Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо

Но Филос сказал, что это не так. Но ведь можно быть либо тем, либо другим, верно?

Миелвис не ответил. Он неподвижно смотрел в глаза Чарли, и на губах его застыла мягкая дружелюбная улыбка. Несмотря на все возрастающее смущение, Чарли опознал технику, которую использовал Миелвис, и по достоинству оценил ее – когда-то у него был учитель, который вел себя точно так же. Он словно приглашал собеседника самому найти ответ и сделать выводы. Но такая техника применима лишь к тому, кто располагает всеми необходимыми фактами и способен ими распорядиться – на этом были основаны детективные романы про Эллери Куина, где читателю предлагалось самому определить, кто убийца, на основании имеющихся сведений.

Чарли попытался вспомнить и оценить все тревожившие его впечатления, произведенные за этот короткий срок на него местными жителями. Что его смутило? Увеличенные, хотя и не слишком, грудные мышцы, размер пигментированного пятна вокруг соска, отсутствие широкоплечих и узкобедрых индивидуумов. Что касается прочих внешних характеристик, таких, как длина волос, то прически, как правило, у местных были короткие, но это не могло сбить Чарли с толку – как и разнообразие одеяний.

Затем он мысленно обратился к языку, на котором, как он справедливо полагал, мог говорить достаточно свободно, но который по-прежнему периодически ставил его в тупик. Он взглянул на Миелвиса, который продолжал серьезно и одновременно терпеливо смотреть на него, и произнес про себя на ледомском: «Я смотрю на него», после чего стал анализировать местоимение «него» и обнаружил, что оно не несет значения мужского рода. Нет, это было личное местоимение, его нельзя было использовать по отношению к вещам, но в ледомском языке оно было лишено гендерных характеристик. Если Чарли считал, что местоимение «он» и его производные относится к мужскому роду, то это было ошибкой самого Чарли, и теперь он это понимал.

Но если личные местоимения в ледомском не выражали характеристик рода, означало ли это, что местные жители не имели половых признаков? Чарли понял – лишь это допущение позволяло хоть как-то соотнести замечание Филоса с действительностью: мужчин они не видели, но и женщинами не были.

Слова и понятия «мужское» и «женское» существовали в языке, но… И Чарли понял: ледомцы несли в себе оба начала. Они были одновременно и мужчинами, и женщинами.

Чарли взглянул Миелвису в глаза. Тот терпеливо ждал.

– Вы – и то, и другое, – сказал Чарли.

Несколько мгновений его собеседник, застыв, будто каменное изваяние, молчал. Потом лицо его расплылось в довольной улыбке.

– Тебе это кажется ужасным? – спросил он.

– Я пока не решил, ужасно это или нет, – отозвался Чарли. – Я просто хочу понять, насколько это возможно.

– Я тебе покажу, – сказал Миелвис и, поднявшись, все так же торжественно обошел стол и приблизился к Чарли, который от волнения едва дышал.

– Привет, парни! – говорит Тилли Смит. – Что так тихо?

– Мужской разговор, – отзывается Смитти.

Вступает Херб:

– Привет, девицы! Как покатали шары?

– Три броска – и партия закончена, – отзывается Джанетт.

– Хербу хватает одного, – произносит Смитти бесстрастно, хотя это и неправда.

Тилли подхватывает:

– А не накидаться ли нам всем? Налей-ка, Смитти.

– Только не нам, – отрицательно качает головой Херб, позвякивая льдом в пустом стакане. – Я свою норму залил, и мне хватит.

– Мне тоже, – подхватывает Джанетт, поймавшая мысль мужа.

Херб встает.

– Спасибо за выпивку и грязные шутки, – говорит он Смитти.

– Не вздумай рассказать им про девочек по вызову, – усмехается тот, а Джанетт изображает, будто кидает шар.

Тилли повторяет движение подруги, и Смит поглубже топит свое тело в кресло, что ему в любом случае нравится. Херб подхватывает сумку Джанетт, картинно закатывая глаза. Джанетт отключает электронную няню и сует мужу под левую подмышку, под правую отправляя свою сумочку. Она – леди, а потому некоторое время ждет, пока Херб не распахнет перед ней дверь, толкнув коленом.

Они выходят.

– Следуй за мной, – сказал Миелвис.

Чарли встал и пошел за ним в соседнюю комнату, поменьше. Одна из ее стен от пола до потолка была занята чем-то, напоминающим каталог, – ряды прорезей в стене, снабженных карточками. Но господи! – заметил Чарли, и здесь они не удосужились расположить все по прямой. Прорези сделаны в форме арок. Правда, Чарли отметил, что устроены они очень удобно – нечто подобное он как-то видел на конвейере, где инженер, занимавшийся оптимизацией рабочих процессов, располагал полочки с инструментами справа и слева от рабочего так, чтобы максимально облегчить его труд.

Возле боковой стены стоял мягкий белый смотровой стол. Проходя мимо него, Миелвис увлек его за собой и, пока стол неслышно катился за ним на невидимых колесиках, он уменьшился и стал высотой с обычный стул.

– Садись! – бросил Миелвис через плечо.

Ни слова не говоря, Чарли сел. Миелвис подошел к каталогу и принялся просматривать карточки. Наконец он решительно протянул руку:

– Вот то, что мне нужно!

Просунув свои длинные сильные пальцы в прорезь, он потянул вниз, и тотчас же изнутри появился экран около трех футов ширины и семи футов длины. Как только он вышел из прорези полностью, то засветился внутренним светом, и тотчас же свет в комнате стал гаснуть. Таким же образом Миелвис извлек из каталога еще один экран, после чего сел рядом с Чарли.

Теперь комната полностью погрузилась в темноту, хотя экраны перед Чарли светились на полную мощь. На них был в цвете изображен ледомец, одетый лишь в шелковый спорран, верхняя кромка которого располагалась в дюйме под пупком, а нижняя – чуть выше середины бедра. На животе спорран был не шире ладони, а внизу расходился до ширины бедер. Чарли уже много раз видел этот непременный атрибут местной одежды, причем – те спорраны были и короче, и длиннее этого, и, самых разных цветов – от синего и пурпурного до белого и нежно-зеленого. Правда, ледомца без споррана он пока не встречал – по-видимому, на этот счет здесь были строгие правила, и пока Чарли Миелвиса об этих правилах расспрашивать не собирался.

– Снимаем покровы, – проговорил Миелвис, и каким-то образом, незаметным для Чарли, он заставил изображение измениться. Щелк! И исчез спорран, а также располагавшийся под ним верхний слой кожи, обнажив слой соединительной ткани, из-под которого проглядывали мышцы брюшины. Неизвестно откуда достав длинную черную указку, Миелвис принялся объяснять Чарли, как устроены открывшиеся органы, а также рассказывать об их функциях. Кончик указки то заострялся, то превращался в колечко, то в полускобку, а язык, которым Миелвис вел свой рассказ, был предельно точен и полностью направлен на то, чтобы дать на все вопросы Чарли исчерпывающие ответы.

А Чарли дал себе волю! Его стеснительность испарилась без остатка, уступив место двум его важнейшим качествам, одно из которых было результатом хаотического, неустанного и никем не контролируемого чтения и сводилось к детальной осведомленности в миллионе вещей, намертво застрявших в его голове,