Марсельская сказка - Елена Букреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но лестница ещё никогда не была так близко. Я почти выбралась из подвала, почти шагнула на сырые ступени, когда прямо над моим ухом раздался щелчок.
— Сдвинешься с места, и твои роскошные мозги украсят стену напротив.
Вся жизнь стремглав пронеслась перед глазами. Я слышала этот щелчок лишь однажды, и когда холодное дуло коснулось моего виска, всё внутри заледенело от первородного страха. Я часто думала о том, что почувствовал мой отец, когда смерть нагрянула к нему в гости, и успел ли почувствовать что-то вообще. Сейчас мне представился замечательный шанс побывать в его шкуре, но едва я успела сосредоточиться на ощущениях, как что-то с силой ударило меня по виску. Мир замерцал яркими белыми вспышками, а после неожиданно погас. Наверное, я рухнула в чьи-то руки.
Наверное, это была не смерть.
***
Меня лишь однажды жалила пчела. Это было в глубоком детстве: я бежала по саду, прячась от Шарлотт, когда случайно угодила в полыхающий алым заревом розовый куст. Руки и ноги мои оказались нещадно изодраны шипами, но я не почувствовала боли, ведь всё рассеянное детское внимание вдруг приковалось к пышному бутону, возвышающемуся среди всех прочих в потревоженных мною зарослях. Боже, как он был красив! Мисс Синклер настрого запрещала мне прикасаться к розам, и, видит бог, в моих действиях не было злого умысла — я хотела лишь ощутить кончиками пальцев священный бархат, таинственную нежность лепестков… Но все произошло так быстро, что я не заметила, как, распростертая, лежу на земле, а надо мной суетятся мисс Синклер и мама. Это было ожидаемо: недовольная излишним вниманием, пчела вылетела из бутона и ужалила меня прямо в мой любопытный нос. Боль — острая и жалящая — ослепила меня огненной вспышкой, а после исчезла, будто её никогда и не было. Я провалилась в темноту.
Это мимолётное ощущение вновь посетило меня сегодня. На секунду мне почудилось, будто я снова угодила в наш выгоревший сад, мне едва исполнилось четыре года, и пышный розовый бутон — всё, о чем только можно мечтать. Но вместо жала мне в нос вцепилась мокрая тряпка, запах которой был резким и удушающим — он долго не отпускал меня, заставляя шатко балансировать между двумя мирами. В какой-то момент, когда дышать стало совсем нечем, и это вырвало меня, наконец, из вынужденной дремоты, жало исчезло. Я услышала собственное дыхание, а мир замерцал неясными вспышками — снова выводить себя из небытия в этот раз оказалось сложнее. Боль трудно было игнорировать, как и ломоту во всех, казалось бы, одеревеневших мышцах, но когда последние тенёты сна оставили меня, я медленно открыла глаза и тут же столкнулась с преградой — густой темнотой, обволакивающей пространство вокруг. Паника сдавила горло, боль привычно запульсировала в висках, а ледяная волна страха омыла внутренние органы. Поморгав несколько раз и почувствовав давление на веки, я с ужасом поняла, что на глазах моих сейчас находится повязка. Но зачем? Что эти психи задумали? В панике я задёргала руками и ногами, наивно пытаясь вырваться, и лишь спустя несколько бесполезных телодвижений поняла, что снова привязана к чёртову стулу. Первый порыв закричать прервался неожиданным эхом шагов сразу нескольких человек. Я замерла. Будет лучше в этот раз прислушаться к их разговорам, а не разбрасываться лживыми угрозами. Это будет разумно, учитывая, что у одного из них есть пистолет. Я уверена, что то, что щёлкнуло у меня прямо над ухом, было спущенным курком, следовательно, по голове меня огрели прикладом.
Проглотив страх, как ком в горле, я безжизненно замерла на стуле и лишь слегка опустила подбородок. Оставалось лишь надеяться, что никто не услышит моего бешено грохочущего сердца.
— Я-я не совсем понимаю, что от меня требуется… Концентрация в растворе и без того достаточно велика! Вы точно всё расслышали правильно?
Этот высокий, слегка дрожащий мужской голос я не узнала. Как не смогла определить и возраст человека, которому он принадлежал. Они подошли ближе, и я не шелохнулась, пытаясь выровнять дыхание. Ах, как хотелось плюнуть в наглую французскую морду каждого! Но о какой концентрации они говорят?
Прямо над моей головой прогремел второй голос:
— Ты хочешь сказать, что я тупой? Или глухой? Все я правильно расслышал! Или это ты ей что-то не то подсунул? Почему она до сих пор не орёт и не брыкается? — я узнала голос Левши, будь он трижды проклят. — Может, тебе еще разок хорошенько вмазать, а?
Мои плечи дёрнулись, и я могла лишь молиться о том, чтобы эти двое не заметили этого. Пусть думают, что я по-прежнему сплю. Так будет спокойнее. Безопаснее.
— Нет же, нет! Но, в самом деле, раствор и без того достаточно токсичен. Чтобы вызвать у девушки дереализацию, нужно уменьшить концентрацию как минимум втрое. Но, возможно, она все ещё не пришла в себя по ряду других причин… след от удара на виске — ваших рук дело? — уточнил первый голос.
Всё внутри меня похолодело от страха. Кем был этот человек? Что за эксперименты, черт возьми, они вздумали надо мной ставить? Я едва сдерживала себя, чтобы не начать проклинать их вслух в эту же секунду. Сердце ни на секунду не замедляло свой темп.
— Тебе-то что? У тебя другая работа! Осёл! — после громкого недовольного рыка послышался звук, похожий на удар чьего-то затылка о стену, а следом глухой сдавленный крик. — Ты хоть понимаешь, кому подчиняешься, идиот? Или тебе напомнить?
— Что здесь происходит? — вдруг из ниоткуда возник ещё один знакомый голос, и я съёжилась, вспоминая последние слова, озвученные им.
«Вонжонс».
И вена на шее запульсировала предчувствием беды.
— Босс, этот таракан винит меня в том, что я…
— Мне плевать. Вы сделали всё, о чем я просил?
— Да, но… — пропищал незнакомец. — Но, послушайте, концентрация слишком…
— Можете проваливать. Оба, — снова глухой удар, а следом прерывистые шаги, будто кто-то не просто уходил, а убегал. Моё дыхание не
