Дорога шамана - Робин Хобб

— Отец учил меня, — ответил я на таком же неуверенном джиндобе.

Девара презрительно фыркнул и снова обратился ко мне на моем родном языке:

— Твой отец показать тебе сидеть в седле. Я научу тебя скакать на талди. Садись.

Девара показал на трех лошадок, и они, словно поняли, что речь идет о них, подняли головы и посмотрели на нас. Все три прижали уши, демонстрируя неудовольствие.

— На какого талди? — спросил я на джиндобе.

— Сам выбирай, сын-солдат. Думаю, еще я учить тебя разговаривать.

Последнее он сказал на языке торговцев, и мне стало интересно, оценил ли кидона мою попытку общаться на джиндобе, однако его лицо не выражало никаких чувств.

Я выбрал кобылу, решив, что она будет наиболее спокойной из всех троих. Она не подпускала меня к себе, но я сумел схватить ее за уздечку и заставил стоять на месте. Оказавшись рядом с талди, я понял, что это не совсем лошади, только похожи на них. Кобыла не ржала, а протестующе пищала, издавая звук, совсем нехарактерный для лошадей. Пока я на нее забирался, она умудрилась два раза меня укусить, за руку и ногу. Тупые зубы не поранили кожу, но я не сомневался, что получил пару солидных синяков. Кобыла фыркнула, резко дернулась и, едва я собрался потрепать ее по шее, развернулась. Затем она слегка наклонила голову, явно намереваясь снова меня укусить, но я отдернул ногу, и она до меня не дотянулась. Тогда она снова завертелась, стремясь избавиться от неугодного седока. Я молча сжал ее бока ногами. Талди предприняла еще две попытки меня сбросить, но я удержался у нее на спине, стараясь не обращать внимания на ее дурные манеры, поскольку не знал, как Девара отнесется к тому, что я попытаюсь воспитывать его животное.

— Кикша! — крикнул Девара, и она мгновенно успокоилась. Но я не стал расслабляться. У кобылы был большой круглый живот и гладкая шкура, а вся ее упряжь состояла из одного недоуздка. Мне неоднократно приходилось скакать на лошади без седла, но именно на лошади, а не на существе, подобном этому.

Девара неохотно кивнул.

— Ее зовут Кикша, — сказал он. — Перед тем как сесть, произнеси имя, она знать, что должна слушаться. Если имя не назвать, она думать, что у тебя нет права. Все мои лошади такие. Сюда. — Он повернулся к одному из талди. — Дедем. Стоять.

Животное, к которому он обратился, дернуло ушами и подошло к хозяину. Девара легко взобрался на спину странного скакуна с большим животом.

— За мной, — приказал он и шлепнул Дедема по крупу.

Лошак тут же помчался вперед. Я несколько секунд удивленно смотрел им вслед, а затем повторил движение Девара — шлепнул Кикшу, и она сорвалась с места.

Сначала я изо всех цеплялся за гриву Кикши, потому как болтался у нее на спине, точно тряпичная кукла, привязанная к собачьему хвосту. Всякий раз, когда она касалась копытом земли, меня швыряло из стороны в сторону, и дважды я уже было решил, что сейчас свалюсь в пыль, но, как выяснилось, кобыла знала свое дело гораздо лучше меня, и в какой-то момент мне показалось, будто она сама меня удерживает. Когда эта мысль посетила меня вторично, я решил довериться Кикше, устроился поудобнее, и вскоре мы двигались точно единое целое. Она и до этого скакала более чем резво, но теперь у меня возникло ощущение, что мы стали мчаться в два раза быстрее.

Девара маячил далеко впереди, направляясь прочь от реки к пустошам, которые граничили с землями моего отца. Ландшафт изменялся, став более суровым — нас окружали каменистые холмы, крутые скалы и глубокие овраги, которые во время бурь заполняла вода. Ветер и дождь сотворили это необычное место. Тут и там из расселин в камнях, покрытых темно-пурпурными лишайниками, торчали тощие кусты с серо-зелеными листьями. Копыта Дедема выбивали фонтанчики пыли из сухой земли, которая, словно шлейф, стелилась за ними, забивая мне нос и рот. Девара мчался по тем местам, куда я ни за что не рискнул бы сунуться на Гордеце. Я следовал за ним, не сомневаясь, что он вскоре прекратит эту бешеную скачку и даст своему талди передохнуть, но он даже и не думал останавливаться.

Моя маленькая кобылка заметно приблизилась к Девара с Дедемом. Когда мы оказались на еще более пересеченной местности и начали подниматься на плато, мне стало гораздо труднее держать их в поле зрения. Низины и холмы походили на скомканное одеяло, и мне вдруг пришло в голову, что Девара специально старается сделать так, чтобы я отстал и потерялся, и, сжав зубы, я твердо решил не допустить такого позорного финала. Я прекрасно понимал, что одно неверное движение — и мы с моей кобылкой свернем себе шеи, но не пытался замедлить ее бег, а она, несмотря на очевидную усталость, продолжала мчаться за скакуном Девара.

Мы постепенно поднимались все выше и выше и вскоре оказались на плато. Вдали виднелись красные и белые скалы, а изредка встречавшиеся тощие кривые деревца указывали на места, где когда-то была вода. Мы миновали старую разрушенную крепость, похожую на полусгнившие зубы черепа или истрепанные временем башенки ветряного замка. Мой отец называл такие руины «шаманами» и как-то рассказал мне, что некоторые жители равнин считают, будто это дороги в подземный мир.

Девара продолжал мчаться вперед. Я уже изнемогал от жажды и был покрыт пылью с головы до ног, когда, взобравшись на небольшой холм, увидел, что он наконец остановился и ждет меня, стоя рядом со своим талди. Я подъехал к нему и с наслаждением соскользнул на землю с потной спины Кикши. Кобылка отошла от меня на три шага и опустилась на колени. Я пришел в ужас, решив, что загнал талди, но она перевернулась на спину и принялась с удовольствием кататься в сухой жесткой траве, растущей в низине. Я же с тоской подумал о мехе с водой, притороченном к седлу Гордеца. Однако я понимал, что мои сожаления напрасны.

Если Девара и удивился, что мне удалось его догнать, виду он не подал. Он вообще не сказал ни слова, пока я осторожно не поинтересовался:

— И что мы будем делать?

— Мы здесь, — был его ответ.

Оглядевшись по сторонам, я не увидел ничего такого, что отличало бы эту низину от десятка ей подобных, по которым мы промчались сегодня на бешеной скорости.

— Мне нужно позаботиться о лошадях? — спросил я.

Я знал, что, если бы скакал на Гордеце, отец первым делом потребовал бы, чтобы я им занялся. «Кавалерист без своей лошади превращается в неопытного пехотинца», — часто повторял он мне. Однако Девара лишь облизнул губы и сплюнул на землю. Я понял, что он нанес мне оскорбление, но промолчал.

— Талди были талди задолго до того, как на них стали ездить люди, — бросил он с презрением в голосе. — Пусть сами о себе позаботятся.

По выражению его лица я понял, что продемонстрировал слабость, показав, что меня беспокоит благополучие лошадей.