Левиафан (СИ) - Кристина Ли

И покуда я это делал, всё больше понимал, что принял правильное решение, предложив Куколке задержаться в этом виноградном оазисе.

"Отец наставник говорит, что наша миссия священна. Что мы чисты и в этом наша сила. Что мы должны послужить высокой цели. Я верю в это, но мне страшно. Наверное это потому что моя вера ещё слишком наивна. Я видела его… Он красивый. Такой сильный, как и другие из тех, кто приезжал с ним. Все они служат Полумесяцу. Они очищают этот мир от грязи. Именно это я должна помнить, когда стану принадлежать ему…"

— Все они служат Полумесяцу, — прошептал и перевернул тетрадь в конец, к последней записи макаронницы.

"Клетка… Она не одна. Клетка это не место, и не ринг для боя. Клетка это не Колизей, о котором я помнила с детства. Клетка — это самый страшный ад для тварей. В ней убивают, в ней калечат и в ней продают, в ней рождаются все пороки. И охраняют такие места Палачи. Делают это, прикрываясь сакральным нелепым бредом о том, что только истинные демоны способны сдержать все пороки человека в тени. Но это чушь. Все они такие же людишки. В таких ямах продают наркотики, разрушают жизни, сжигают дотла людей лишь для ощущения власти, для получения наживы и денег. Ловят кайф от чужой боли и агонии. Для того, чтобы внешний мир, продолжал жить в неведении того, что скрывает тот, который увидела я.

Считается, что такого Палача способна сдержать только невинная жертва — светлый ангел для его спасения.

Спасение? Для кого? Для твари, которая истязает моё тело постоянно. Унижает, связывает и называет своей вещью. Предметом, который он будет трахать, пока его член совсем не усохнет. А потом шептать в слезах, как он меня любит, как я нужна ему, и что он сдохнет, как собака без меня.

Когда-то то я верила в эти слова. Когда-то его ласка и любовь были самыми желанными для меня, и не существовало ничего кроме него. Ничего, только он и моя наивная вера, что я подготовлена и способна удержать в сознании человека, который каждый день убивает, входя в Клетку, уничтожает и служит тварям.

Но его сожрала бездна, в которую он сам ступил, а меня бросили следом за ним.

Однако время расплаты пришло, и глупый наивный ангел и сам обратился в демона. Я выпущу его гнилое нутро наружу. Сдохну сама, но он последует за мной. Потому что земля не должна носить такое отродье, как мы, на себе…"

В голове сразу встала картина атриума арены в Сиэтле. Из кабинета старика он выглядел как полумесяц, а вспомнив черные игральные карты на столах казино "Сабринии" в голову пролезло отвращение от того, что они все были мечены и краплёны именно таким знаком.

— Кем же ты был на самом деле ублюдок? И почему выбрал именно меня, как своего Палача?

А в том, что они хотели сделать из меня точно такую же тварь, сомнений не оставалось. Вот только им очень мешала моя Ми Ран. Ведь она не носила на себе никаких уродских и грязных знаков. Её не обучали отдавать свою невинность чужой незнакомой твари. Моя малышка не прислуживала мне как вещь, а значит на могла манипулировать мной. А из того, что я вычитывал, коряво переводя итальянский, стало ясно, что таких девочек готовили как рычаг давления и влияния на заведомо выбранных мужчин. Все они естественно так или иначе подпадали под их дикие, извращённые параметры защитников подобного колодца с дерьмом.

— Твари… — безумно оскалился и хохотнул, понимая что вот он ответ, почему я ещё дышу, а тень моей смерти шепчет в спину.

Месть не закончена, а смерть ублюдка — только начало того, что я сделаю с гниющей зловонной клоакой, когда доберусь до них. Я подвешу каждого вниз головой и буду медленно перерезать горло, смотря на то, как жизнь вытекает из них по капле. Именно такой кончины достойна скотина, которая уничтожила мою жизнь, и продолжает уничтожать и другие.

Старик Нильсон, очевидно не единственный пастор этой скотской секты с искаженным пониманием того, что есть небо, а что есть его отражение в луже собственной мочи. Если падрэ Монтэнза был одним из них, мне даже не жаль, что он почил. Если небо и правда справедливо, его ждёт интересная беседа с тем, кто его создал и кому он служил.

Сжимая тетрадь в руке, я опять затянулся и услышал как за спиной снова хлопнула дверь. Следом закрыл глаза и чётко увидел, как Моника делает два шага влево от своей кровати, а потом ещё три к шкафу, и только спустя десять секунд, откупоривает вторую бутылку вина.

Я бросил тетрадь рядом и потянул покрывало к себе. Тяжёлая серая ткань, так и осталась валяться у входа на балкон. Спокойно бросил его на свои босые ступни и только потом уловил, как выключился свет, а браслет на моем запястье замигал и щёлкнул, переключая режим. Эта цацка явно работала на подзарядке, а сейчас Куколка меня проверяла.

— Зачем ошейник отключила, агашши? — спросил хрипловатым голосом, повернув голову к открытой двери.

— Чтобы он слишком не давил моего нового пёсика, — прозвучал ответ, на что я хмыкнул и закрыл глаза.

Вот уже три года мне совершенно плевать где и как спать. Потому с утра, когда открыл глаза, привычно почувствовал себя так, словно и не закрывал их вовсе. Всё время наблюдал за тем, с каким холоднокровным молчанием и выточенной будто из камня, маской на лице на меня смотрела Моника.

"Наконец-то ты стала понимать с кем имеешь дело, Куколка," — я развалился на сидении эконом-класса, и опять закрыл глаза.

От постоянного анализа происходящего, медленно, но уверенно начинала болеть голова. Настолько, что стал раздражать каждый шорох, и только спустя несколько часов полёта, я открыл глаза и понял, что кто-то за мной наблюдает. Этот взгляд буравил так же, как и в Монтэ-Пульчано, когда я заметил наёмника на крыше здания над парковкой.

Сейчас это чувство вернулось, а под кожей заиграл азарт. Если нас ведут, то делают это слишком самоуверенно, считая что в Штатах продолжат свои игры. Я приподнялся, делая вид, что потягиваюсь и бросил взгляд на Куколку, продолжающую спала.

"Видимо уровень доверия к такому дебилу, как я, достал до небес, если она спокойно спит. Хотя куда мне деться из борта самолёта,