Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Советская классическая проза » 200 километров до суда... Четыре повести - Лидия Вакуловская

200 километров до суда... Четыре повести - Лидия Вакуловская

Читать онлайн 200 километров до суда... Четыре повести - Лидия Вакуловская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 80
Перейти на страницу:

— Здравствуй, полуночница. Ты что ж не спишь? Разбудил тебя?

— Я сплю, — отчего-то испуганно ответила Таня. — Я просто так проснулась…

— Ну спи, спи, закрывай глазища. Где ты их такие огромные раздобыла? — шутливо сказал он. — Постой-ка, давай штору поправим, тебе дует, наверно. — Он протянул руку к окну.

— Мне не дует… Я сплю, — сказала Таня и плотно закрыла глаза.

— Вот теперь не дует, — шепотом ответил он, укладываясь на полке. — Теперь баюшки.

Таня чуть-чуть приоткрыла глаза. Он лежал на спине, смотрел на синюю лампочку, и она видела только его профиль, черные волосы на подушке и врезавшийся в шею новенький погон с двумя снежинками-звездочками. Поезд тронулся. Парень повернулся на бок, лицом к Тане, и она мигом зажмурилась. Когда она снова приоткрыла глаза, молоденький лейтенант уже спал.

Он спал, а Таня, боясь шелохнуться, смотрела на него. В синем свете купейной лампочки лицо его было, строгим и красивым. Ему, видно, что-то снилось, отчего губы его и брови слегка шевелились. Прошел час, другой, третий… В окна пополз серый рассвет. Вдруг молоденький лейтенант проснулся, поднес к глазам руку с часами. Спустя минуту он уже надевал шинель. Потом взял чемоданчик и вышел из купе. Поезд остановился. Таня выскользнула в коридор и припала к окну. В синеватом рассвете густо валил снег. По пустому перрону шел, уходил от нее лейтенант с чемоданчиком, оставляя на чистом снегу темные вмятины следов.

Таня стояла у окна, пока поезд не тронулся. «СУМЫ», — прочитала она название города на здании вокзала и заплакала. Вернувшись в Москву, она призналась подружке, что влюбилась.

Она уже не помнила лица молоденького лейтенанта, но сам он надолго остался жить в ее сердце. Она не знала даже его имени, он, разумеется, давно забыл о ней, и в то же время он всегда находился где-то рядом с нею. Таня понимала, что все это чепуха, просто сильное детское впечатление, но избавиться от него ей не хотелось. Много раз она мысленно видела одну и ту же картину: густо летящий снег, чахлые пятна фонарей, пустой перрон и парень в серой шинели, уходящий от поезда…

Ничего похожего на это чувство она не испытывала после — ни к Косте, ни к кому другому.

То ли это мысленное возвращение в прошлое, в далекое прошлое детства, то ли монотонное, тоскливое гудение моторов, то ли пустые кресла самолета, то ли все вместе взятое нагнало на Таню печаль. Она вдруг почувствовала себя одинокой, неприкаянной и никому не нужной в этом огромном мире. Ни одной душе нет дела, куда и зачем она сейчас летит, что делала вчера и что станет делать завтра. Никто не спросит ее об этом. У нее есть единственное — работа, и в этой работе замкнулась вся ее жизнь. Работа — дом, дом — работа. Вот и все. Деловые разговоры, деловые телефонные звонки, и лишь иногда Калерия Марковна вытащит ее в кино. И это в двадцать пять лет! Неужели в двадцать пять лет человек может быть вот таким одиноким и неприкаянным, как она?.. Впрочем, есть Костя. И не она ли сама виновата, что так все получилось?

В эту минуту Тане уже не приходило в голову, что Костя некрасив, что не вышел ростом. Он снова стал тем славным парнем, каким казался ей вначале. Вспомнились и яблоки, которые он носил ей в лютые морозы, яблоки, бог весть где раздобытые им, и ананас, который он не позволил себе съесть без нее, и его дом, где ее принимали, как родного человека, и стихи, которые Костя не раз читал на морозных улицах, провожая ее домой. И, вспоминая все это, Таня убеждала себя в том, что сказала Косте неправду, что на самом деле она любит, не может не любить его.

Чем больше она думала о Косте, тем больше он ей сейчас нравился. Он много читал, любил литературу, выискивал разные воспоминания о писателях, его интересно было слушать, когда он рассказывал о Бунине и Куприне, о Маяковском и Блоке, с ним интересно было спорить, как спорили они однажды напролет весь вечер о нашумевшем романе Дудинцева «Не хлебом единым», хотя и не пришли к согласию, потому что ей роман нравился, а Костя считал героев нетипичными, а сюжет надуманным. Позже, когда она прочла в газете разгромную рецензию на этот роман и, к великому удивлению, обнаружила схожесть доводов Кости с доводами критика (критиков они уважала и верила им), она мысленно обругала себя тупицей и невеждой, а Костю окончательно признала умницей и молодцом.

С уходом же Кости от нее ушел кусочек какой-то духовной жизни, что-то необходимое для нее. Близких друзей у нее не было, все, кого она более или менее хорошо знала, были людьми женатыми, к ним не завалишься просто так посидеть, поговорить — после работы у каждой семьи куча забот, дети, покупки, стирка. Со своими соседями по этажу, то есть с теми, кто жил в тридцати девяти комнатах длиннющего коридора, она почти не общалась, на общую кухню с ее двадцатью конфорками на огромной плите, пожирающей в сутки треть тонны угля, старалась не ходить — там всегда колготились женщины, возле них терлись детишки, конфорки всегда были заняты, и к ним загодя занимали очередь. Таня обходилась электрической печкой, стоявшей в комнате на широком подоконнике.

Единственный человек, навещавший ее дома, был сосед, живший за стеной, Коля Кучеров, парень симпатичный, добродушный и не шибко грамотный. Он являлся то за вилкой, то за солью, то за хлебом, то за стаканами и иногда присаживался посидеть. И, присев, говорил примерно так: «Вот какая хреновина получается. Вышел в первый карьер камень ворочать, и поршня полетели. Напарник, зануда, вчера машину из ремонта получил, куда зенками зыркал — хрен его маму знает. Я с ним, зануда, потолкую». Или так: «Такая, значит, петрушка вышла. Премию нам отвалили, замазать с корешами полагается, а тут, зануда, хлебный закрыли. Спиртяги взяли — загрызть нечем. Завтра я вам две буханки припру». При этом он заворачивал такие словечки, от которых Таня бледнела, краснела, холодела и старалась поскорей исполнить просьбу соседа. Коля душевно благодарил за соль, за спички, за хлеб и удалялся.

Все вечера она просиживала дома и читала, читала до головной боли все, что попадалось под руку: книжка — так книжка, журнал — так журнал, газеты недельной давности — так газеты (почта поступала с опозданием на неделю, а в пургу или в распутицу, случалось, и на месяц).

«Нет, так нельзя, — решительно подумала Таня. — Замуровалась в своих стенах, жарюсь у «козла», обогащаюсь словесами Коли Кучерова. С ума сойти!»

Если бы в эту минуту самолет вдруг повернул обратным курсом, Таня обрадовалась бы этому. Но машина по-прежнему шла строго на север, внизу тяжелыми изгибами лежали сопки, и солнце слепяще било в окна самолета.

«В самом деле, зачем я лечу? — спросила себя Таня. — Ведь он не явится. Калерия Марковна права: он не явится, а я лечу».

И сейчас она впервые подумала, что сделала глупость: поддалась внезапному порыву и полетела в Светлое. Но теперь, когда она окончательно убедила себя, что любит Костю, настроение ее изменилось. Она не рылась больше в памяти, выискивая в своем жизненном багаже эпизоды, способные настроить на грустный лад, и не думала уже о том, что все у нее складывается неладно и нелепо.

Наоборот, все идет хорошо, даже лучше, чем могло быть. Она, по сути еще девчонка, судья крупного района. И вот по долгу службы она летит в командировку. Правда, человеку «несеверному» такая поездка может показаться странной. А на самом деле странности нет и на йоту. Есть недостача, есть виновник, некто Копылов, и его надо судить. Но до поселка Белый Мыс, где он живет, семьсот километров от райцентра. Самолеты туда не ходят, единственный выход — добираться зимой на нартах. Но зима — это пурги и пурги, поедешь и застрянешь месяца на три. Бросить на такой срок дела в суде она не может. И она летит в Светлое. От Светлого до Белого Мыса — двести километров. Копылов обязан явиться в Светлое и предстать перед судом.

Год назад она ждала его в Светлом две недели, но он так и не приехал. Теперь она снова летит в Светлое, послав ему радиограммой повестку. Калерия Марковна уверена, что он не явится и на сей раз.

«Что ж, вполне логично, — думает Таня. — Он не торопится получить срок».

И ей самой становится смешно от того положения, в котором находится судья и подсудимый.

«Ничего, — весело размышляет она. — Недельку подожду в Светлом, если сельсовет мне не поможет, поеду в Белый Мыс сама. Надо же наконец закрыть это дело».

Но вскоре она забывает о Копылове. Мысли ее снова возвращаются к Косте.

«Прилечу и сразу дам ему радиограмму», — решает она.

Самолет падает на крыло. По сторонам кружится, качается земля. Уши плотно закладывает. Машина идет на посадку.

3

В небольшом домике, где помещалась почта, было чисто и тепло. Недавно вымытые полы просыхали, жарко дышала высокая железная печка у порога. Таня ожидала увидеть здесь знакомую работницу, которую знала по прошлому приезду в Светлое, но за перегородкой сидела незнакомая женщина и читала «Огонек», поскольку не было посетителей. Таня поздоровалась, попросила бланк радиограммы и, отойдя к столику, написала на нем следующее:

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 80
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать 200 километров до суда... Четыре повести - Лидия Вакуловская торрент бесплатно.
Комментарии