроницаемой стеной, на которой появляются колючки, если ты их оскорбил. А может быть, она просто вообразила все это.

Во время поездок в Мексику Корал узнала, что публичного оскорбления чести и respeto[32] легко избежать, если вести себя так, как учила бабушка. Никого не обделяй вниманием. Спрашивай разрешения. Никого не критикуй. Обращайся к мужчине «сеньор», к старшим — «дон», к женщинам — «сеньорита», если они не сообщат тебе, что замужем; в таком случае — «сеньора» или «донья». Не оскорбляй ничьей жены. Не подвергай сомнению мужественность, иначе в Мексике это может кончиться насилием.

Единственный по-человечески порядочный поступок может разрушить стены, сделать тебя gente buena[33]. По крайней мере так она поняла.

Корал не слишком хорошо знала мексиканских мужчин. Большую часть времени к югу от границы она проводила с американцами, связанными с Брауном.

Что касается таких женщин, как Корал, для них существовало много имен — и ни одно из них не было хорошим. Поэтому Корал чаще всего держалась подальше от мужчин, не зная, что им рассказал Луис. Так она не заденет их respeto. Из своей комнаты она наблюдала, когда они были на террасе, видела, как Луис утверждает свою власть. Пространными речами, многократно повторяющимися приветствиями и щедрым угощением — его разносили официанты в смокингах, снующие с едой, напитками, ароматными сигарами, — Луис утверждал себя в качестве нового патриарха семьи Монтесума, источника непотизма, хранителя и гаранта, организатора ходатайств, получения образования, ссуд на жилье и кредитов на ведение бизнеса.

И все же один человек не выказывал ему почтения. Корал заметила его, как только тот пришел. Он был выше остальных, полон достоинства, в хорошей физической форме, с широкой грудью, сильными руками и ногами. От него исходило ощущение одновременно проницательности и силы. Он казался безмятежным, сдержанным, и все-таки опасным. Не то чтобы Корал не считала опасным Луиса — она знала, что он опасен, просто это не так ощущалось.

Когда Луис положил руку ему на спину и заговорил, она чуть-чуть приоткрыла раздвижные двери, чтобы слышать.

— Все знают Франсиско Мигеля, — сказал Луис, повышая голос.

— Привет, Франсиско, — крикнул кто-то по-испански. — По-прежнему похищаешь людей?

Он киднепер?

Все благодушно рассмеялись, а Франсиско снисходительно усмехнулся.

— Я хочу сделать заявление, — сказал Луис.

Услышав это, мужчины замолчали и собрались вокруг него.

— Судьба выбрала для семейства Монтесума прекрасную судьбу, и с сегодняшнего дня мы распространим ее на всю La Raza, мексиканскую расу, на метисов и индейцев, которые прозябают в нищете в нашей стране. В своих делах я буду поступать так, как поступал бы Сапата, если бы был богат. Но мне нужна ваша помощь.

Под их перешептывание Луис поднял бокал.

— Начиная с этого вечера я больше не хочу слышать, как вы говорите окружающему вас миру «mande usted» — как прикажете.

Сначала они колебались, будто хотели посмотреть, кто знает правильный ответ на это заявление. Когда кто-то ответил «Si, seňor», остальные последовали его примеру.

— Начиная с этого вечера, — продолжил Луис, — вы всегда будете знать свое место — siempre sabran su lugar.

На этот раз воцарилось молчание. Луис произнес одну из фраз, выражавшую раболепие мексиканцев. Ее передавали от конкистадоров до представителей современной элиты, и она подразумевала, что они не будут сопротивляться голоду и смерти. Ее не произносили те, кто рисковал жизнью, отправляясь на север, чтобы заработать денег и спасти свои семьи от голодной смерти.

— Здесь ваше место, — выкрикнул Луис. — La cima! Вершина!

— A la сima! — закричали они.

— Primero la familia! — ответил Луис. — Viva Mexico![34]

Под одобрительный шепот Луис поднял руку Франсиско.

— Ahora hablare con Francisco.[35] Мы с ним сегодня обсудим наше дело.

Очевидно, это был намек, чтобы все ушли. Один за другим они обнимали друг друга, как положено, и желали спокойной ночи. За один день Луис стал старейшиной огромной семьи. Некоторые, прощаясь, называли его «дон Луис».

Через несколько мгновений Корал услышала стук в дверь.

— Войдите, — крикнула она.

Вошел Луис, держа в руках коробку.

— Ты подслушивала?

— Подслушивала. — Корал подошла к нему и шаловливо присела в низком реверансе, потом выпрямилась и обняла Луиса.

— Ты был великолепен.

Он улыбнулся.

— Теперь твоя очередь. Надень это.

Она взяла коробку и открыла ее.

— Давай. Я хочу посмотреть. Надень это.

Луис ждал, пока она надела блузку с открытыми плечами из белой органзы. Она не доходила до талии. Длинные прозрачные рукава ниспадали волнами на запястья. Потом Корал надела черную юбку из того же материала. Она сидела низко на талии и облегала бедра, а потом ложилась пышными складками, спускавшимися сзади до пола. В коробке лежала белая камелия, которую она приколола на волосы.

Луис полез в карман и вынул украшение со словами:

— Кораллы для Корал.

Она взяла ожерелье и гармонирующие с ним серьги, надела их и встала перед зеркалами.

— Сегодня вечером называй меня сеньоритой.

— Ты еще никогда не была такой красивой.

— Спасибо, Луис.

— Ты знаешь, что сегодня свадьба?

Она отвела глаза.

— Да. Какое у меня задание на сегодняшнюю ночь?

— Развлекать Франсиско Мигеля. Он соберет мою стаю орлов и прогонит плохих койотов. Он нейтрализует контрабандистов наркокартеля.

— Расскажи мне что-нибудь о нем.

— Мы вместе выросли. Когда я закончил колледж, Франсиско уехал в Военную кавалерийскую школу, это обеспечило бы ему работу на конюшне, и он мог бы заняться конным спортом. Вместо этого Франсиско на собственном опыте узнал, насколько продажны большинство мексиканских военных и полицейских. Окончив кавалерийскую школу, он создал банду киднеперов под названием «Los Jinetes», «Всадники».

Корал обернулась.

— Банду киднеперов?

— Она была одной из наиболее успешных в Мехико и славилась тем, что использовала сообщников из окружения жертв — парикмахера, недовольного служащего — для того, чтобы получить информацию и доступ к похищаемому. Франсиско и его люди захватывали человека, не применяя оружия, а после получения выкупа возвращали жертву, хорошо накормленную и без единой царапины. Физические угрозы не применялись, только перспектива очень долго не увидеть своего родственника. Все говорили, что если уж их похитят, то пускай это сделают «Всадники».

Луис говорил так, словно описывал баскетбольную команду родного города.

— Гуманный киднепер, — сказала Корал. — Как мило.

— Он не был гуманным с теми, кто обижал жертв похищения. Имя Франсиско до сих пор вызывает страх у гангстеров. Пока я был в Нью-Йорке, зарабатывая деньги для Теомунда Брауна, Франсиско установил прочные связи в мексиканских властных структурах. Он платил политикам и работал с полицией, делился с ними деньгами выкупов. Они рады, что им платит такой высоконравственный человек. Франсиско — идеальный кандидат для руководства организацией «Мексика Этерна».