Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко

главе с левыми социалистами, которые понимали, что русский пролетариат еще в достаточной степени не организован, чтобы взять на себя ответственность официальной власти, а вот нависать над таким Временным правительством, оставляя за собой право применить силу, держать Временное правительство под контролем – в настоящий момент самая выгодная с политической точки зрения позиция.

16.03

В этот день – 3 марта 1917 года – великий князь Михаил Александрович, младший брат императора Николая II, в пользу которого тот отрекся от престола накануне, в свою очередь подписал документ об отречении от престола. Однако тот факт, что на протяжении суток формально действовал манифест об отречении Николая в пользу брата, дал потом основания для утверждений, что последним русским царем был Михаил.

Тут главный вопрос с какой стати Михаилу было отказываться от власти, ведь умеренная думская оппозиция в дни Февральской революции не стояла за то, чтобы отказаться от монархии вовсе, речь шла об уходе неугодного всем и ненавидимого всеми царя Николая. Однако так думали не все. Некоторые, как председатель Думы Родзянко, полагали, что появление нового царя подстегнет революционные страсти и повергнет Россию в более страшный кризис. Само собой, не горели желанием менять «шило на мыло» лидеры Совета рабочих и солдатских депутатов Чхеидзе и Керенский. В качестве компромисса они предлагали отложить решение вопроса до созыва Учредительного собрания. Забегая вперед, именно такое решение – отказ от монархии – и будет принято. Однако этому пытался препятствовать Гучков, лидер Прогрессивного блока, представитель крупной буржуазии, фабрикантов и заводчиков. И это интересно – откуда бы тут взяться особой симпатии к монархии? Однако Гучков увещевал великого князя: «Если вы боитесь немедленно взложить на себя бремя императорской короны, примите по крайней мере верховную власть в качестве регента, с титулом “Прожектора народа”, как в свое время назывался Кромвель». Опасное сравнение, но смысл в том, что Гучков словно бы предвидел последствия наступающего вакуума власти. Авторитет Временного правительства был невысок изначально и в дальнейшем только падал в глазах народа. И потому Гучков выступал за преемственность.

Этот разговор, проходивший в доме князя Путятина на Миллионной улице, д. 12, – тоже судьбоносный. Его историческое значение трудно переоценить. Присутствовавшие, а были еще председатель Временного правительства князь Львов, министр иностранных дел Павел Милюков, Шульгин, Набоков (отец будущего писателя) – все они в какой-то момент окончательно разругались, и среди общего смятения великий князь Михаил объявил, что ему нужно побыть одному, чтобы принять решение. Керенский тут же бросился к нему со словами: «Обещайте, ваше высочество, не советоваться с супругой». Да, это был крест семьи Романовых: Михаил, так же как и старший брат, во всем слушался своей жены, графини Брасовой. Но в тот день ее в доме не было, она оставалась в Гатчине. А то, кто знает, как пошел бы ход русской истории… Через пару минут Михаил вернулся в зал и спокойным голосом объявил: «Я отрекаюсь». Керенский торжествующе закричал: «Ваше высочество – вы благороднейший из людей». Что в переводе на язык политики означало – революция продолжается.

17.03

Этот день – 4 марта 1917 года по старому стилю – стал первым днем в постмонархической истории России. Сказать проще – новой республиканской государственности – нельзя, потому что будущее политическое устройство страны не было определено. Решение было отложено на будущее. Впредь до созыва Учредительного собрания и постановлений, которые там должны были быть приняты, Россия оставалась в неопределенном – временном – состоянии. Отсюда, кстати, и название правительства – Временное. Это уникальный случай в истории, никогда ни одна революция, бунт или переворот не заканчивались столь быстро и успешно и одновременно с этим столь же неопределенно и туманно. Отсюда и появление в официальных документах эмоционально окрашенных терминов, таких, например, как «держава Российская».

Это к тому, что великий князь Михаил, похоже, был не против принять на себя титул императора, но для большей легитимации хотел бы опираться на всеобщее мнение, поэтому, подписывая накануне акт об отречении от престола, он настоял, чтобы в тексте присутствовала мысль о том, что это «восхождение» может состояться: «Принял я твердое решение в том случае воспринять верховную власть, возложенную на меня волею брата моего, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием в Учредительном собрании установить образ правления и новые законы государства Российского. Прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как будет созвано Учредительное собрание. Михаил». Новые законы между тем в тот день приняло и само Временное правительство: «Первое. Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям. Второе. Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек с распространением политических прав и свобод на военнослужащих. Третье. Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений. Замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления. Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении». Последнее вызвало оторопь у наблюдательных людей: «Получается, что первым делом революционной армии было заставить обещать, что ее не пошлют больше на фронт, что она не будет больше сражаться. Какое позорное пятно на русской революции». С другой стороны, обстановка в столице понемногу, но входила в привычное русло. Возобновили работу магазины, некоторые предприятия. Меньше становилось праздно шатающихся с оружием в руках солдат и вообще публики на улицах. Вновь назначенный министром иностранных дел Павел Милюков, до этого лидер оппозиционной кадетской партии, выразил настроение момента такими словами: «В 24 часа я перешел от полнейшего отчаяния к почти полной уверенности». В чем именно была уверенность, Милюков, правда, не уточнил.

20.03

В этот день – 7 марта 1917 года по старому стилю – был опубликован первый манифест Временного правительства. Многословный, пафосный. В принципе его положения повторяли уже известную всем декларацию от 3 марта, в которой провозглашались всеобщая политическая амнистия, освобождение от уголовной ответственности за совершенные при царском режиме террористические акции и преступления. Подтверждались демократические права и свободы граждан, отмена сословий, равенство перед законом вне зависимости от происхождения, вероисповедания и национальности. Однако (и это было, пожалуй, впервые) была озвучена тема преобразований в национальных окраинах Российской империи. Еще не слышны хлесткие большевистские лозунги типа «Царская Россия была тюрьмой народов», еще не подали свой голос представители национально-освободительных движений на Западе и Востоке бывшей империи, сторонники суверенитета. Поэтому вдвойне показательно, что в этом манифесте Временное правительство излагает свою политику в отношении Финляндии: «Облеченные всей полнотой власти, мы вновь подтверждаем