Феномен Солженицына - Бенедикт Сарнов

(А. Солженицын. Раскаяние и самоограничение как Категории национальной жизни.)

Эту солженицынскую работу я прочёл в сборнике «Из-под глыб», дошедшем до меня в 1974 году, в том же Тамиздате.

Сборнику этому, составленному ещё в Москве, А. И. придавал исключительное по важности значение. Довольно ясно намекал, что ставит его в ряд с знаменитыми «Вехами» и их продолжением – «Из глубины», в котором – за немногими исключениями – участвовали те же авторы, что и в «Вехах».

Прочитав эту небольшую книжицу, на которую он возлагал столько надежд, я был сильно разочарован. С «Вехами» и «Из глубины» это, как говорится, рядом не лежало. И труба была пониже, и дым, соответственно, сильно пожиже.

В этом, конечно, Александр Исаевич был не виноват: где ему было в Москве 69-го или 73-го года отыскать мыслителей, если не равных Н. Бердяеву, С. Булгакову, С. Л. Франку и П. Б. Струве, так хоть сопоставимых с ними.

Ничего подобного от этих новых «Вех» я, по правде говоря, и не ждал. Но и того уровня мысли (а лучше сказать – скудоумия), с которым мне пришлось в нем столкнуться, не ждал тоже.

Особенно поразила меня там работа Игоря Шафаревича «Социализм». Едва ли не главной движущей силой этого вероучения автор полагал – пафос гибели и безудержного разрушения. Ссылался при этом на Нечаева, Бакунина. Но в качестве одного из самых сильных и убедительных доказательств приводил такое:

В СССР нашему поколению ещё хорошо помнится, как мы в пионерских колоннах шагали и воодушевлённо пели (а до нас – и молодёжь гражданской войны и красногвардейцы):

Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И как один умрём

И больше всего воодушевления, взлёта общего чувства вызывало вот это КАК ОДИН УМРЁМ! (Из-под глыб. Сборник статей. YMKA-PRESS, Paris, 1974. Стр. 68)

Вот так доказательство! – подумал я.

Что ж, не знает он, что ли, что ту же самую песню пели и белогвардейцы! Слова были, правда, чуть-чуть другие:

Смело мы в бой пойдем

За Русь святую

И как один прольём

Кровь молодую!

Слова чуть-чуть другие, но идея-то – та же. Тоже – КАК ОДИН. И воодушевление, надо полагать, было такое же.

А главное – обе песни родились из одного источника: популярного перед войной романса: «Белой акации гроздья душистые...» Ещё и Остап Бендер шутил по этому поводу: «Белой акации – цветы эмиграции...»

Более всего поразило меня тогда, что к такому смехотворному доказательству одного из ключевых своих положений прибег ученый, математик.

Ну, жалкий же ездок! – подумал я цитатой из Грибоедова. И тут же вспомнил давным-давно слышанную мною историю про отца Троцкого. В самые первые революционные годы у старика будто бы спросили, как нравится ему новая власть. И он будто бы ответил:

– А-а! Какая это власть, когда мий Лёва у них царэм...

Вот примерно так же подумал я и об этих новых солженицынских «Вехах»: какие там «Вехи», если такой вот Шафаревич ходит у них в мыслителях.

Но даже и это ещё не стало крутым переломом в моём отношении к Александру Исаевичу.

А стал таким переломом, казалось бы, уже совершеннейший пустяк. Прямо как в сказке: дед бил-бил – не разбил, баба била – не разбила; мышка пробежала, хвостиком махнула, – яичко покатилось и разбилось.

Этим «мышкиным хвостиком» оказались два факта, о которых я узнал из статьи Андрея Синявского «Солженицын как устроитель нового единомыслия».

В 1983 году, – рассказывает в этой статье Андрей Донатович, – в Париже вышла брошюра Н. Дронникова (скромного русского художника). Называется: «Статистика России 1907–1917». Статистика – такая: сравниваются низкие цены на леща в Одессе в 1913 году с высоким процентом евреев, проникавших в сердце России. Тут же – о добросердечии Гитлера, который вскоре после прихода к власти в 1933 году пожертвовал крупную денежную сумму на построение православного храма в Берлине. Тут же приводится из этой книги такая цитата:

Пора перестать считать русскими большинство писателей, художников и профессоров здешних универсистетов, только оттого, что они родились в России и говорят и пишут на русском языке, окормляясь вокруг русского вопроса.

(Цит. по кн: Абрам Терц. Путешествие на Черную речку. М. 1999. Стр. 342)

А на обложке этой «охотнорядческой», как (судя по всему, справедливо) именует её Андрей Донатович, книги – жирным шрифтом такая рекомендация:

От души желаю Вам успехов в отстаивании истины о нашей заплёванной родине. Жму руку.

31. 1. 84.

А. Солженицын.

(Там же)

Но ещё более сильное впечатление произвел на меня другой факт, сообщаемый тем же А. Д. Синявским в той же его статье.

На этот раз речь идет о другой книге, другого автора – некоего Петра Орешкина. Называется она – «Вавилонский феномен» (Рим, 1984.)

Этот Петр Орешкин совершил множество чудесных открытий. Он, например, установил, что первоязыком всего человечества был древнеславянский язык и потому все языки мира, все культуры, мифы, письмена и рисунки (включая Японию, древнюю Мексику, Индию, остров Пасхи, египетские иероглифы и даже пещерные изображения) следует переиначить по-русски.

Далее в статье Синявского следует ряд цитат из книги этого Орешкина, из которых я приведу лишь самые выразительные:

Уже само имя «этруски» дает основание говорить, что были они древнеславянским племенем руссов – «Это-руски».

Римская Курия – это всего лишь «курилка», а философ Эпикур – переосмысленное опий куре. (Там же. Стр. 343)

А вот как объясняется происхождение слова «Прованс»:

«Прованяси», что, вероятно, объясняется «пикантным» запахом продуктов, изготовленных в Провансе: прованские сыры, капуста «провансаль» и т. п.

(Там же. Стр. 344)

Все это, конечно, не заслуживало бы особого внимания (мало ли такого приходилось нам читать уже в те времена, а чем дальше – тем больше), если бы на обложке и этой книги тоже не красовалась рекомендация Александра Исаевича:

Многоуважаемый Петр Петрович!

Могу представить себе Ваше отчаяние от предложения Вашей работы западным «славянским» специалистам. Ещё независимо от истины – само направление Вашей трактовки им отвратительно и является одним из самых осудительных, что только можно придумать в современном мире.

Ну, во всяком случае, это очень дерзко и несомненно – талантливо.

Желаю Вам не приуныть, но преуспеть!