Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы - Митрополит Антоний (Блум)

же красота – его очертания, ветер, который шевелит ветви и рождает гармонию звуков, и капли дождя, которые падают и создают музыку, – вот что для меня дерево». Это еще один пример того, как мы можем переживать опыт Бога. Кто Он для меня, для каждого из нас? Только ли Создатель или Тот, Кто так возлюбил меня еще до моего рождения, что вызвал меня в существование? Тот ли, Кто наблюдает за моей жизнью, готовый наказать меня за то, что я предал Его надежды, или Тот, Кто дал мне свободу поступать правильно и ошибаться и Сам стал Человеком, чтобы, приняв смерть, спасти меня?

Такой подход применим, я думаю, ко всем видам искусства, ко всем формам выражения и к науке. Я дам вам еще один пример, который будет, возможно, неожиданным и сам по себе, и потому, что он исходит от такого косного умом и невосприимчивого человека, как я. В одном из отрывков писаний великого подвижника, святого Исаака Сирина[42] говорится, что вечное занятие ангелов – это танец. Вы знаете, что такое танец. Как он может быть вечным занятием? Святой Исаак Сирин в другом месте поясняет, что танец укоренен в глубочайшем молчании, которое можно выразить только молчанием, но еще его можно передать жестом, гармонией, красотой движений, не нарушаемых звуками, мыслями, словами. Я это вспомнил, когда встретил лет сорок назад одного греческого богослова. Он работал во Всемирном Совете Церквей и, по возвращении из первой поездки в Россию, мне сказал: «Теперь я знаю, что такое молитва». Я удивился, потому что он преподавал богословие, был человеком крепкой веры, человеком, которого я уважал за его цельность. Я его спросил: «Где вы об этом узнали: в одной из церквей, в одном из монастырей? Или вы встретили кого-то, кто являл собой веру и молитву?» Он сказал: «Нет, я понял, что такое молитва, когда пошел на балет и увидел, как танцевала одна балерина. Она несла в себе абсолютное молчание, и это молчание выражалось в совершенном жесте и движении».

Это современная иллюстрация того, что было сказано в VII веке. Даже в танце мы можем искать откровение истины. Разумеется, танец, как и музыка, как мысль, как пение, как речь, может отвлекать, становиться для нас преградой, но, оказывается, есть такая глубина молчания, которую можно выразить только в гармонии жеста. И точно так же дерево познания говорит нам о постижении тайн сотворенного Богом мира, постижении сознательном, в науке. Наука сейчас развивается, невероятно быстро расширяя свои границы. Она представляется все более загадочной непосвященным со своими непрерывно меняющимися концепциями. Я получил научное образование. Физику нам преподавал Морис Кюри, племянник великой Марии Кюри[43]. Я должен был бы разбираться в физике, но сознаю, что ничего в ней не понимаю. В своей последней лекции, это было в 1932 году, Морис Кюри сказал: «Атом никогда не будет расщеплен, потому что если это произойдет, мир взорвется». А он был величайшим атомщиком своего времени.

Из этого примера мы видим, что всякая наука, физика или какая другая, развиваясь вглубь, вширь, углубляясь в тайны, заставляет нас взглянуть на мир, в котором мы живем, скажу так: как на икону. Видимое открывает нам невидимое, и еще чаще видимое в науке заставляет нас искать невидимое, стоять перед тайной мира и задаваться вопросами. Я делюсь с вами результатом моих размышлений над фразой святого Иринея Лионского и той ликующей радостью и вдохновением, какие мне дает мысль о том, что дерево познания, посаженное Богом прямо посреди рая, не было деревом смерти, не было действием Божьим, осуждающим на смерть Его творение, но деревом, которое приобщило бы нас ко всему сотворенному миру, может быть, на тысячелетия, чтобы мы открывали все больше и больше, понимали, возможно, все меньше и меньше, но ставили бы перед собой вопросы, а не обвиняли Бога в том, что Он насадил смерть рядом с жизнью и сказал: «Выбирай, что тебя больше привлекает».

Это рождает надежду, веру и радость, потому что наряду со знанием, получаемым из видимого мира, который мы наблюдаем, который изучаем, к которому приобщаемся, для нас не закрыт другой путь познания Бога и самих себя. Это величайшее чудо, и здесь происходят одновременно две вещи: когда человечество, все мы, вглядываемся в тварный мир, так же как мы вглядываемся в икону или слушаем музыку; когда мы любуемся красотой мира, пытаемся познать его тайну в науке, мы одновременно познаем Живого Бога. Разумеется, это относится не ко всем: есть художники или ученые, которые без остатка вовлечены в свои изыскания, но в сердцевине их поиска, знают они это или не знают, – изначальное действие Бога, Который создал мир таким, каков он есть, и позволяет ему раскрываться перед нами в познаваемости, смысле и красоте.

С другой стороны, путь познания Бога через приобщение к дереву жизни не закрыт для нас: мы все еще можем приобщаться к Богу в молитве, в вере, в доверии, в верности Его заповедям, которые даны нам в помощь на пути к спасению, к познанию Бога, к встрече с Ним. Оба пути открыты для нас. Эта одна из тех дивных вещей, которые я переживаю и которой хотел бы поделиться с вами, и надеюсь, то, что я говорю, – верно. Если ваш опыт подскажет вам, что мое видение ошибочно, отвергните его, но, отвергнув, помогите мне увидеть, где истина.

Но в процессе поиска обнаруживается несколько вещей. В первую очередь, когда человечество ищет Истину с большой буквы через дерево познания, абсолютная ясность видения, которая возможна только при предельной приобщенности к Божьей премудрости, замутняется. И эта потемненность отражается на нашем восприятии Самого Бога и на нашей духовной жизни. Это – полумрак, окутавший все творение, полумрак, в котором присутствует свет, но присутствует и мрак заблуждения. И только когда мы обращаемся к святым, мы обнаруживаем людей, которые настолько приобщились к Богу, что начали видеть мир таким, каким он в действительности был и есть, тогда как мы (я уже говорил об этом) воспринимаем мир в полумраке. Мы видим зыбкие очертания, как видели бы дерево, отраженное в пруду, воды которого возмутил ветер. То, что мы видим, – истинно, но это не абсолютная, незамутненная, просвещающая истина.

И поэтому нам не нужно страшиться одного пути и стремиться придерживаться исключительно другого. Мы живем в мире, в котором невозможно приобщаться к одному только дереву жизни, но мы можем приобщаться к нему. Свет Божий все еще сияет и озаряет