Последняя почка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

легко может свалиться в любую сторону, даже в мерзость. Я ненавижу мерзость! Её носителю непременно надо утереть нос – конечно, если он длинный. Коротконосые исправимы. Все, даже смерть. Смерть легко исправить. Никто этого не делает потому лишь, что смерть – прекрасна. Был бы у неё длинный нос, он был бы утёрт. Что значит – утереть нос? Ведь если утереть слёзы значит просто убрать их напрочь, то почему же утереть нос должно означать другое? Не понимаю. И не пойму. Но я отвлекаюсь. Некоторые глядят на меня с прямым восхищением, некоторые чего-то от меня ждут. И я никогда не обманываю ничьих ожиданий. Ведь во мне нет корысти и властолюбия. Это ложь, что сказано про меня в одной толстой книге. Все это знают, поэтому не стесняются моего присутствия и легко доверяют мне свои тайны. Ещё никто ни разу об этом не пожалел. Но мне без очков нельзя. Да, днём я без них – совсем уж пустое место. Ночью, наоборот, они – два пятна пустоты на мне, и пустоты вовсе не бесполезной. О, рыжий котик! Ты опять здесь, мой милый? Пожалуйста, принеси их мне! Принеси.

Глава двенадцатая

В которой сеньора Франческа встречает чёрного двойника

Следователь беседовал с Веркой в её квартире. Было одиннадцать. Задрав ноги на стул, будто опасаясь какой-то ползучей твари, Верка с заплаканными глазами смотрела на невысокого, энергичного человека, который мерил шагами кухоньку, и курила его "Парламент". Входная дверь была нараспашку. С площадки слышались голоса дактелоскопистов, соседей и полицейских. На следователе был неплохой костюм. Очень неплохой.

– Верочка, при звонке в полицию вы сказали, что дверь была заперта. Вы это сказали?

– Да, дверь была заперта, – повторила Верка, чувствуя себя соскользнувшей с кочки в трясину, сразу сдавившую её грудь. Барахтаться означало приближать смерть. Она это понимала. Следователь кивнул.

– Когда вы это заметили?

– В четверг, вечером.

– Как вы это заметили?

– Позвонила в дверь…

– Простите, я перебью. Зачем вы решили позвонить в дверь? Ваш сосед вас ждал?

– Нет, не ждал. Просто я к нему заходила днём, и мне показалось, что он – в плохом настроении.

– По какой причине он был не весел?

Верка замялась.

– Не помню я.

– Продолжайте.

– Я позвонила в дверь, но он не открыл. Я дёрнула ручку.

– А вы всегда так делаете, если нет реакции на звонок?

– Я даже не знаю… Видимо, иногда. У меня бывают непроизвольные жесты.

– Движения.

– Да, движения.

– Понимаю. Вы, как все творческие натуры, чуть-чуть витаете в облаках.

Верка не обрадовалась подсказке. Теперь у неё было ощущение, что её почесали за ушком, как поросёнка, который под занесённым над ним ножом слегка беспокоится, ухудшая качество сала. Раздавливая окурок в отцовской пепельнице, она промолвила:

– Да.

Её собеседник остановился. Чуть постояв, присел напротив неё.

– Скажите, пожалуйста, сколько раз вы с того момента трогали дверь квартиры Крупнова?

– Только один. Час назад, при Алёне Игоревне. Видите ли, я четыре дня была у подруги.

– Когда уехали?

– В четверг вечером.

– В четверг вечером? Позвонили, значит, к соседу, дёрнули дверь и до понедельника отлучились? Так?

– Так.

– Позвольте спросить, зачем вы к нему заходили днём в тот самый четверг?

– Ну, он решил измерить мне сахар.

– Измерить что?

– Сахар крови. Ведь у него, как у диабетика, был глюкометр. Это такой приборчик для измерения уровня сахара крови. Я выходила, и Владимир Евгеньевич выходил. Мы с ним поздоровались, и он вдруг мне сказал: "Ты, Верочка, похудела! Не диабет ли это? Давай измерим твой сахар!"

– При диабете разве худеют?

– Не знаю я! – разозлилась Верка, – я вам рассказываю, что было. Мы с ним зашли к нему, он включил приборчик, палец мне проколол, взял кровь на полоску и …

Тут Верка запнулась вдруг. На её лице возникла тревожная озадаченность. Следователь внимательно наблюдал за нею.

– И что? Что произошло дальше?

– Дальше-то? Результат оказался вполне нормальным, – заговорила Верка гораздо медленнее, как будто пытаясь собраться с мыслями, – он велел мне остаться в комнате и пошёл на кухню выбросить тест-полоску. Потом вернулся и попросил меня поиграть на скрипке. Я поиграла.

– И? – прервал следователь затянувшееся молчание.

– И пошла. Можно я возьму ещё одну сигарету?

– Вы же не курите, это видно, – с отеческим огорчением сказал сыщик, – выпейте лучше стакан вина. Оно стоит слева от вас. Открыть вам его?

– Вам что, сигарету жалко?

Чиновник дал прикурить, щёлкнув дорогой зажигалкой. Закурил сам. Чувствуя себя идиоткой под его взглядом, который был скорее задумчивым, нежели ироничным, Верка давилась дымом и кашляла.

– Что вы смотрите?

– Извините, если я вас смущаю. Часто он вас просил поиграть на скрипке?

– Не очень. Но иногда просил.

– А вы разве не спешили? Ну, в четверг днём?

– Я спешила, – опять впадая в рассеянность, проронила Верка, – но дядя Вова очень хотел, чтоб я поиграла. Он вёл себя крайне странно. И эта кошка…

– Рыжая?

– Да. Он, вроде бы, утром её поймал, по словам соседки, но я её не заметила у него в квартире. Значит, она на кухне была. Да, видимо. Дверь на кухню была закрыта. Он хлопал ею, когда ходил выбрасывать тест-полоску. А на площадку он вышел в тапочках!

– Получается, что он вышел только затем, чтобы пригласить вас к себе? Или он направлялся к мусоропроводу?

– Нет, он вышел без мусора.

Следователь зевнул, прикрыв рот ладонью.

– Он относился ко мне, как к дочери, – поспешила Верка пресечь вопрос, который, по её ощущению, неизбежно должен был прозвучать, – он очень гордился мной и хотел, чтоб я достигла высот. Мы просто общались! Вы понимаете?

– Понимаю.

Тут следователя позвали с площадки.

– Спасибо, Верочка, – сказал он, погасив окурок и поднимаясь, – мы ещё, несомненно, встретимся с вами для официального разговора. Сейчас у вас возьмут отпечатки пальцев, и нам останется только пожелать вам спокойной ночи. Я вам, впрочем, советую ещё некоторое время пожить у вашей подруги.

Верка также вскочила.

– Зачем нужны мои отпечатки пальцев?

– Ну, как зачем? Затем, чтобы отличить их от отпечатков убийцы, если, конечно, он таковые наоставлял.

– Да это смешно! – взвыла Верка так, будто ей предстояла встреча не с дактелоскопистом, а с палачом, – бандиты не идиоты – ляпать свои отпечатки пальцев около трупа! Я ведь вам объяснила, кто ему угрожал! И это вам каждый здесь подтвердит!

– Успокойтесь, Верочка. Я ведь вас не учу на скрипке играть. И вы меня не учите моей работе. Через полчаса к вам зайдёт дактелоскопист.

Через полтора часа Верка, тщательно отмыв пальцы от чёрной дряни, которую на них нанесли для снятия отпечатков, летела по ночным улицам на своём «Фольксвагене Поло». Тот, к счастью, легко завёлся, хотя четыре дня простоял при температуре ниже нуля со слабым аккумулятором. На переднем сиденье лежала скрипка, на заднем – сумка с вещами. Верка решила прожить у Тани как можно дольше, о чём ей и сообщила по телефону, затормозив перед светофором при съезде с набережной на Третье транспортное