Я, Яромир Гулливер - Михаил Семенов

славянским городом чтящим праотеческих Богов. И оставалась таковой, до своего уничтожения и утраты независимости в 1168 году».

«До завтра, мой друг, наступает утро. Увидимся здесь же».

Накануне Ольга покинула Яромира, вернулась в свой Псков. В автобусе, мчавшим её от любимого в родной город, она мучилась неразрешимым вопросом: «нужна ли я ему, заполнит ли Яромир свою жизнь мною, не стану ли я ему обузой на его подвижническом пути?» Ольге казалось, что он, безусловно любя её, одновременно незримо ускользает, будто стремясь в некую непознанную ею высь. Её тянуло к нему. Ольга, дочь полковника, не испугалась, ведь, и бытовых трудностей в его «башне», делила с ним там и дни и ночи. Надеялась раствориться в нём, а его растворить в себе. Однажды поняла, что этого не случится. Как поступить ей теперь? Ответа на этот вопрос найти не могла.

Он же надеялся, что Ольга исчезла не навсегда, вернётся, просил об этом небеса. Ждал её, писал ей письма с предложением руки и сердца, но ответов не получал. Она так и не вернулась. Только спустя годы они узнали, что эти письма до неё не доходили.

Третья ночь выдалась дождливой, и Яромир пригласил Волхва в свою опустевшую Башню, заварил травяной чай. Тот обошел жилище вдоль стен, рассмотрел скульптуры Яромира, рисунки, графические образы ведических персонажей, заметил и состояние хозяина.

«Не тужи об Ольге. У неё будет другая судьба. Твой путь, заданный Высшими силами, — это тропа, где, впитав древние знания и навыки, ты сбережешь их, обогатив, передашь следующим поколениям».

«Много знаний утеряно с тех пор, — продолжил Волхв, — заметено временем, часто, нарочито искажено или оболгано. Веками творился рукотворный подлог в искажении и стирании истории, истинных героев, их имен и подвигов. Возьми, хоть того же Рюрика. Мог ли старый слабеющий князь словен Гостомысл призвать на смену себе княжить врага? А, ведь, свеи-норманы разбойничали тут, грабили, убивали в славянских поселениях. Поднимались из Балтики на своих суднах дракарах по той же реке Луге, и чинили разбой. Их сила была в оружии, обоюдоострых мечах. Таких у нас тогда не было. Зато, у нас они повзаимствовали приёмы деревянного «срубного в чашу» строительства, обработки брёвен. До того их жилые постройки были примитивными, в виде длинного двускатного шалаша с крышей, опертой на два ряда внутренних столбов, стены, грубо сложенные из камня. Большую часть этих холодных построек занимал скот, в одном конце у открытого очага ютились люди. Выходит — украли, как нынче по-вашему — «ноу-хау». Однажды, разграбив очередную деревню, с удивлением обнаружили развешенные на просушке выкрашенные ткани. Рядом котлы с заваренными травяными красителями. Забрали с собой пучки соответствующих растений. Стали красить у себя и сами».

— А чем тогда красили у нас? — спросил Яромир — что использовали для крашения русичи?

— Да, более двух десятков растений. Некоторые из них применялись целиком: это бессмертник, вереск, манжетка, череда, недотрога, василёк, в ход шли и листья березы. У орешника и дикой яблони для этих целей брали кору. Листья и стебли плауна, а также цветы сурепицы использовали при работе с шерстью, а купальницу применяли только для холста. Коричневый цвет получали на основе коры, листьев и ягод крушины ольховидной. Он был устойчив к выцветанию. Использовались и корни растений, в частности, сабельника Для шерсти пользовались корнями зверобоя. «Краснели» ткани в отваре лебеды. Голубизну полотну придавали с помощью коры ясеня, цветов василька или горечавки. Ягоды черники использовались для окрашивания льна в голубой цвет, а шерсти — в синий. Ягоды ежевики придавали тканям малиновую и фиолетовую окраску, а кора дуба с добавлением ржавого железа — от темно-синей до черной.

«Нет, свой он был Рюрик и его друзья-братья Трувор с Синеусом» — продолжил Волхв. — «ведь, нет ни одного источника в котором бы, скандинавы называли бы себя, или своих воинов, или своих морских разбойников Варягами или Русами. Нет и ни одной саги, повествующей о том, что Новгород присылал послов с просьбой владеть ими, не каждый же день к ним приходили чуждые народы с просьбой "дайте нам князя"… Если бы Варяги Рюрика были бы скандинавами, то они, непременно, оказали бы влияние на и язык, однако летописец говорит, что славянский и русский язык — один и тот же: "а Словеньскыи аезьıкъ и Роускыи одно єсть».

Расскажу тебе еще об одном курьезе. Вспомни описание языческого святилища, возведенного в 980 году Владимиром: «И нача княжити Володимеръ в Киев … единъ, и постави кумиры на холму вн двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса Даждьбога, и Стрибога, и Семарьгла, и Мокошь. И жряху имъ, наричюще я богы».

Что за «Семаргл», ведь не было такого божества у славян? Как только не определяли его ваши книжники. Симург — волшебная птица из иранских легенд, Сенмурва — существо с головой и лапами пса, защитник всходов, потом Сима и Регла, что потом вытесняется именем Переплута. Но кумирами могли быть только человекоподобные персонажи. Да, и в отношении «Семарьгла» нет ни названий мест, ни личных имен, ни преданий, ни песен, ни поговорок, что характерно для всех прочих божеств тех времен. Семарьгл буквально повисает в воздухе. Он считается «заимствованным» у племен, которые о нем ничего не знали и не могли знать, он оказывается совершенно забытым в тех слоях общества, где о языческих богах и обрядах, в особенности той сферы, к которой он должен принадлежать, помнили дольше всего. Поскольку же божество такого масштаба и, относящееся к такого рода культу не могло сгинуть бесследно, мы имеем полное право предполагать, что произошла ошибка, и его имя изначально было искажено писцом, впоследствии же — описка была растиражирована многократным переписыванием, и в составе цитаты из летописи попала в Поучения против язычества. С точки зрения русского христианина тех времен, а особенно представителя духовенства, к которым, естественно, принадлежали авторы летописей и таких поучений, языческие Боги были «бесами», любое упоминание которых было деянием рискованным с точки зрения спасения души и прямо осуждалось.

Тут возможно произошла и ошибка, закрепленная механическим воспроизведением первотекста (как бы снимавшем с переписчика ответственность за воспроизведение «бесовских» имен). Подобные примеры имели место и позднее — ошибка писца, прочитавшего летописное описание Перуна «усъ златъ», как имя «Услад», надолго поселила это химерическое «божество» в описаниях славянского язычества. Переписчики приняли за две буквы — «ьг» — одну, «ы». следует не «Семарьгла», а «Сем Ярыла» (напомню, что древнерусское «Я» писалось как «ia»). Ярила, его облик — юноша