История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - Говард Морли Сакер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более того, еще в июле 1950 г. Египет усилил блокаду, опубликовав ряд правил, имевших целью помешать провозу грузов в Израиль через третьи страны. Капитаны судов обязывались подписывать в порту отправки декларацию, скрепленную подписью египетского консула, которая заверяла бы, что груз был действительно выгружен и предназначался исключительно для местных нужд. В дальнейшем египетские власти ввели новые, еще более жесткие ограничения. Израиль с возмущением опротестовал эти меры в Совете Безопасности ООН. Так, в августе 1951 г. Аба Эвен заявил, что если в рамках соглашения о перемирии Египет получил право закупать оружие, то Израиль несомненно вправе пользоваться Суэцким каналом и заливом Акаба — поскольку эти две выгоды являются “взаимными и дополняющими одна другую”. Совет Безопасности принял эту аргументацию к сведению и обязал Египет снять запреты на провоз международных грузов. Египет счел целесообразным на несколько месяцев ослабить блокаду. Однако в 1952 г. египетские власти вновь ввели этот запрет. Собственно говоря, запрет был расценен как свершившийся факт в июле 1954 г., когда Великобритания и Египет подписали соглашение об отводе британских сил из зоны Суэца. Израиль выступил с протестом, заявив, что в рамках этого соглашения игнорируется египетский незаконный запрет провоза израильских грузов — на что не последовало практически никакой международной реакции. Вскоре израильское грузовое судно Бат Галим испытало на себе действие египетской блокады: судно было задержано, его груз конфискован. Совет Безопасности оказался не в состоянии принять меры из-за советского вето. С тех пор не находилось перевозчиков, желающих проверять на практике действенность блокадных мер против Израиля.
Египтяне затруднили проход Израиля и по второму из имевшихся у него морских путей в страны Африки и Азии, через Акабский залив и Красное море. Акабский залив, продолжительность береговой линии которого составляет 230 миль, фактически находится во владении четырех стран — Саудовской Аравии, Иордании, Египта и Израиля. Из-за наличия в южной части пролива двух принадлежащих Саудовской Аравии необитаемых островков, Тирана и Санафира, выход в Красное море суживается до трех миль — то есть на ширину Тиранского пролива. В конце 1949 г., с согласия Саудовской Аравии, Египет установил тяжелую артиллерию на этих островах, а также на южной оконечности Синайского полуострова, в Рас-Насрани. Таким образом, египтяне закрыли проход по Тиранскому проливу для всех судов, направляющихся в израильский порт Эйлат. Эти действия противоречили не только соглашению о перемирии, но и существующим международным нормам и прецедентам, определяющим статус заливов и бухт, находящихся во владении более чем одного прибрежного государства.
Вопрос Тиранского пролива имел для Израиля особое значение. Пусть даже грузооборот Эйлатского порта в 1950-х гг. был весьма ограниченным, тем не менее сама по себе идея одностороннего закрытия судоходства ставила под угрозу перспективы развития торговых связей Израиля со странами Востока и Восточной Африки. Обратившись же в Совет Безопасности в 1954 г., Израиль не мог ожидать ничего иного, кроме советского вето. Соответственно, не была принята и резолюция, осуждающая действия Египта. Таким образом, доступ Израиля ко всем потенциальным восточным рынкам оказался заблокированным, поскольку страна была лишена возможности пользоваться Суэцким каналом и Акабским заливом. Не существовало также и вероятности того, что удастся заставить Египет пересмотреть свою политику, используя нормальные дипломатические процедуры. Следует особо подчеркнуть, что такое сочетание методов арабского давления на Израиль — бойкота, блокады, дипломатической изоляции и создания напряженности в приграничных районах — все равно не смогло подорвать способности Израиля к выживанию и даже не замедлило темпов его экономического развития. Однако к середине 1950-х гг., начав принимать и абсорбировать первые волны репатриантов, Израиль осознал, что его потенциал, позволяющий сохранять как физическую, так и экономическую жизнеспособность государства, является предельно, если не критически ограниченным.
Возможно, наиболее явный пример такой ограниченности относится к сфере, которая является жизненно важной для экономического будущего нации — речь идет о водных ресурсах и их освоении. В начале 1950-х гг. Джон Фостер Даллес[379], Государственный секретарь США, утверждал, что существует возможность смягчения арабской враждебности по отношению к Израилю и облегчения непростого положения репатриантов благодаря экономическому проекту, осуществление которого потребует совместных усилий как арабов, так и евреев. План Даллеса предусматривал создание Управления по развитию Иорданской долины — для планомерного распределения и использования водных ресурсов реки Иордан с учетом интересов всех соседствующих прибрежных государств. Собственно говоря, эта идея уже высказывалась израильскими специалистами на протяжении ряда лет и неоднократно была поддержана экспертами БАПОР.
Река Иордан берет начало в Израиле при слиянии речек Снир (исток в Ливане) и Хермон, текущих с предгорий Хермона, и впадает в Мертвое море. Один из крупных притоков Иордана, Ярмук, протекает по территории Иордании, другой приток, Литани, течет по территории Ливана. Если бы удалось рационально использовать все ресурсы водной системы реки Иордан, то можно было бы оросить не менее миллиона с четвертью дунамов засушливых земель в Израиле, Иордании и Сирии, а также производить 170 млн киловатт-часов электроэнергии. И что важнее всего, по мнению Вашингтона, не менее 160 тыс. арабских беженцев смогли бы зарабатывать средства к существованию на этой возвращенной к жизни земле, еще 60–70 тыс. человек получили бы работу в процессе реализации проекта, и еще 140 тыс. были бы заняты в отраслях, обслуживающих нужды сельскохозяйственного населения. Затраты по проекту не превысили бы 100–110 млн долларов, и США были готовы взять на себя их значительную часть.
Осенью 1953 г. Даллес возложил задачу продвижения этого плана на Эрика Джонстона, динамичного и доброжелательного государственного служащего, имеющего богатый опыт ведения переговоров в деловых и политических кругах. Джонстона на удивление тепло приняли в арабских столицах, и особенно в Аммане, — возможно, причиной этому была обеспокоенность будущим палестинских беженцев и их тяжелое положение. Американский посланник искусно использовал эту обеспокоенность, дав понять, что
