Корпорация 'Божий промысел' - Андрей Николаевич Зенин

– Сохнет-сохнет-пересохнет. Варька! Он чего – по тебе сохнет?

– Нет мам. Мы учимся вместе.

– А чего ты не умеешь? Давай я тебя ща научу?

Гоша, в отличие от Вари, привыкшей к похмельному бреду матери, решительно не мог поймать логическую нить диалога.

– Я, наверное, пойду.

– Куда? У, ворюга! Халат сымай!

– Мам, он сейчас переоденется и вернёт тебе твой халат.

– Не верю! Все мужики врут! Тут сымай!

– Я, честное слово, переоденусь и верну.

– Тебе что, помочь, щенок? Я же ща помогу! – Надежда двинулась на перепуганного Гошу.

– Всё-всё-всё! Не надо! Вот, снимаю, – Гоша торопливо снял халат, оставшись стоять в одних трикотажных трусах.

– О! Варька, смотри, какой у него пеструнчик маленький!

– Мам! Ты охренела?

– Ты как с матерью разговариваешь! Я тебя рожала!

Гоша в слезах выбежал из кухни в коридор, начал биться в закрытую входную дверь. Варя побежала следом.

– И этот сдристнул, – констатировала Надежда. – У меня же где-то был поплавок припрятан.

Варя забежала в ванну, сорвала с трубы невысохшую одежду, бросилась к пытающемуся дрожащими руками открыть дверь Гоше.

– Отойди, – она отодвинула соседа, ловко поддев перекосившуюся ручку, открыла дверь.

Гоша вырвался на лестницу. Роняя слёзы, побежал вверх, к своей квартире. Следом его пыталась догнать с охапкой одежды Варя.

Мальчик дёрнул дверь своей квартиры, она оказалась закрыта. Начал колотить по ней кулаками.

– Да подожди ты, придурок! Оденься.

Варя протянула мокрую охапку в тот момент, когда мама Гоши, щёлкнув замком, открыла дверь.

Увиденное её испугало не на шутку: заплаканный дрожащий сын в одних трусах и соседская девочка с его мокрой одеждой.

– Что случилось?

– Здравствуйте, тётя Оля.

– Так, заходи, – мама обняла Гошу, завела в коридор. Следом зашла Варя.

Она была дома у Гоши всего пару раз. Его мама, мягко говоря, не одобряла их дружбу. У них была точно такая же типовая хрущёвка, но, то ли из-за чистоты, то ли из-за хорошего ремонта и нормальной мебели, она казалась намного больше.

– Мальчишки?

Гоша покосился на Варю.

– Да, – зачем-то соврал сквозь всхлипы сын.

– Спасибо, Варя.

Женщина забрала одежду из её рук, отнесла и сразу положила в стиральную машинку. Включила режим интенсивной стирки.

– Варя, спасибо, дальше мы сами разберёмся. Иди домой.

– Ну, хорошо.

Девочка вышла из квартиры, спустилась на свой этаж. Постояла перед дверью, подумала. Вышла из подъезда в майский закат.

Глава 16

Матвея, как и Марка, давно перевели в основной отдел, где сидели авторы сначала Подмосковной, а после объединения, уже Московской редакции. Территориально ничего не изменилось – тот же офис, те же коллеги. Просто поменяли вывеску и Анаэль переместилась на одну ступеньку карьерной пирамиды вниз – у неё появился начальник, креативный продюсер.

Матвей не смог работать в многолюдном офисе. Гул голосов убаюкивал, всплески смеха отвлекали, громкие споры расстраивали. Он попросил Анаэль вернуть его на пустой этаж, и она легко согласилась. Задания он теперь получал крайне редко.

Однажды его осенило: ему скидывают писать сценарии только для одного из близнецов. То есть, «настоящий» автор пишет основную линию, а его работа нужна только для того, чтобы немного выделить одного из новорожденных. Достаточно даже одной строчки, типа: «Учитель предложит записаться в школьный хор, если согласится, появятся новые друзья». Матвей, конечно, старался. И через какое-то время у него стало получаться. Он перебирал в памяти ситуации, которые, как он сейчас понимал, могли повлиять на его земную жизнь и представлял, что было бы, если бы он тогда сделал другой выбор.

– Что пишешь? – Петрович, громко хлюпая чаем, заглянул через плечо.

На столе перед Матвеем лежал чистый лист с началом фразы: «Прохожий похвалит твою одежду…»

– И ты в него влюбишься! – предложил Петрович.

– Так нельзя. Я не хочу решать за человека влюбится он или возненавидит.

– Ну, не знаю. Ты так долго учился, чтобы рефлексировать над каждым словом?

– Это лучше, чем словесный понос некоторых.

– Ты про Марка? Зря, кстати. Он работоспособный. Однажды такой же, как он, получил «Перо» за судьбу Толстого.

– Я не Марк. А он графоман и карьерист. Насколько я знаю, он кроме Москвы ещё где-то подрабатывает.

– Да. На редактора стажируется. Но ты не переживай. У тебя свой стиль. Вот ты что написал?

«Книгу перемен».

Петрович уставился на Матвея, забыв про чай.

– Родная душа, братское сердце… Я, вообще-то имел в виду в «Божьем Промысле». Но это тоже круто. Я когда-то давно писал китайские трактаты.