Принцесса в розовом. - Мэг Кэбот

По внешнему виду Майкла не скажешь, что он человек вспыльчивый. Но однажды я видела, как он грозно взглянул на каких-то ремонт­ных рабочих, которые свистели на нас с Лил­ли, когда мы шли по Шестой авеню из «Чарли Мам ». Меньше всего мне хочется драки на моем дне рождения.

Но Лилли как-то удалось следующие полча­са держать свои руки подальше от Джангбу. За это время я даже о своей депрессии как-то за­была, присоединилась к веселью, особенно ког­да все стали прыгать вокруг под «Макарену».

Жаль, что так мало танцев, которые все уме­ют танцевать, вроде «Макарены». Вот в филь­мах «Это все она» и «Свободный» все в одно и то же время начинают танцевать один и тот же танец. Здорово было бы, если бы такое случи­лось как-нибудь у нас в школьной столовой. Директриса Гупта читала бы какие-нибудь за­нудные объявления по школьному радио, и вдруг кто-нибудь поставил бы что-нибудь бод­рое, и вся школа начала бы в такт отплясывать на столах.

В старые времена все знали ряд танцев, все умели танцевать одно и то же. Ну, там, менуэт, вальс... Все было лучше в старые времена.

Хотя я, конечно, не хотела бы иметь дере­вянные зубы или пережить эпидемию чумы.

Все вроде бы стало налаживаться, и я нача­ла веселиться от души. Вдруг Тина крикнула:

— Мистер Джанини, у нас кока-кола закон­чилась!

Мистер Дж. обалдел.

— Как закончилась? Я семь упаковок по шесть бутылок купил сегодня утром.

Но Тина продолжала утверждать, что кока-кола закончилась. Я потом нашла ее в своей ком­нате. Ну да ладно. В конце концов мистер Дж. поверил, что всю кока-колу выпили.

— Тогда я сбегаю в «Гранд Юнион» и куплю еще, — сказал он, надел плащ и вышел.

А Линг Су в это время попросила маму по­казать ей слайды. Линг Су сама художница, и она точно знала, какие слова надо сказать маме, тоже художнице. Правда, из-за беремен­ности мама пока не может писать маслом. Ей пришлось перейти исключительно на яич­ную темперу.

Как только мама увела Линг Су в свою спаль­ню показывать слайды, Тина сделала музыку погромче и объявила начало игры «Семь минут в раю ».

Все страшно обрадовались, потому что на прошлом нашем общем празднике мы в «Семь минут в раю» не играли, так как это было в доме Шамики. Мистер Тэйлор, папа Шамики, не поверил бы вранью вроде «кока-кола закончи­лась» или «можно ваши слайды посмотреть?» Он очень строгий. Он специально держит дома на видном месте бейсбольную биту, которой он однажды чуть стену не пробил, в качестве «на­поминания» мальчикам, с которыми встречает­ся Шамика, на что он способен, если кто-нибудь начнет приставать к его дочери.

Так что к идее «Семи минут в раю » все отнес­лись восторженно. Все, кроме Майкла. Майкл не фанат подобных развлечений и совершенно не обрадовался тому, что его могут запереть вдвоем с его девушкой в шкафу. Тина с хихи­каньем заперла дверь шкафа, и мы оказались в окружении зимних пальто мамы и мистера Джанини, пылесоса, ящика с инструментами для моего велосипеда. Майкл сказал, что он не имеет ничего против того, чтобы побыть со мной вдвоем. Его немного раздражало то, что снару­жи все старались подслушать.

— Да никто не слушает, — сказала я, —• Слышишь? Вон, они музыку еще громче сде­лали.

А они и вправду сделали ее еще громче.

Но я совершенно согласна с Майклом. « Семь минут в раю» — дурацкая игра. Одно дело — целоваться со своим парнем. И совсем другое — делать это в шкафу, когда все остальные по ту сторону двери знают, что вы там делаете. Об­становка немного не та.

В шкафу было темно — так темно, что я даже свою руку не видела, уже не говоря о Майкле. К тому же еще как-то странно пахло. Это из-за пылесоса. Уже прошло некоторое время с тех пор, как кто-то (то есть я, потому что мама все­гда забывает, а мистер Джанини не умеет пользоваться нашим старым пылесосом) вытря­хивал мешок, и он до краев был наполнен ры­жей шерстью и кусочками наполнителя для кошачьего туалета, потому что к лапам Толсто­го Луи они всегда прилипают и валяются по всем углам. Словом, в шкафу стоял еще тот запах.

— Так мы что, вправду будем торчать здесь все семь минут? — спросил Майкл.

— Да, наверное, — ответила я.

— А что, если мистер Дж. вернется и обна­ружит нас здесь?

— Наверное, убьет тебя, — сказала я.

— А, — сказал Майкл, — тогда, пожалуй, я оставлю о себе хорошую память.

И он нежно обнял меня и начал целовать.

И, должна признать, я начала думать, что «Семь минут в раю» — не такая уж плохая игра. Мне даже стало нравиться. Здорово было — си­деть здесь, в темноте, тесно прижавшись к Майк­лу, ощущать его губы... Наверное, оттого что я ничего не могла разглядеть, мое обоняние рез­ко обострилось: запах его шеи я ощущала так отчетливо, как никогда. И она пахла супер-классно, гораздо лучше протухшего пылесосного мешка. От этого запаха мне захотелось на Майкла прямо запрыгнуть. Другими словами даже не знаю, как и объяснить. Но честно — мне хотелось прыгнуть на Майкла.

Вместо того чтобы на него прыгнуть, — ду­маю, ему бы понравилось, хоть и странный это был бы поступок... да еще и одежда в шкафу затрудняла передвижение... Так вот, вместо того чтобы прыгать на Майкла, я оторвалась от него и сказала, не думая ни о Тине, ни об Ули Дериксон, ни о том, что делаю (видимо, рассу­док помутился на минуту):

— Слушай, Майкл, так что там с выпуск­ным? Мы идем на него или как?

На что Майкл, сдавленно усмехнувшись, так как его губы были прижаты к моей шее, ответил:

— Выпускной? Ты что, с ума сошла? Выпуск­ной еще глупее, чем эта игра.

Тут я перестала его обнимать и отодвинулась. В спину вонзилась хоккейная клюшка мисте­ра Дж. В первый момент я даже не поняла, в чем дело. Я просто была в шоке.

— Что ты имеешь в виду? — по слогам про­говорила я.

Если бы не было так темно, я бы всматри­валась в лицо Майкла, думая, что он шутит. Но было темно, и мне приходилось полагаться только на слух.

— Миа, — сказал Майкл, ища меня. Для че­ловека, который думал, что «Семь минут в раю» — глупая игра, он слишком активно в нее включился. — Ты шутишь, наверное. Не люб­лю я эти выпускные.

Но я отбросила его руки от себя. Это было, конечно, нелегко, потому что в темноте ничего не было видно, но промахнуться было сложно. Кроме Майкла и пальто в шкафу, больше ниче­го не было.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что не лю­бишь выпускные? — спросила я. — Ты же старшеклассник. Выпускной класс. Тебе надо пой­ти на выпускной вечер. Все пойдут.

— Да, — ответил Майкл, — знаешь, все иногда делают странные вещи. Но это же не значит, что я тоже обязан! Ну, Миа! Все эти выпускные для таких, как Джош Рихтер.

— Да неужели? — ледяным голосом спро­сила я. Даже самой стало страшно. — Так. А что же такие, как Майкл Московитц, делают в ночь выпускного бала?