Будни - Оскар Лутс

В это время раздается стук в дверь. Писатель, так и не пришедший ни к какому решению, бросает испуганный взгляд на двери и уже порывается спрятать записную книжку, однако видит, что вошедшую опасаться не следует.

– Вы, конечно, сердитесь, что я вам помешала, но я ничего не могу с собой поделать. Уже часа два я не нахожу себе места, все не решаюсь зайти, но теперь сил моих больше нет, я должна узнать, о чем вы написали дальше. Вчера вечером вы сказали, что скоро возьмете в оборот мою дорогую сестричку.

– В том-то вся и загвоздка – как бы мне, чего доброго, не задеть вашу дорогую сестричку сильнее, чем можно.

– Но ведь Тээле сама сказала, чтобы вы ее больше не идеализировали. – Алийде подходит ближе. – Она даже хочет, чтобы о ней говорили и писали позаковыристее.

– Вот как! Ну, в таком случае почитаем. Это случилось как раз в то время, когда на хутор Рая возили бревна для нового дома; Арно Тали неожиданно вошел в комнату и обнаружил там Яана Имелика. Послушайте, что произошло дальше. «Арно глубоко уязвлен тем, что при его появлении Тээле внезапно становится злой, без всякого основания вырывает она ученическую доску из рук сестры (сестры!) и дергает последнюю за волосы, сестра с громким ревом залезает в кровать; затем Тээле хватает со стола несколько исписанных листков бумаги, со злостью разрывает их на клочки, швыряет под стол и бросает в сторону Арно два-три взгляда исподлобья». Ну, каково? Во всяком случае, как вы видите, тут и о вас тоже ведется речь, вы же пожелали этого намедни. Но… мы можем это место и опустить.

– Зачем? Ничего ужасного я в этом не вижу. Она еще и теперь дергает меня за волосы, если я бываю в чем-нибудь с нею не согласна. Правда, я больше не реву и в кровать не кидаюсь, но в те времена это, конечно, было более чем возможно. Задайте ей как следует и ничего не бойтесь. Покажите ей, наконец, ее настоящее лицо, может быть, тогда она изменится. В последнее время у нас идет настоящая война из-за Тоотса, но поверьте, я вовсе не вмешиваюсь в их взаимоотношения – она всегда сама заговаривает об этом. А я, конечно, не могу без конца слушать, как все время сваливают вину на другого, начинаю возражать.

– Да-а, и я еще ничего не сделал, чтобы помирить их, – хмурит Лутс брови. – Знаете, я разок наведывался на хутор Юлесоо, но не застал Йоозепа дома, по правде же говоря, если бы даже и застал, все равно вряд ли решился бы коснуться этого вопроса. Это деликатный вопрос, но я уверен, настанет день, и они все-таки помирятся. Знаете… Нет, больше я сейчас не могу вам ничего сказать. Надеюсь, к тому времени, когда в Юлесоо будет готов новый дом, обстоятельства, по всей вероятности все же изменятся.

– Ну а если к тому времени не изменится сама Тээле?

– Будем надеяться, что изменится.

– Странное дело! Если бы я когда-нибудь вышла замуж, я бы не смотрела, в каком доме придется мне жить.

– Здесь кроме дома есть еще и некая другая причина.

– Какая?

– Знаете… – хочет Лутс что-то ответить, но в это мгновение дверь открывается и в нее входит собственной персоной молодой хозяин хутора Юлесоо. Окидывает комнату взглядом, бросает шапку на стул и с ходу говорит:

– Ну, мой школьный друг Лутс, кое-кто обещал меня иной раз навещать, да, похоже, напрочь забыл свое обещание. Что ты тут поделываешь? Опять пишешь о страшных проделках Кентукского Льва?

– Да, да! – восклицает Алийде. – Прочитайте ему историю про Куслапа!

– Нет, нет, это не к спеху, лучше расскажи нам, Йоозеп, как поживает твой дом? –

– Мой дом, – отвечает Тоотс с ударением, – к осени будет готов. Никогда бы не поверил, что все так славно сойдется. Самый нужный для стройки материал, считай, почти весь привезен. С плотником я сегодня сторговался – тоже все не так-то страшно, как я поначалу думал. Теперь мне надо разыскать Либле, но его нет ни дома, ни там, под той длинной крышей. Черт знает, где он болтается. Хотел его с утра пораньше кое-куда послать.

Тут дверь тихонько приоткрывается, но Тоотс все же слышит это и, глянув на нее, вздрагивает, однако сразу же вынимает из кармана портсигар, предлагает Лутсу закурить, сам глубоко затягивается, тогда как его сильная, огрубевшая от работы рука дрожит.

– Кто это был? – спрашивает Алийде.

– Я не заметил, – мотает головой хозяин хутора Юлесоо.

– Я тоже не заметила, но знаю, кто. – И тихонько: – У нее отроду такая повадка, сначала тайком заглянет и только потом войдет. – И в сторону двери громко: – Входи, входи, Тээле, здесь чужих нет.

– Фуй, – доносится из другой комнаты, – будто я боюсь чужих!

Минуту-другую в доме сохраняется тишина, затем слышатся приближающиеся шаги и в комнату входит старшая дочь хозяина хутора Рая, на лице ее – надменная усмешка, походка – спокойная и уверенная. Лутс засовывает рукопись в ящик стола и обменивается с Лийде быстрым взглядом, писатель чрезвычайно заинтересован – что же будет дальше?

– Ог-го-о, – произносит Тээле, – даже Йоозеп Тоотс из Паунвере к нам сегодня пожаловал… знаменитый Кентукский Лев!

– Да, я гоняюсь за Либле, нигде не могу его найти.

– Ну здесь-то его и впрямь нет. – И, обращаясь к сестре: – Может быть и заходил, я не знаю.

– Нет.

– Неважно, – произносит Тоотс без всякого выражения, – вообще-то я пришел сюда вовсе не Либле искать, зашел взглянуть, что поделывает мой школьный друг, и скоро отправлюсь восвояси.

– Школьный друг… школьный друг… Думаю, он все же состряпает тебе отменное блюдо. Только одного я никак не возьму в толк – почему он так старательно прячет от меня свои листочки?

– Что за интерес смотреть неоконченную работу, – бормочет Лутс. – Мы с Йоозепом строим наперегонки, поглядим, кто из нас быстрее закончит – он ли свой дом или я свою книгу. Однако при этом у Йоозепа есть большое преимущество: материал для его дома уже заготовлен, тогда как я собираю тут и там, все, что приходит на память.

Писатель смотрит на бывшую соученицу, на бывшего школьного друга, и ему вновь вспоминается давнишняя сценка из церковно-приходской школы, он лишь недавно вставил ее в свою повесть.

…В школе перерыв на обед. Поев, Яан Имелик по настоянию Тоотса вынимает свой каннель и начинает играть. Мальчики плотным кольцом окружают музыканта и слушают внимательно, только что уши не шевелятся. Поодаль стоят девочки, перешептываются друг с другом, хотят, чтобы сыграли «рейнлендер». [7] Арно Тали, прислонившись к оконной раме, с нетерпением поглядывает то на музыканта, то на Тээле. Даже рябое лицо Тоотса, поначалу слушавшего игру Имелика более или менее спокойно, идет красными пятнами, словно он внезапно заболел корью, глаза его становятся еще круглее, ноздри раздуваются, и прежде чем кто-либо соображает, что происходит, парень направляется к девочкам, отвешивает Тээле глубокий поклон, приглашает ее на танец. «А теперь давай быстро польку! – кричит он музыканту. – Я пойду танцевать с невестой Арно Тали!» Всеобщий смех, восклицания. Забывают о кистере и о школьном учителе, смотрят на Тоотса, как на героя. Лицо Тээле становится огненно-красным от стыда, она бормочет неприятному кавалеру слова угрозы и пытается спрятаться за спинами девочек, но Тоотс, обуреваемый жаждой танцевать, хватает ее за руку, вытаскивает на середину комнаты – и начинается такой танец, какого никто прежде не видывал. Тоотс скачет как шальной, чуть ли не волоком тащит Тээле следом за собою, выкидывает такие коленца, что все только диву даются. Сопровождаемый взрывами смеха, танцуя, он продвигается все дальше и дальше, пока не оказывается возле порога комнаты кистера. В то же мгновение коварная дверь распахивается, танцующие обо что-то спотыкаются и со всего размаха налетают прямо на брюшко Коротыша Юри. В результате – пыхтение и кряхтение, и мелькание задранных ног в дверях, даже кругленький кистер потерял равновесие, охает где-то между печкой и стеной, застрял там – и ни взад, ни вперед.

И вот теперь те самые, враждебные друг другу танцоры – муж и жена! Какими окольными бывают порою пути жизни… прямо, как речи звонаря Либле. Мало того, молодые уже успели вступить в конфликт! И если они снова помирятся, то это будет еще один, очередной ход. «Вот и тянется эта земная жизнь, – вздыхает наконец Лутс про себя, словно старая почтенная тетушка, – виляет туда-сюда, будто тропинка в зимнюю пору».

– И все же, – снова спрашивает Тоотс, – почему ты, Лутс, не приходишь меня проведать?

– Ах да. Видишь ли, во-первых, я заходил разок. Во-вторых – позволь мне немного похвастаться! – я сейчас с головой ушел в работу, и, в-третьих, разве не естественнее, чтобы навещал нас ты? Я ждал тебя каждый день, думал, вот-вот придешь, должен придти. А теперь… право слово, если бы я сам не присутствовал на свадьбе, я бы не поверил, что вы – муж и жена.

– Мы с Йоозепом играем в Утреннюю Зарю и Закат, – замечает Тээле с усмешкой.

– О-о, это куда как красиво и оригинально, но вы играете не по правилам. Заря и Закат встречаются друг с другом через каждые двадцать четыре часа, а я живу здесь уже Бог знает как давно, однако вижу только Зарю. Что же случилось с Закатом?