Пока жива надежда - Линн Грэхем

— Надо же, ты ему понравился! — удивилась Джесс. — Когда-то с ним, наверное, плохо обращались, и теперь он никогда не подходит к чужим людям.

Устояв перед желанием щелкнуть пальцами перед носом собаки, Цезарио вместе с Джесс и Уидом, следующим за ними по пятам, вошли в дом. Их приветствовала Агостина, кругленькая смуглая экономка Цезарио.

После состоявшегося знакомства Джесс, одолеваемая любопытством, отправилась осматривать дом.

О это очарование старины! Потертый терракотовый пол, сводчатые потолки просторных комнат с цветными драпировками, удобные диваны и простая солидная мебель, какая обычно бывает в деревенских домах. Ряд распахнутых узких дверей выходил на террасу, где под раскидистым каштаном стояла пара плетеных кресел.

Дав команду собакам остаться внизу, Джесс поднялась на второй этаж. Она заметила — ее чемоданы и чемоданы Цезарио стояли в разных комнатах. И как к этому относиться? «Дело, а не удовольствие», — напомнила она себе. Но это был не слишком удачный довод, ее тело вряд ли отнеслось бы к происходящему с радостью.

Желая отвлечься, она заглянула в ванную. Комната была отделана старым желтоватым мрамором, но в остальном вполне современная.

Повесив на плечики жакет, Джесс вышла на балкон.

— Тебе нужно быть осторожной, чтобы не обгореть. В Италии жаркое солнце, — услышала Джесс голос Цезарио.

Она и не заметила, как он подошел.

— Здесь просто изумительно!

На его лице появилась медленная улыбка.

— Рад, что тебе понравилось. В прошлом году я сделал ремонт, так что теперь это вполне подходящее место… для медового месяца.

Ее щеки вспыхнули.

— Медовый месяц… медовый месяц, — дразнящим шепотом проговорил он, притягивая к себе Джесс. — От этого не стоит краснеть, маленькая моя.

Заходящее солнце горячими лучами ласкало ее кожу, и все же не такими горячими, как жадные губы Цезарио. Мир превратился в хаос, как только пульсирующее возбуждение прошло сквозь ее отзывчивое тело, внезапно ставшее гиперчувствительным. Его рука скользнула по ее спине, потом опустилась ниже. Джесс почувствовала, как у нее задрожали ноги.

Глаза Цезарио отливали горячим золотом.

— Я не хочу принимать все как должное. Скажи мне — да или нет? — Цезарио потянул ее в глубину комнаты.

Ей было приятно, что он спросил об этом. Длинные ресницы медленно опустились на светлые глаза, желание вонзило в нее свои когти, сразу смыв нерешительность и страх. Ее тело просто жаждало соединиться с его телом, инстинктивно ощущая в нем источник наслаждения.

— Да… — сказала она дрогнувшим голосом.

— Si. Это будет твоим первым словом на итальянском, moglie mia.

— Si… Да… А как ты назвал меня? — спросила она, когда он потянул ее к постели.

— Моя жена. Как это и есть на самом деле.

И впервые Джесс почувствовала себя действительно замужем. Те же слова, произнесенные в день торжественной церемонии, не произвели на нее никакого впечатления. Она улыбнулась, разрешив теплу возбуждения разлиться по ее животу.

Джесс решила не думать о своих шрамах. Многие люди недовольны своим телом, и она здесь не исключение. Она молча стояла, пока он снимал с нее блузку, потом подняла руки и начала расстегивать на нем рубашку. Ее руки стали менее проворными, когда под рубашкой показалась покрытая мягкими волосами загорелая грудь.

Почувствовав смущение Джесс, он приподнял ее подбородок и снова прижался к нежным пухлым губам. Цезарио сполна насладился силой ее ответа, когда тонкие пальцы впились в твердые мышцы его плеч. Он целовал Джесс снова и снова, умело исследуя изгибы ее рта, наслаждаясь неторопливой прелюдией в предвкушении большего. Цезарио желал того, что она вот-вот отдаст ему, ощущая при этом ее жажду, сравнимую с его.

Джесс задрожала, покоренная умелым проникновением его языка в ее рот и твердостью эрекции, когда его рука с силой прижала к себе ее бедра.

Цезарио расстегнул молнию на ее юбке. Мгновение — и юбка скользнула к ее ногам. Подхватив Джесс на руки, он понес ее к широкой кровати, застеленной тонким льняным бельем. Его пальцы вдруг почувствовали под собой легкое уплотнение. Он повернул Джесс к себе спиной. От ребер вниз к позвоночнику тянулся длинный белый шрам.

— У тебя была операция? — спросил он, проводя пальцем по тонкой линии.

Она молча мотнула головой.

— Боже мой! Как это случилось?

Джесс резко повернулась, тыкая пальцем в свой живот:

— Ты пропустил еще один!

Слева на животе был виден еще один белый шрам.

— Господи, бедная моя… — выдохнул он, и впервые в его глазах не было ни тени усмешки.

— Когда я училась в университете, на меня напали… Это едва не стоило мне жизни, — выпалила Джесс.

Ее светлые глаза смотрели на него в упор, будто желая предостеречь от дальнейших вопросов.

Цезарио пожал плечами, как если бы такие шрамы ему приходилось видеть каждый день, и отвернулся, чтобы снять рубашку.

На самом деле он отвернулся, чтобы скрыть свою растерянность. Как на нее, такую маленькую и беззащитную, кто-то осмелился напасть с ножом?! Или именно эта ее хрупкая женственность и привлекла к себе внимание?

— Извини, но мне сейчас не хочется говорить об этом, — пробормотала Джесс. — Вероятно, стоило бы тебя предупредить… я знаю, шрамы выглядят уродливо…

Цезарио сел на постель и наклонил голову к ее животу. Ее сердце забилось, когда его губы мягко скользнули по едва заметной бледной линии.

— Это не уродливо… это просто часть тебя… Мне жаль, что тебе пришлось пережить такое. И конечно, тебе ни о чем не нужно было меня предупреждать, маленькая моя.

«Он всегда умел находить нужные слова», — подумала Джесс, лишь наполовину удовлетворенная его ответом. Тем не менее ее напряженные мышцы расслабились, голова опустилась на подушку.

— Видишь, я вовсе не так совершенна…

— И ты говоришь это мужчине, который хотел тебя даже тогда, когда ты ходила в старом огромном жакете, тупоносых ботинках, с компанией уродливых брошенных собак?

— Я удивлена, что ты не записал их в какой-нибудь местный собачий салон, — дразнящим шепотом проговорила Джесс, наклоняясь вперед.

Ее неодолимо тянуло снова ощутить на своих губах его горячий рот.

Следующий поцелуй оставил Джесс почти бездыханной. Где же он был столько времени? Никогда ни один мужчина не вызывал у нее таких чувств…

Цезарио оказался совсем не таким, каким она его представляла, — гораздо сложнее, тоньше, умнее. Только сейчас Джесс смогла разглядеть в нем человека, который был до того скрыт под богато украшенным фасадом жизненного успеха.