Путь ученого - Осип Осипов

После защиты диссертации и присуждения Николаю Егоровичу премии он был приглашен занять место приват-доцента Московского университета.

Исполнилась давнишняя мечта Николая Егоровича: он начал читать студентам новый предмет — гидродинамику.

Жуковский был превосходный, неутомимый преподаватель.

Он отлично знал свой предмет и излагал его ясно и наглядно. Не раз он утверждал, что «математическая истина только тогда должна считаться вполне обработанной, когда она может быть объяснена всякому из публики, желающему ее усвоить».

Читая лекции и выступая с научными сообщениями, Жуковский всегда стремился осуществить это свое пожелание; может быть, потому его выступления и привлекали такую массу молодежи наравне с серьезными учеными. Николай Егорович всегда имел исключительное влияние на своих учеников, пользовался их любовью и уважением.

Напряженность научного творчества, глубина знаний, ясность мысли, геометрическая наглядность изложения делали лекции Жуковского особенно интересными. Он увлекал студентов своей любовью к науке.

— В математике есть своя красота, как в живописи и поэзии, — говорил он, и студенты проникались сознанием, что это действительно так.

Почти всех своих учеников он знал по имени, хотя по рассеянности часто путал не только их имена, но и фамилии.

Особенно талантливых студентов Николай Егорович приглашал к себе на квартиру и там отдельно занимался с ними. Если кто-нибудь из его учеников начинал самостоятельную работу, Николай Егорович всегда принимал в этом живейшее участие — давал советы, помогал напечатать статью, выступить с публичным докладом. К нему постепенно стали обращаться многие изобретатели и начинающие молодые ученые.

Он был не только учителем, но и другом, отцом своих учеников. В будни и в праздники, утром и вечером двери его дома были открыты для всех, кто нуждался в его совете и помощи.

Всем была известна его необыкновенная скромность и деликатность. Если задача, которую пытался разрешить студент, была очень сложна и, может быть, недоступна даже для самого профессора, Жуковский никогда не утверждал, что она неразрешима.

— Я долго пытался разрешить подобную задачу, у меня не вышло. Попробуйте, может быть, вам удастся, — обычно говорил он в таких случаях.

Даже если к нему обращались с явно фантастическим проектом, и тогда, не желая обидеть молодого изобретателя, он только советовал: «Попробуйте, но боюсь, что из этого ничего не выйдет».

Как многие ученые, Николай Егорович был крайне рассеян. Этим часто пользовались ленивые студенты и даже выработали свою систему на экзаменах: когда Жуковский задавал задачу, неподготовившийся студент просил разъяснения, будто ему что-то в условиях задачи неясно. И действительно, Николай Егорович иногда так увлекался, что сам начинал решать задачу за студента, а потом ставил ему удовлетворительный балл.

Случалось иногда, что, провалившись на экзамене, незадачливый студент в тот же день являлся вторично, рассчитывая, что Жуковский его не узнает.

Но такие хитрости далеко не всегда удавались.

Раз как-то Николай Егорович сидел на экзамене, опустив голову и покусывая бородку. Студенты видят, что он задумался. Один из них решился подойти в третий раз — он уже два раза тащил билет и оба раза проваливался. Подошел, начал отвечать. Николай Егорович как будто и не слушал, но вдруг обратился к ректору и сказал:

— Что за странность! Третий студент отвечает одинаково плохо, и у всех трех заплатка на правом сапоге!

Так и пришлось этому студенту уйти и хорошенько подготовиться, прежде чем снова явиться на экзамен.

Иногда студенты пытались сдавать за своих товарищей.

Подошел раз студент в больших синих очках и начал писать на доске. А Николай Егорович говорит:

— Позвольте! Вы у меня третий раз под разными фамилиями экзаменуетесь. Я вас приметил по вашей манере писать знак логарифма.

Студент начал протестовать.

— Нет, нет, вы меня не обманывайте! Я вас заметил — видите крестик мелом на вашем рукаве? Вы не пользу, а вред делаете своим товарищам: они не будут знать математику.

Впрочем, такие проделки устраивали только на первом курсе, когда студенты еще не втянулись в занятия, а Николай Егорович недостаточно знал всех в лицо.

В 1889 году летом Николай Егорович собрался в Париж на Всемирную выставку, устроенную в честь столетней годовщины французской буржуазной революции.

Ехал он с большой компанией своих товарищей — инженеров и профессоров. В Париже Николай Егорович, по старой памяти, остановился в том же самом отеле в Латинском квартале, где жил двенадцать лет назад. На следующий день после приезда он отправился вместе со своими московскими друзьями осматривать выставку. О ней рассказывали чудеса.

Выставка раскинулась на огромном Марсовом поле.

Французские капиталисты не пожалели денег на роскошное оборудование, надеясь на большую прибыль. И действительно, со всего мира съехались посетители.

Выставка интересовала главным образом ученых, инженеров, изобретателей, но было среди посетителей и немало праздных, скучающих богачей.

Один русский корнет произвел большую сенсацию: он приехал в Париж из Киева верхом. Две обыкновенные армейские лошади Диана и Влага сменяли друг друга. Когда уставала Диана, ее сменяла Влага, а Диана бежала на свободе, и наоборот. Таким образом корнет проехал 2633 километра в тридцать дней, просидев в седле 340 часов. Пятнадцать дней он ехал по России, остальные пятнадцать — по Западной Европе. Пробег был признан рекордным.

На территории выставки били фонтаны, вокруг них пестрели цветники. Ночью все было залито электрическим светом.

В центре Марсова поля высилась знаменитая Эйфелева башня. У подножия ее были построены жилища всех времен и народов.

Николая Егоровича и московских инженеров очень заинтересовала эта новинка инженерного искусства — башня, построенная из стальных ферм. Она действительно была грандиозной и вместе с тем казалась легкой благодаря прозрачности конструкции.

Недалеко от башни стоял огромный глобус, высотой с четырехэтажный дом. Глобус медленно вращался вокруг оси и своей величиной производил ошеломляющее впечатление. Глядя на него, Николай Егорович невольно вспомнил свои работы об устойчивости и прочности движения. «Легко сказать — представить себе такую махину, как наша Земля, в движении!» — пробормотал он про себя.

Дальше компания москвичей отправилась в Машинный павильон — огромное здание под сводчатой стеклянной крышей. Там были выставлены всевозможные машины новейших образцов. Вдоль длинного зала на высоте первого этажа были проложены рельсы, по которым двигалась платформа, перевозившая публику с одного конца павильона в другой. Платформу приводил в движение электродвигатель. Это тоже была новинка.