Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит

городе и его строителях были крайне скудны, и все наши расспросы ничего не добавили к сведениям, ранее почерпнутым из книги. Люди всегда избегали тех мест и не знали названия древнего города.

От любопытства и радостного предвкушения нас буквально трясло, как при тропической лихорадке, а все опасности и тяготы путешествия были нам нипочем. Вверху раскинулась вечная лазурь безоблачных небес, пустота коих вполне гармонировала с пустынным ландшафтом вокруг. Подъемы становились все круче, и теперь пред нами постоянно маячили обрывистые, изрезанные ущельями скалы, где обитали только зловещие ширококрылые кондоры.

То и дело мы теряли из виду особо приметные пики, служившие нам ориентирами. Но проводник, похоже, отлично знал дорогу, словно ведомый неким инстинктом, более надежным, чем память или разум; во всяком случае, он шел вперед без малейших колебаний. Несколько раз мы натыкались на частично сохранившиеся участки мощеной дороги, некогда пересекавшей весь этот гористый регион: широкие, циклопические плиты из гнейса, изборожденные бурями неведомых людям эпох. А на дне некоторых глубоких ущелий виднелись источенные эрозией опоры гигантских мостов, сооруженных в доисторические времена. Эти открытия нас обнадеживали, поскольку в той самой книге как раз упоминались монументальные мосты и широкая дорога, ведущая в легендарный город.

Мы с Полдером уже заранее ликовали; но к этому чувству примешивался, пожалуй, необъяснимый ужас, который мы впервые ощутили, пытаясь прочесть глубоко вырезанные на истертых камнях надписи. Ни один человек, даже владей он всеми языками Земли, не смог бы понять эти знаки; вероятно, нас напугала именно эта их чужеродность. Много лет мы вели упорные и напряженные поиски всего, что тем или иным образом – своей чрезвычайной древностью, обособленностью или оригинальностью – поднималось над уровнем бренного бытия; мы жаждали сопричаститься всему запредельному и диковинному; однако эта жажда порой сочеталась со страхом и отвращением. В отличие от тех, кто привык ходить по проторенным дорожкам, мы ясно сознавали опасности, подстерегающие одиноких изыскателей на неизведанном пути.

Первое время мы часто рассуждали о загадке построенного высоко в горах города, выдвигая самые фантастические предположения. Но с приближением к цели нашего путешествия, замечая вокруг всё новые следы предначальной расы, мы стали погружаться в долгие периоды молчания, уподобляясь всегда невозмутимому проводнику. Нас посещали столь причудливые мысли, что мы даже не пытались облечь их в слова; ледяное дыхание неизмеримой древности проникло в наши сердца – и уже их не покидало.

День за днем мы брели меж пустынными скалами и безоблачным небом, вдыхая разреженный, терзающий легкие воздух, словно пропитанный космическим эфиром. И вот однажды в полдень с очередного перевала нам открылась головокружительная панорама, которую далеко впереди и выше замыкал город, описанный как безымянные руины в древнейшей из всех известных книг.

Город был возведен на вершине горы, что стояла особняком среди других бесснежных пиков, еще выше и суровее. С одной стороны горы крепостная стена нависала над тысячефутовой пропастью; с другой громоздились скалистые утесы; но с третьей, обращенной к нам стороны крутой склон с обрывистыми уступами и длинными расщелинами не представлял особой сложности для опытных альпинистов. Горные породы на всей этой возвышенности отличались от соседних пиков необычной чернотой и очень сильной эрозией, хотя стены города, тоже порядком обветшалые и разрушенные, были отчетливо видны даже с расстояния в несколько лиг.

Созерцая сей итог наших всесветных поисков, мы с Полдером не спешили делиться мыслями и эмоциями. Индеец тоже не произнес ни слова, а лишь с бесстрастным видом указал на увенчанную руинами далекую гору. Мы ускорили шаг в надежде завершить наш поход при свете дня и после спуска в глубокую затененную долину около трех часов пополудни начали подниматься по склону к стенам города.

И вновь нас поразила аномальная чернота и множественные расщепления горной породы. Это напоминало развороченные и опаленные останки титанической цитадели. Повсюду склон был расколот на огромные угловатые глыбы, местами оплавленные до стекловидного состояния; так что подъем оказался труднее, чем мы ожидали. Несомненно, эти камни когда-то подверглись воздействию чудовищных температур; однако в горах поблизости мы не заметили ни одного вулканического кратера. Крайне озадаченный этим обстоятельством, я вдруг припомнил отрывок из той же книги с малопонятным намеком на страшную участь, которая в давние времена постигла население города:

«Ибо создатели града сего чересчур высоко вознесли свои стены и башни, дотянувшись до облачного царствия; и тогда облака в гневе низвергли на город губительное пламя; и не выжил никто из построивших сию твердыню первозданных гигантов; и с той поры лишь облака стали ее обитателями и стражами».

Но из этих строк я не мог сделать никаких определенных выводов: все описанное было слишком фантастичным и воспринималось как неясно на что намекающее иносказание.

Трех наших вьючных лам мы оставили у подножия склона, взяв с собой лишь немного провизии – только на одну ночевку. Налегке мы продвигались довольно быстро, несмотря на разнообразные препятствия, и через некоторое время достигли вырубленной в скале лестницы, ведущей к вершине. Правда, ступени ее рассчитаны были на шаги каких-то великанов и местами вспучивались или кренились, так что наш подъем почти не ускорился.

Солнце стояло еще высоко над западным перевалом позади нас, и потому меня изрядно удивила вдруг начавшая сгущаться на скалах угольная чернота. Обернувшись, я увидел несколько сероватых туманных объектов – не то облаков, не то клубов дыма, – которые неспешно дрейфовали над горами по обеим сторонам перевала; и один из этих объектов, напоминающий гигантскую вертикальную фигуру без конечностей, заслонил от нас солнце.

Себастьян и проводник также отметили эту странность. Облака среди лета в столь засушливой местности – дело неслыханное; да и дыму там вроде неоткуда было взяться. Вдобавок эти серые объекты держались как-то очень обособленно друг от друга и были до странности непрозрачными и резко очерченными. Они вообще не походили ни на какие известные нам виды облачности, создавая обескураживающее впечатление чего-то плотного и массивного. Проплывая в небе над перевалом, они сохраняли неизменными свои контуры и свою обособленность. А по мере приближения к нам на фоне голубого неба – притом что мы не ощущали ни малейшего дуновения ветра – они как будто раздавались вширь и ввысь. Их можно было сравнить с рядами массивных колонн или с великанами, марширующими строем по обширной равнине.

Думаю, все мы ощутили тревогу, хотя еще не понимали, что происходит. С этого момента начало казаться, будто неведомые силы окружают нас, отрезая пути к отступлению. Теперь смутные легенды из древней книги оборачивались вполне реальной опасностью. Мы рискнули проникнуть в места, таящие скрытую угрозу, – и вот эта