В паутине - Кир Луковкин

Именно. Сделать звонок. Глянул на часы: половина одиннадцатого. Спит, наверное, не дождался.

— Слушай, я должен кое-куда позвонить, — сказал он, вставая.

— Конечно, — пьяный Вова раскраснелся пуще прежнего и заметно посерьезнел. Скоро на философию потянет.

Он пошел на кухню, до упора закрутил капающий кран и набрал номер. Длинные гудки. Семь, восемь, десять.

— Алло.

— Марина Федоровна! Это я. Саша спит?

— А, привет, — из трубки слышался рев телевизионной рекламы, — Собираемся ложиться. Сейчас посмотрю.

Зашлепали, удаляясь, шаги. Сквозь рекламные гимны послышались приглушенные голоса, затем шипение чайника. Отчетливое "не хочу!" Снова шаги. Равномерное дыхание: он догадался, что тетка взяла трубку, но разговор продолжать не торопится. Диктор расхваливал новый освежительный напиток.

— Марина Фед…

— А? Думала, с линией что. Спит он, уснул.

— …..

— Не переживай, ест хорошо, играется, по двору бегает.

— Завтра заеду. До свидания.

Он нажал на рычажок указательным пальцем. Будь он пьян, пустил бы, наверное, слезу. Но он не пьян, он ощущал себя болезненно трезвым как никогда, особенно на фоне соседа, напевающего песенку в зале. Вернулся. Извини, дела. Спокойно, не дурак, все понимаю.

Помолчали. Сосед почти на автопилоте совал в рот оливки.

Зверски хотелось напиться, но бутылка стояла пустой, за новой идти лень и сей печальный факт нагонял тоску. От нечего делать он вставил в магнитофон диск с техно в исполнении группы "Depeche Mode". Не очень громко, скорее для фона. Сосед воспринял инициативу благосклонно. Глазки у него сделались мечтательно-отрешенными, что придавало их обладателю вид довольно-таки идиотский.

Его же, торговца мылом, это мало беспокоило. Сосед говорил, умолкая лишь за тем, чтобы промочить горло минералкой, затем продолжал говорить как заведенный: о прошлом, о судьбе своей, о стране, о счастливых деньках, похаял правительство, оплевал политиков кого упомнил, про спорт, не смолкая, взахлеб, и скоро суть монолога его перешла в туманное русло, и, как предвиделось, завершилась думами о смысле бытия.

Лицо Владимира кого-то ему напоминало. Слепок из советского прошлого. Выяснилось, что сосед его работал на телевидении, вел по будням юмористическую передачу, в бытность журналистом успел скопить перед крахом некоторую сумму и вложить средства в землю. Капиталовложение принесло удачу: быстро встал на ноги, ныне не бедствует. Работу прежнюю вспоминал с желчью на языке, и произвел впечатление человека мрачноватого. Возможно не благодаря личине комика, а вопреки…. В общем, жизнь его была полна всяческих перипетий.

Излияния продолжались где-то час. Спать не хотелось.

— Я слушал тебя, теперь ты будь добр послушать меня.

Сосед с готовностью отвесил поклон.

Он озвучил первую свою мысль: любовь к по-настоящему хорошей музыке. Особое к ней отношение.

— Прослушивание музыкального произведения для меня превращается в некий ритуал.

— Можно предположить, что ты негативно воспринимаешь мелодии по радио, ТВ, из динамиков в общественном транспорте.

Верно подмечено. Ты слышишь? Это "In Your Room", — он подошел к окну.

Когда песня закончилась, он выключил магнитолу и произнес:

— Музыка создает настроение. Усиливает чувства. Гимн — припадок патриотизма, марш — война, романс — любовь. Музыка по определению несет важнейшую информацию, музыка чистой воды, Музыка с большой буквы. Компьютер не способен создать мелодию, трогающую слушателя до глубины души. Человек — да. Это объясняется тем, что композитор вкладывает в произведение часть себя: некая форма бессмертия. Бах и Вивальди не умерли, они живут среди нас. Они радуют нас.

— Но с ними нельзя поговорить.

— А зачем? — улыбнулся он, — Что бы ты сказал? Выразил слова восхищения?

— Предположим. Вообще, существует множество тем….

— Они не существенны. Ты прекрасно это понимаешь.

Сосед помолчал.

— Ты не очень-то общителен, правда?

Торговец не ответил — смотрел в окно. Шел легкий снежок. Девочка выгуливала собаку, собака напоминала медведя — черное пятно на белом, присыпленном снегом тротуаре. Сосед не потрудился повторить вопрос.

— Да, это так, — ответили ему через некоторое время, — С ближними мне разговаривать трудновато. Сам первым разговор никогда не начинаю. Наверно это разновидность комплекса, но я не хочу его исправлять. Мне с ним комфортно.

Вова шелохнулся и, как бы испугавшись этого движения, замер в кресле, а он добавил, поправляя занавеску:

— Моему собеседнику достаточно десяти минут, чтобы понять, что взять с меня нечего, кроме едкой правды. Я плюю людям правду в лицо, и за это меня презирают, ненавидят, боятся, избегают. Они теряют ко мне всяческий интерес. Но есть и другая категория человеков: эти не нуждаются ни в ком, кроме себя и, зачастую, не замечают рядом остальных. Они привыкли брать, но они не научились давать взамен приобретенного. Не хотят. Что-то я увлекся, а ты меня даже не останавливаешь.

— Нет, продолжай, очень интересно.

— Нет, тебе неинтересно, ты хочешь домой. Поверь, я не чудовище, я обычный "мещанин" как ты выразился. Ты завтра же забудешь мое среднее статистическое лицо.

Вова, казалось, растерял весь свой врожденный юмор. Взор у него прояснился.

Попойка завершилась так же быстро, как и началась: соседу на мобильник позвонили, и он был вынужден ретироваться с тысячью извинений. Столик еще был полон яств. Едва затихли шаги на лестничной клетке, он отправил продукты в холодильник, даже к ним не притронувшись. Попробовал читать. Строчки сливались. Слова ничего не говорили, не смотря на многократное повторение. Он собрал имеющиеся силы и пролистал две страницы. Некий эмигрант-еврей скрывается от властей в странах с тоталитарным режимом, мечта его жизни — попасть в южную Америку, купить небольшую фазенду и обжиться там, чтобы умереть в счастливой старости, окруженным внуками. Разумеется, это у него не получается, он вынужден терпеть всяческие унижения и неудобства, страдает от недоедания. Вся соль в том, что время действия — не вторая мировая, и даже не 20 век, а 2561-ой от рождества Христова, но цивилизация почему-то остановила развитие свое и постепенно катится к упадку. Виной тому массовое вымирание евреев от загадочной болезни. Главный герой знает, что заражен страшным вирусом, ему остаются считанные дни. Итак, он с огромнейшим трудом достает билет через Атлантику, проходит таможенный контроль, самолет греет турбины…

Ха, это кажется забавным.

Звонок в дверь. Он тупо уставился на обложку книги. Может, померещилось? Второй звонок, на этот раз продолжительней. Потом нетерпеливый стук.