Поэзия социалистических стран Европы - Андон Чаюпи

Бенчо Обрешков (Болгария)

Первый день рождения. 1962

Тревога

Перевод Р. Рождественского

Мне день и ночь покоя не дает

Мой черный человек…

Как мне петь и возможно ли это?..Человек — черной ночи чернее —над душою моею, над нею.Я засну — он во сне до рассвета.Десять раз я его убиваю,с ним сражаюсь, упорно, бессменно.Но когда я глаза открываю,исчезает мой враг неизменно.Где он?В пламени вечного ада?Где он?Кто он?Чего ему надо?Может, сгинул? А может, не сгинул?Невидимкой прикинулся грубо,не оставил меня, не покинул,стал рукою ближайшего друга.Может быть, за моею спиноюон идет, ожидая мгновеньязаползти в мою душу змеею,отравить ее ядом безверья?Я не знаю о том.Я не знаю.Но дыханье его ощущаю.Революция! Ты моя доля.Ты — волненье мое молодое.Как во время войны, как в сраженье,помогине попасть в окруженье!Научи меня зоркости боя!Видишь — снова стою пред тобою.Научи, как когда-то учила,видеть черную злую личину!

Где он?Кто он?С глазами какими?Чей он адрес присвоил?Чье имя?Может, этот — излишне усердныйи всегда доверительно липкий?Или тот — с неподдельной улыбкойи кусочками льда вместо сердца?Или тот — подшивающий чинновсе застолья мои и сомненья?Он?Не медли! Скорее скажи мне!Помоги в постижении жизни!

Человек — черной ночи чернее —над душою моею, над нею.Я засну — он во сне до рассвета…Кто он?Я ожидаю ответа.Пусть для песен душа распахнется!Сердцепусть опять улыбнется!

Осенний оптимизм

Перевод С. Наровчатова

И этот ветер без пощады,и этот дождь, и эта грязь,и этот шелест листопада,и эта давняя боязнь.Перед осенним мокрым тленьем,перед приходом холодов,перед умолкшим птичьим пеньем —не потрясение основ,а лишь трехмесячная встряскаи — не оправдана опаска.А мы свой добрый опыт спросим,и он нам даст ответ прямой,что, мол, зима прогонит осень,весна расправится с зимой.И снова буйное кипеньеначнется всюду по земле,в крови, в речах, в воображенье,броженье соков в пряной мгле.В ветрах надежных устремленийпадут кипучею веснойобломки старых представленийперед зеленой новизной.Бесценной влагой жизнь струится,людской кипит водоворот,и ветка каждая стремитсянам подарить желанный плод.

Пеньо Пенев

Перевод Р. Рождественского

{25}

«Если б был я энергией, верой…»

Если б был я энергией,верой,если б ветром меняне гнуло,ты бы, Родина,отдохнулаот труда и заботы вечной.Яогромной работой жил бы,рушил горы,не зная праздности.Я бы двигалодною радостьювсе станки твои и машины!Я б гордилсясвоею долей,дал бы воду полям иссохшим.И светила бы вера,как солнце,в каждой лампочке,в каждом доме.

«Родина, Родина — матушка милая…»

Родина, Родина — матушка милая,дым от родного огня!Не разделитьникакою силою,не оторватьтебя от меня.Родина, Родина —имя высокое.Мирная,радостная страна.Сердцемлюбовь моя проголосована,разумом-штабомутверждена.Кончатся реки,высохнет море,солнцеукатится в небытиё.Будет сиятьсправедливо и мощноимясверкающеетвое!Просто любить тебя —малая малость!Надо еще,чтоб любила и ты!Вот почему ямучаюсь, маюсь.Вот почему я страшусьсуеты.Вот почему яни часа не медлю —долг мой великийпокрытьне могу!Я отдаю тебе все,что имею,и все равноостаюсьв долгу!

Андрей Германов

{26}

Вырубка леса

Перевод Б. Слуцкого

Сквозь ясени, прекрасные и в старости,словно в сраженьелесорубы шли,и ноздри раздувалися от ярости.Был голод.Не хватало им земли.

Кричали и сверкали топорамии вырубали просеки свои.Телеги, нагруженные стволами,в земле прокладывали колеи.

Стволы?Валы из трупов!Ведь бедапо дереву бьет, как по человеку,и замолкают гнезда навсегда,и птицы здесь не запоют вовеки.

Великий леснеспешно отступал…Пила пилила, выжигало пламя,и землю оголял великий пал,и пепел пал над новыми полями.

А плуг меж пней попер вперед упорно,на просекесвой оставляя след,и густо падали живые зернас мечтой про хлеб,про хлеб,про хлеб!Лишь ясени, без малого столетние,оставленные кое-где,вздымали сучья, словно бы в молении,величественные и в беде.

Стальной топоржелезную их плотьне смог рассечь,прогрызть и побороть.Их древнегреческая колоннадавещала,аргументы все поправ,что красоты голодному — не надои что голодный —даже в этом —прав!

«Я шумный мир опротестую…»

Перевод Р. Рождественского

Я шумный мир опротестую —от суеты до слухов, — весь.Люблю случайную, простую,неподготовленную вещь.

Случайный тост в углу случайномс едва знакомым на пути.Вздох, после странного молчаньявдруг вырвавшийся из груди.

Случайный путь, случайный поезд —ночной, неведомо куда,который движется, как повесть,не завершаясь никогда.Случайно брошенное слово,вино в прохладной глубине, —все это, преломляясь, сновапоет во мне, живет во мне…

Внезапные простые вещи!А я им радуюсь, ценя.Они как гости,в час зловещийвдруг посетившие меня.

И как мне их не славить, еслия рядом с ними молодел,в них находил слова для песнии силу в самый трудный день!

Пойду — небрежный и печальный, —вздохну легко,взмахну рукой —не преходящий,не случайный.

Случайны вещи,Я —другой!

Любомир Левчев

Перевод Ю. Левитанского

{27}

Крыши

Б. Райнову

Был дедовский дом старинныйкрыт крышей из плит тяжелых.И я даже помню — на крышеросла какая-то травка…

— Где, —вопрошаю, —дедовский дом старинный?Мне отвечают: разрушился сам собою.— Смотри, —говорят, —из плит этой крышиотличнейший получается тротуар!

… О да, конечно, плиты — они те же,Но я не верю, будто сам собоютот дом разрушился, —нет, я не верю!То был добротный дом —простой,удобный,напоминавший чем-то человека.Однако он страдал дефектом тем же,что и весь прочий дедов мир старинный, —тяжелая, из плит тяжелых, крыша,да только нет фундамента в основе!

Итак, выходит, дом разрушен не был,а просто тихо он ушел под землю,по крышу самую он в землю опустился.По этим плитам я хожу сейчас, как кошка.И дым самшитовый над трубами витает…А там, внизу, —в той древней Атлантиде, —осталось все таким же, как когда-то.

Очаг пылает.Булькают бобы.И мой отец —он мал еще —улегсяна бабушкины теплые колени,а та его укачивает:— Спи,ты слышишь, там упырь по крыше ходит!..

И слушает испуганно отец.Он слышит.(То мои шаги по крыше.)И вздрагивает он.И засыпает…

А я все топаю себе по тротуару.

Чертовски трудно создавать такие крыши,что мог бы выдержать затем фундамент века.Надстройка(как сказал бы Маркс) —надстройка базис раздавить не может!И мы, —мы, те, кто пишем, —мы должныпридумать что-то верное весьмаи чтобы в нем правдиво всеи прочно…

Мне кажется, уже по нашей крышепроходит кто-то легкою походкой.И прорастают молнии, подобномогучим крыльямза его спиной.

Баллада об усталых женщинах