Пророк Зоны - Владислав Выставной

   – Не слишком ли много слов? – заметил Шевцов. – Пошли уже.

   – Мне кажется, ты не понял… – проговорил Кот. И с ужасом увидел, как Шевцов спокойным шагом отправился прямо посередке Дождливой улицы. Дождливой ее назвали уже после Посещения, и к нормальному человеческому дождю она не имела отношения. В день Посещения здесь прошел смертоносный «железный дождь». Те, кто после этого выжил, рассказывали страшные вещи. Сейчас, конечно, опасности иные. Но Шевцов, похоже, решил их игнорировать.

   – Стой, назад! – крикнул Кот, придерживая Акима, который порывался рвануть следом.

   Шевцов остановился, обернулся, пожав плечами:

   – А чего здесь бояться? По-моему, это уже сталкерские предрассудки.

   Кот хотел еще что-то крикнуть, но слова застряли у него в глотке. Он видел, как вздулись стекла в окнах домов с двух сторон от этого самонадеянного человека. Вздулись – и выстрелили тысячами осколков, покрывая все пространство улицы. Казалось, Шевцов сейчас поплатится за легкомыслие, превратившись в изрешеченное стеклом кровавое месиво. Но ему хватило реакции упасть под стеклянным вихрем, и эта участь его миновала. Повиснув на миг в воздухе, стеклянное крошево со звоном осыпалось на асфальт, присыпав и самого Глеба.

   Сталкер хмуро оглядел вернувшегося Шевцова. Несмотря на посеченный стеклянными осколками камуфляж и царапину на щеке, держался он невозмутимо. Коту хотелось высказать спутнику все, что он думал про его поступок. Но вместо этого он сказал просто:

   – Этой дорогой мы не пойдем.

   Больше никто с ним не спорил.

   Они осторожно продвигались вперед. Гайки кончились, и для проверки безопасности пути Кот использовал камни. Это было не совсем правильно: считалось, что некоторые ловушки проявляют себя именно на металле. Но выбора не было. По словам Акима, первый из его списка адресов находился в паре кварталов от вокзала. Кот поймал себя на мысли, что хочет побыстрее закончить это бессмысленное, на его взгляд, путешествие. Тут же одернул себя: нетерпение, как и паника, – самый короткий путь на тот свет. Сколько сталкеров сгинуло именно из-за такой спешки. Когда тебе кажется, что все идет спокойно и гладко, это еще не значит, что так есть на самом деле. Зона коварна, она бьет неожиданно, исподтишка и всегда – когда ты меньше всего к этому готов.

   Через несколько сотен шагов, прошмыгнув между парой мощных гравиконцентратов, обойдя поле порченой земли, очерченной «черной колючкой», уткнулись в здание заброшенного детского сада. Ограда была густо увита «мочалом», оставив проход на территорию. Место показалось Коту безопасным, и здесь решили устроить привал. Расположились на сиденьях ржавой карусели, принялись вскрывать консервы из немногочисленных запасов. Жрать хотелось неимоверно.

   Немного насытившись, сталкер закурил и устало поинтересовался:

   – Скажи, Аким, зачем мы все-таки идем туда? Что ты хочешь найти в этих брошенных домах?

   Аким замялся, сказал:

   – Не знаю пока.

   Кот закашлялся, едва не проглотив недокуренную сигарету. Шевцов внимательно посмотрел на сталкера, словно безмолвно констатируя: «Ну что я тебе говорил?»

   – Здравствуй, жопа, Новый год! – проговорил Кот. – Приехали. Значит, мы, как дураки, по Зоне болтаемся, а, куда идем, зачем идем – не знаем?

   – Все не так, Кот, – заверил Аким. Лицо его сделалось виноватым, он даже руки прижал к тощей груди для убедительности. – Обещаю, я сразу пойму, как только на месте окажусь!

   – А как ты это поймешь? – неожиданно раздался голос Шевцова.

   И Кот вдруг осознал, что тот впервые обратился к Акиму напрямую. Сталкер внутренне напрягся. Подумалось: скажи сейчас Аким про Голос, Глеб точно решит, что Акима ведет некая злая сила. Шевцов смотрел на Акима тяжелым немигающим взглядом. Как судья, выслушивающий последнее слово подсудимого. Аким посмотрел в ответ своими детскими глазами. И Шевцов не выдержал, отвел взгляд.

   – Пойму, – просто сказал Аким. Указал вперед, над головой Шевцова: – Вон тот дом. Он первый.

   Первой оказалась ветхая панельная пятиэтажка. Кот знал эти дома – сам в таком вырос. В таком и безо всякой Зоны жизнь была приключением – всегда на грани. Помнится, там никогда не было тишины. Звукоизоляция отсутствовала напрочь, и дом был наполнен громкими и приглушенными голосами, музыкой и совершенно необъяснимыми скрипами, стуками, шумами; гнилой газопровод ежечасно грозил взрывом, а в вонючем подвале плескалось нечто, что ненамного лучше «ведьминого студня».

   – Здесь, что ли? – с сомнением спросил Кот.

   – Да вроде… – проговорил Аким. Лицо его как-то осунулось, побледнело. – Вон тот подъезд, третий этаж.

   – Ладно, посмотрим, – бросил через плечо сталкер. – Я вперед. Держитесь шагах в десяти от меня… – Он сделал шаг, остановился, присел на корточки, изучая разбитый асфальт. – И чего это меня вечно во всякие истории тянет? Вернусь – к Шаману пойду, пусть карму подчистит…

   Стены вблизи казались изъеденными, словно их кислотой обрызгали. Проплавленными были даже сохранившиеся местами оконные стекла. Если что-то едкое и лилось на этот дом, то ненамного позже Посещения. Сейчас ничего опасного рядом не наблюдалось. Только выглядел дом жутко и удручающе. Просто непонятно, что мог искать в нем этот странный парень.

   Поднимались медленно, ступень за ступенью. Облупившиеся стены хранили выцветшие надписи. Кот остановил взгляд на старательно выведенной красной краской надписи «Леха + Таня =» с наивным сердцем, пробитым стрелой, в конце. Где они сейчас, эти Таня и Леха? Выжили ли? Встретились ли? Пощадила ли Зона их народившихся детей?

   – Вот эта дверь, – севшим голосом сказал Аким.

   – Твоя хата? – осенило сталкера.

   Аким отрицательно покачал головой. И взялся за ручку двери. Кот сделал предупредительный жест. Аким ободряюще посмотрел на него и потянул за ручку.

   Дверь не была заперта. Вообще, сталкеры давно заметили, что, несмотря на поспешную эвакуацию, жители старательно запирали двери своих квартир. Никакое Посещение не могло заставить их поверить в то, что они никогда не вернутся в родные дома. Люди не хотят верить в такое. Впрочем, лазить по покинутым квартирам у сталкеров не принято. Хабара здесь нет, особых ценностей с советских времен не осталось, а навлечь на себя проклятия покойников никому не хотелось. В проклятия Кот не верил – просто не любил мародерствовать.

   В квартиру Аким зашел первым. Кот с Шевцовым вошли следом и остановились в прихожей.

   Такого сталкер еще не испытывал. Он словно попал в прошлое. Здесь все было из другого мира, знакомое, но в то же время непривычное. И сама входная дверь, обитая задубевшим дерматином, и обои, и одежда на вешалке, и медная чеканка на стене.

   Аким прошел в единственную комнату, остановился, оглядываясь. Обстановка была простой и безжизненно аккуратной. Легкие гардины, ковер на стене, спартанский сервант со скромной посудой, древний телевизор на ножках. И книги. Много книг – на полках, на полу, на диване. Кот и забыл, когда в последний раз видел столько книг. Да он и не представлял, зачем столько может понадобиться.

   Аким медленно обошел стол по центру. На столе, покрытом легкой кружевной скатертью, стояла хрустальная ваза с гвоздиками. Цветы выглядели удивительно свежими. Как и все здесь, казавшееся нетронутым временем, словно оставленное хозяевами минуту назад. Не было пыли, затхлости. И от этого становилось как-то не по себе. Он остановился перед фотографией в рамке, стоявшей на полке с книгами. Уставился в нее неподвижным взглядом.

   – Кто это? – тихо спросил Кот. – Мать?

   Аким ответил не сразу:

   – Анна Федоровна. Моя учительница.

   – Учительница? – недоуменно повторил сталкер.

   Аким помолчал, отвернулся от фотографии.

   – Я предсказал ее смерть, – глухо сказал он.

   Кот и Шевцов невольно переглянулись. Что может означать такой визит? Ностальгия? Чувство вины? Заполнение каких-то пустот в травмированной психике? Ради чего нужно было проделать такой долгий и опасный путь?

  Аким внимательно оглядывал комнату. Он напряженно искал что-то. Подошел к книжным полкам. Взгляд его быстро пробежал по корешкам и остановился на небольшой книге в темном переплете, выступавшей из стройного ряда прочих. Он медленно коснулся корешка и закрыл глаза. Будто хотел полностью сосредоточиться на чувствах, которые рождало это прикосновение. Не открывая глаз, осторожно вынул книгу из ряда, накрыл ее ладонью, как свидетель, клянущийся на Библии. Постоял так немного и резко открыл глаза.

   – Нашел, – твердо сказал он.

   Бережно завернул книгу в кружевную салфетку, лежавшую под вазой, и спрятал в рюкзак. Он даже не раскрыл ее, словно содержание не имело для него никакого значения. Сталкеру очень хотелось спросить, что это за книга и зачем она нужна Акиму. Но вдруг понял, что не получит вразумительного ответа и на этот вопрос.