Строгий адвокат по вызову - Ашира Хаан

Но моя карта вот. Хочешь увидеться?»

ДА! ДАДАДАДАДА!

Я скинула нужную сумму и сразу написала:

«Хочу! Сегодня! Сейчас!»

«Все для моей королевы. Пиши адрес, через два часа буду».

Забыл? Да черт с ним, я бы тоже забыла!

Уборка, ванная, новое постельное белье, эпиляция, улыбка, шампанское!

Нервная дрожь в кончиках пальцев, смазка и презервативы, ощущение, что я встала на скользкую дорожку – и она мне нравится!

Еле-еле дождавшись звонка в дверь, я распахнула ее и…

Уставилась на долговязого худого парня в плохо сидящем костюме-тройке.

У него были веснушки, курносый нос и чуть отвисшая нижняя губа.

– А где Глеб? – я на всякий случай заглянула ему за спину, будто тот мог поместиться за этой жердью.

– Не знаю, – сказал парень. – Я вот Евсей. По паспорту! Хочешь, покажу? Все удивляются, что имя настоящее, а меня папа так назвал в честь прадеда-священника. Означает – благочестивый.

– Но мне нужен Глеб!

Я все еще не хотела признавать жестокую реальность.

– Зачем он тебе, детка, я же лучше! – самонадеянно заявил Евсей, поигрывая бровями. Ну вообще никакого сравнения с тем, как изящно и холодно поднимал одну бровь Глеб.

– Я заказывала его! – Упрямо продолжала стоять на своем я. – И замена мне не нужна. Вы посменно работаете?

– Нет, я такой один!

– Но в прошлый раз приходил Глеб!

Евсей, который как раз потянулся ко мне за поцелуем, замер и озабоченно спросил:

– Детка, ты упоротая чем-то? Хотя ты мне все равно нравишься! Хочешь – отлижу? Прямо так, стоя! Не двигайся, сам все сделаю!

И он полез задирать мое домашнее платье, которое я надела исключительно для Глеба.

– Да иди нафиг! – Завопила я. – Если ты не Глеб, кому я деньги платила?

– Мне. За работу. Предоплату я, кстати, не возвращаю. Так что советую насладиться по полной программе, – сообщил долговязый Евсей, даже слегка выходя из своего образа балагура.

– Не хочу тебя, хочу Глеба!

– Хорошо, – сдался он. – Давай закажем еще и его. Мы тебя вдвоем еще круче отжарим.

– Заказывай! – обрадовалась я и даже по такому случаю впустила его в квартиру.

Евсей не стал разуваться. Сразу достал телефон и открыл базу с анкетами.

Листая их одну за другой, он хмурилс и шевелил губами, как будто с трудом читал про себя.

– Во, гляди! Глеб!

Я сунула нос и скривилась при виде раздутого качка в одних трусах.

– Это не он.

– И вот Глеб.

– Тоже не он.

– И это…

– Нет!

– Не понимаю, детка, что ты хочешь?

– Хочу Глеба, которого заказывала у вас! Но его звали Евсей, – развела я руками, сама понимая, как это звучит.

– Евсей – это я.

– Да я уже поняла…

– Может, все-таки… – и он снова потянулся ко мне.

– Нет!

Я вытолкала его за дверь, всплакнув по немаленькой сумме.

И попыталась разобраться, что происходит. На днях в моей квартире из ниоткуда появился Глеб, трахнул до звезд в глазах и исчез обратно в никуда.

Может, я сошла с ума, и он был моей галлюцинацией?

Но галлюцинации не оставляют использованные презервативы у кровати.

Я взяла телефон и забила в поиск «мужской эскорт».

Вариантов было небогато, пересмотреть пару сотен фотографий всех экскортников Москвы много времени не отняло. Сначала всех Глебов – их было пятеро. Потом всех подряд. Ни на одном фото не было моего недавнего гостя.

Он просто испарился.

Пора было смириться и отнести загадку к тем, что никогда не будут разгаданы – перевал Дятлова, «Мария Целеста» и эскортник Глеб. Что же случилось на самом деле? Ученые продолжают гадать…

Но смириться не получилось.

Организм хотел повторения.

Мозг хотел повторения с тем же самым.

Да где ж я его возьму!

В отчаянии я загрузила на телефон приложения для знакомств и часами листала там анкеты мужиков – в глупой надежде, что однажды встречу там Глеба с его ласковыми руками, строгим выражением лица и отличным… Отличным всем!

Ничего не могла с собой поделать – лайкала каждого Глеба.

К концу дня у меня собралась самая внушительная коллекция Глебов в Москве.

Трем из них я даже написала. Хоть и понимала, что не Тот Самый.

Но встречаться с Сашами, Кириллами и Маратами казалось упадничеством.

Мне нужен был Глеб!

– Вот сижу я, простая русская баба… – задумчиво приговаривала я, глядя на свой телефон. – И сегодня у меня свидание с Глебом. Завтра свидание с Глебом. И послезавтра тоже свидание с Глебом. Хорошо, что никто об этом не узнает, а то бы в психушку сдали.

Ну надо же что-то делать!

Интересно, почему у меня после трех лет отношений отходняк был не такой жестокий, как после одного секса?

Так что тем же вечером, я накрасила губы, надела на удачу то самое белье, которое снимал с меня мой воображаемый идеальный любовник Глеб и пришла на свидание в бар.

– Что будешь пить? – спросил меня Глеб реальный. – Я принесу.

Вполне симпатичный парень в тонком свитере и джинсах с чуть смущенной приятной улыбкой. Хороший.

Но не тот.

– Текилу, – вздохнула я, бросая взгляд в сторону бара…

И замерла.

Прямо там, за стойкой, на высоком стуле сидел…

Мой Глеб.

МОЙ Глеб.

Секунду назад он заигрывал с какой-то рыжей девчонкой – его ладонь крепко сжимала ее круглую коленку. А сейчас он смотрел на меня в упор, и, черт возьми, впервые в жизни я чувствовала, как у меня стремительно мокнут трусики от одного только взгляда цвета стали.

Глеб. 18

Вот самым тяжелым в тот момент, когда меня поймал взгляд Арины, было сохранить лицо.

Поймал причем на середине завиральной словесной конструкции, в которой я обещал рыжуле одновременно очень уютный, очень горячий и очень познавательный вечер, в конце которого она будет счастлива от меня избавиться, потому что я слишком идеален для ее жизни.

Рыжуля велась, потому что хотела ровно того же, чего и я. Но надо было как-то ее предупредить, что завтра у меня самолет и предложение имеет ограниченный срок действия. Между нами уже все отменно искрило, оставалось минут десять до сакраментального вопроса «к тебе или ко мне?»

И тут появилась Арина.

Из ниоткуда. Еще мгновение назад за тем столиком сидел какой-то пухлый мужик, а вот уже она – и смотрит так… В душу смотрит.

Так, что летит к чертям вся словесная конструкция, рассыпаясь на фрагменты, рыжуля смотрит с немым вопросом в глазах, а ладонь, лежащую на ее коленке начинает жечь огнем.

И паника еще.

Паника такая, будто жена