Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

Еврейские газеты из номера в номер печатали списки пожертвований‚ добавляя названия городов и местечек после очередного буйства: "в пользу пострадавших от погрома в городе Могилеве"‚ "в пользу пострадавших от погрома в городе Симферополе"‚ "в пользу пострадавших Быхова... Мстиславля... Феодосии... Житомира... Мелитополя... Черкасс... Брест-Литовска... Керчи... в пользу семьи Н. Блинова..." В "Восходе" написали: "Не одни евреи – всё население России переживает дни страха и тревог. Категории погромов умножились, появились погромы армянские‚ избиения русской интеллигенции‚ учащейся молодежи и пр.‚ и пр. Какой-то вихрь насилий пронесся над страной".

Как бы в подтверждение этого‚ список пожертвований в еврейской газете пополнился еще одной рубрикой: "В пользу армян‚ пострадавших от беспорядков в Баку..."

4

Страна переживала неспокойное‚ "смутное" время. Все были возмущены неудачами на фронте‚ в вину правительству ставили падение Порт-Артура‚ разгром русского флота в Цусимском проливе‚ сокрушительное поражение под Мукденом. Год был неурожайный‚ по губерниям России прошли крестьянские волнения. Крестьяне жгли и разоряли помещичьи имения; войска жестоко подавляли беспорядки‚ а местные власти докладывали в Петербург в секретных отчетах: "Тяжелое положение крестьян видят солдаты‚ что производит на них дурное впечатление".

К лету 1905 года положение еще более обострилось. На улицах Лодзи войска стреляли в демонстрацию польских и еврейских рабочих‚ на похороны убитых вышли десятки тысяч жителей города. Четыре дня шли в Лодзи сражения на баррикадах: погибло 150 человек, многие были ранены. На Черноморском флоте началось восстание матросов броненосца "Потемкин"; были матросские волнения в Либаве‚ в войсковых частях Херсона и Варшавы. В июле 1905 года некий анархист бросил в Белостоке бомбу в военный патруль‚ в городе разразился жестокий погром. Солдаты стреляли на улицах по евреям‚ и в газете написали: "Весь день‚ до глубокой ночи‚ гремели выстрелы... Лужи крови‚ стоны раненых... В еврейской больнице – 32 трупа и 26 раненых..."

В сентябре 1905 года войска стреляли в забастовщиков на улицах Москвы; в октябре бастовали рабочие‚ телеграфисты и машинисты на железных дорогах; по всей стране не выходили газеты; повсюду громили оружейные магазины и забирали ружья с патронами; вооруженные столкновения случались почти ежедневно – со многими жертвами среди демонстрантов‚ солдат и полицейских. "Нужно только навалиться всей силой на колеблющееся самодержавие‚ – писали в левой газете‚ – и оно рухнет…" А священник Г. Гапон призывал из-за границы: "На войну идти отказывайтесь!.. По указанию боевого комитета восставайте!.. Водопроводы‚ газопроводы‚ телефоны‚ телеграф‚ освещение‚ конки‚ трамваи‚ железные дороги уничтожайте!.."

Такая напряженная обстановка могла парализовать страну‚ и 17 октября 1905 года Николай II подписал манифест. В стремлении "к скорейшему прекращению столь опасной для Государства смуты" царь обещал "даровать населению незыблемые основы гражданской свободы": неприкосновенность личности‚ свободу совести‚ слова‚ собраний и союзов. Обещаны были выборы в Государственную Думу – уже не в совещательный‚ а в законодательный орган‚ без одобрения которого "никакой закон не мог восприять силу".

Веками российским императорам принадлежала в стране вся полнота законодательной и исполнительной власти‚ основной закон гласил: "Император есть монарх самодержавный и неограниченный". Манифест 17 октября означал отказ от единоличной власти‚ превращение Российской империи в конституционное государство‚ и Николай II назвал этот шаг "страшным решением"‚ которое он, "тем не менее, принял сознательно". "После такого дня голова сделалась тяжелой и мысли стали путаться‚ – записал он в дневнике. – Господи‚ помоги нам‚ спаси и усмири Россию". С. Дубнов вспоминал тот день в Вильно: "Был ясный полдень, совсем не осенний, когда я вышел на улицу… Встречались знакомые с радостными лицами и приветствиями". Но Дубнов не разделял общих восторгов и записал в дневнике: "Быть свободным – трудное искусство для воспитанных в школе рабства", и опасения не обманули его.

Долгожданный манифест встречали с ликованием‚ служили благодарственные молебны‚ на улицы городов выходили демонстранты с красными флагами. На многолюдных митингах ораторы благодарили царя за "дарование свободы"‚ рабочие братались с солдатами‚ оптимисты предсказывали наступление всеобщего единения в стране‚ измученной забастовками‚ террором и кровопролитиями. Тон в манифестациях задавали революционеры: они праздновали первую победу над царской властью‚ требовали окончательного свержения самодержавия‚ освобождения политических заключенных, рвали портреты Николая II. В ответ на это местные власти организовывали патриотические шествия с иконами‚ портретами царя‚ национальными флагами и пением гимна. Огромные толпы шли по улицам в сопровождении солдат и полицейских; к ним присоединялись уголовники‚ босяки‚ чернорабочие‚ подростки – все те‚ кого именовали тогда "черной сотней".

Столкновения были неминуемы‚ и по империи прокатилась волна насилия‚ которая оставила за собой тысячи убитых и тяжелораненых. В день опубликования манифеста солдаты стреляли в мирную манифестацию в Петербурге; в Саратове‚ Казани‚ Полтаве‚ Ярославле‚ практически повсюду "черные сотни" жестоко избивали гимназистов‚ студентов‚ интеллигентов. В Минске войска стреляли без предупреждения в многотысячную толпу‚ "место‚ где народ встретил манифест о даровании свободы‚ было покрыто грудами тел и лужами крови": погибло 50 человек‚ ранено – более ста. В Юзовке черносотенцы кидали в доменные печи участников демонстрации в честь "дарования свободы"; в Томске толпа подожгла здание городского театра‚ где собрались демонстранты с красными флагами; в Нежине крестьяне из окрестных деревень пригнали студентов и евреев к городскому собору‚ поставили на колени и под угрозой смерти заставили принести присягу – "не бунтовать‚ царя уважать".

Впоследствии стало известно‚ что в Петербурге‚ в подвале департамента полиции печатали тысячи погромных прокламаций‚ "различных по изложению и однородных по содержанию" – против "революционеров‚ поляков‚ армян и жидов". Командовал тайной типографией жандармский ротмистр М. Комиссаров‚ который говорил: "Погром можно устроить какой угодно: хотите на десять человек‚ хотите и на десять тысяч". Текст каждой прокламации получал одобрение директора департамента полиции; затем ее печатали, пачками отправляли в губернии‚ где прокламации распространяли местные чиновники‚ полицейские и жандармы.

В городе Александровске Екатеринославской губернии полиция наладила печать собственных воззваний "Ко всем истинно русским людям"‚ призывая население вооружаться вилами и косами, подниматься против "революционеров‚ социал-демократов и жидов". Эти воззвания распространяли среди крестьян‚ а потому их текст был прост‚ доходчив, содержал совсем уж невероятные сведения: "На этих днях изверги рода человеческого ранили царя-батюшку нашего‚ который от горя уже успел поседеть". Один из создателей прокламаций сообщал в департамент полиции: "Я убежден‚ что эти воззвания благотворно повлияют на крестьян, удержат их от насилий над помещиками".

Министры были, как правило, против погромов‚ однако в Петербурге нашлись влиятельные лица‚ которые подталкивали толпу на грабежи и убийства. В особой записке‚ составленной по поручению С. Витте‚ было сказано: "Создалось вполне твердое убеждение‚ что все эти погромы... провоцировались и направлялись одной и той же рукой‚ и притом рукой властной... чтобы не дать осуществиться обещаниям манифеста". Товарищ министра внутренних дел генерал Д. Трепов (тот самый‚ что издал приказ по армии: "Холостых залпов не давать и патронов не жалеть") располагал особыми полномочиями‚ миллионами рублей из секретного фонда‚ и многие были уверены‚ что именно он стоял за вдохновителями тех погромов.

"Трепов не был погромщиком по любви к сему искусству... – писал Витте в "Воспоминаниях". – С легким сердцем он относился только к погромам "жидов"; а разве он один так относился к сей кровавой политической забаве? А Плеве разве был против того‚ чтобы в Кишиневе‚ Гомеле и вообще хорошо проучили жидов? А графы Игнатьевы разве не питали те же чувства?.. Когда мне самому приходилось государю указывать на недопустимость подобных действий‚ государь или молчал, или говорил: "но ведь они‚ то есть жиды‚ сами виноваты"…"

5

Это были дни хаоса, дикого остервенения‚ практически повсюду беспорядки выливались в жесточайшие еврейские погромы. "Во главе "бунтовщиков"‚ – отметили в правительственном расследовании‚ – народ всегда видел евреев‚ которые благодаря своей исключительной впечатлительности‚ нервности‚ легкой возбудимости и страстности являлись наиболее видным элементом митингов‚ манифестаций и забастовок‚ хотя на самом деле‚ быть может‚ представляли меньшинство среди других участников сборищ и шествий". Погромы, как правило, начинались одинаково: по улицам проходили демонстрации в поддержку октябрьского манифеста, навстречу им шли колонны с царскими портретами и иконами; столкновения между ними перерастали в драку со стрельбой, а затем толпа кидалась на еврейские дома и магазины.