Тусовщица - Анна Дэвид

ним, и он выкладывает ответы на все основные вопросы: нет, он не ходит на массаж лица, тренируется не из тщеславия, а потому, что ему это нравится. Покончив с этой частью беседы, я спрашиваю, кого из друзей детства он мог бы порекомендовать, чтобы охарактеризовать его со стороны, другими словами, кто мог бы выступить в качестве третьих лиц.

Чаще всего это люди, достаточно хорошо знакомые с объектом, и хотя, как правило, «Эбсолютли фэбьюлос» предпочитают получать подобные комментарии от других знаменитостей, порой нам все же разрешают для особых выпусков печатать мнение «простых смертных». Поэтому Кен, подтвердив, что его рост составляет 5 футов 11 дюймов, а вес — 200 фунтов ровно, дает мне имя и телефон своего лучшего школьного друга из Каламазу[26].

Школьный друг, которого зовут Чак, — судя по разговору, настоящая деревенщина — искренне гордится успехами Кена. И потешается над тем, что, пока Кен не стал известным актером, он был таким же мужланом, «который ничем не отличался от нас».

Я все это записываю, пишу статью с бешеной скоростью и вдруг замечаю, что данные о росте и весе Кена, которые он предоставил мне, отличаются от данных отдела статистики, с которыми мы все время сверяемся. Должно быть, он решил, что 5 футов И дюймов при 200 фунтах[27] не будет соответствовать названию «Самые красивые люди». Учитывая, что он мог солгать и отделу статистики, а это может означать, что на самом деле он еще ниже и толще, но нам приходится с этим мириться.

И в тот момент, когда я заканчиваю последние штрихи, мне приходит письмо от Стефани в форме официального уведомления Эда Макмэна:

«Дорогая Амелия, — читаю я с бьющимся сердцем. — Мне очень жаль говорить об этом, но нашей дружбе пришел конец, мы больше не можем оставаться подругами. Думаю, ты сама в состоянии догадаться, почему. Наилучших пожеланий во всех твоих устремлениях и начинаниях. Стефани».

Слезы начинают капать у меня из глаза прежде, чем я успеваю их остановить, и первое мое побуждение — схватить компьютер и грохнуть его об пол. Мы больше не можем оставаться подругами? Какого хрена она о себе возомнила, что отправляет мне по электронке письмо с отклонением ее треклятой дружбы, будто отказывает мне в рабочем месте после собеседования? Можно подумать, Гас — ее муж.

Но уже через несколько минут я ощущаю странное спокойствие. Если уж быть совсем честной, то в последнее время меня тошнило от Стефани: она вела себя гораздо резче, перестала меня утешать, и я уже начинала задумываться по поводу того, что у нас не так уж и много общего. У других людей есть друзья детства или товарищи по школе, мне же никогда не удавалось сохранять подобные отношения. Старые друзья — это вовсе не так интересно и круто, как новые, а Стефани — с которой я познакомилась полтора года назад, когда только начала работать в «Эбсолютли фэбьюлос» — казалась одно время очень интересной. «Но я не позволю ей заставить меня всю свою жизнь мучиться чувством вины», — думаю я и решаю не вступать в эту холодную войну и даже не отвечать на ее письмо. Если же встречусь в ней в лифте, решаю я, то буду держаться радушно, но отчужденно.

В рекордное время я дописываю статью про Кена Стинсона, и уже через несколько минут нью-йоркский редактор пишет мне письмо, в котором выражает свое восхищение проделанной мною работой — событие беспрецедентное. А еще через несколько минут ко мне подходит Брайан, говорит, что нью-йоркский редактор только что расхвалила ему мою работу, и вручает мне бумажку. Мельком взглянув на нее, я вижу, что это — назначение на интервью с Кеном — английским певцом, исполняющим музыку неопределенного жанра, которая пользуется необъяснимой популярностью среди взрослого населения. А кроме того, он любит встречаться с актрисами.

— Это мне? — удивленно спрашиваю я. В мире «Эбсолютли фэбьюлос» о таком можно только мечтать, такие задания, как правило, дают более опытным репортерам, которые разбираются в музыке.

— Ага, я решил, что ты ему понравишься, — с улыбкой отвечает Брайан. Я убеждаю себя, что фортуна вновь повернулась ко мне лицом, и с этого момента моя жизнь станет лучше. Такие имена, как Рик, Гас, Адам и Стефани, еще торчат где-то в моем подсознании, грозя перспективой самоедства, но если у меня будет много дел, то я точно знаю, что хоть какое-то время смогу о них не вспоминать.

Глава 9

Прочитав про Кейна все, что смогла найти о нем в интернете, я отправляюсь на встречу с его менеджером — суровой темноволосой женщиной с внушающей серьезность короткой стрижкой — в вестибюле отеля «Эрмитаж». Она молча сопровождает меня на седьмой этаж, проводит в прихожую и открывает дверь в комнату, где меня ждет Кейн.

Кейн, которого ни по каким стандартам нельзя счесть привлекательным, тем не менее излучает мощный звездный заряд, хотя, возможно, это не более чем сияние бриллиантов у него в ушах и на шее. Он стоит посреди гостиничной спальни в белом полотняном костюме и с широкой улыбкой на лице.

— Проходите, проходите, — говорит он, приглашая меня в спальню, и закрывает за нами дверь. Менеджеру он кричит: — Джанет, если вы нам понадобитесь, мы вас позовем.

Я чувствую огромное облегчение от того, что избавлена от присутствия мрачного бездушного менеджера, потому что эти представители повсеместно настаивают на своем присутствии во время проведения интервью, что действует на нервы не меньше, чем присутствие родителей на твоем первом свидании.

Кейн устраивает свое громадное туловище на королевской кровати, при этом грязь с его белых башмаков спадает на покрывало, и хлопает ладонью по одеялу.

— Идемте ко мне в кровать, дорогая, — говорит он, и благодаря его красивому английскому акценту это приглашение звучит скорее не как сексуальное домогательство, а как вполне здравое предложение.

И, сказать по правде, я бы с радостью приняла и то, и другое. Один из секретов моей работы с интервьюируемыми — это кокетливый антураж, другой же важнейший ее аспект — раскрытие очень личных вещей, что подсознательно подвигает их на то же самое. И потом, мое самолюбие не слишком сильно страдает, если какая-нибудь знаменитость, у которой «Эбсолютли фэбьюлос» собирается брать интервью, начинает со мной флиртовать.

Поэтому я с готовностью забираюсь на кровать, переживая лишь из-за того, что может войти менеджер и