Тринадцать полнолуний - Эра Рок

Гарнидупс внимательно слушал рассказ, стоя возле дверей. Когда Эстель задала последний вопрос, он повернулся и, мельком глянув на Альэру, подошёл к кровати больной.

— Это действительно странная, удивительная история. Вся ваша жизнь попала под влияние каких-то воспоминаний. Вы задали мне загадку, вряд ли я смогу так сразу ответить на ваш вопрос. Я немного осведомлён в области врачевательства, но то, что скрывает наш разум, мне не подвластно. Не скрою, я весьма удивлён, такой зависимости настоящего от прошлого, и тем немение. Но могу с уверенностью сказать, вам уже ничто не грозит. Теперь вам надо просто набираться сил. Графиня действительно добра у Ингрид хорошее жалование. Правда, Ингрид?

Девушка утвердительно закивала головой.

— Ну вот и прекрасно. Ингрид, завтра же займёмся с тобой родником, подремонтируем пол и сделаем источнику дорожку. Надо дать людям воду, тем более, я чувствую, она удивительная. Ну, мне пора, я хочу познакомиться с тем садовником.

— Я провожу вас, — сквозь слёзы радости, сказала Ингрид.

— Спасибо, я немного пройдусь и найду его сам, побудь с матушкой. А потом, вместе с Альэрой вернётесь в усадьбу.

— Но мне даже нечем отблагодарить вас, — сокрушённо сказала Эстель, — хотя, постойте, Ингрид, доченька, найди янтарные бусы, которые принёс отец.

Ингрид метнулась в соседнюю комнату за занавеской и вышла оттуда, неся в руке то самое украшение из янтаря с чёрным камнемкулоном.

— Это всё что есть ценного в нашем доме, прошу, не отказывайтесь, примите его.

Гарнидупс смотрел на чёрный камень и, странное дело, но ему было знакомо это украшение. Он силился вспомнить, где его видел, но память не подчинялась его просьбе. Взглядом ища поддержки, он посмотрел на Альэру и удивился тому, как блестели её глаза. Он с восхищением разглядывала украшение и, прямо-таки, источала желание обладать им. Разительная перемена в той, которая всегда былабескорыстной поставила Гарни в тупик. — Господин Гарни, прошу вас, возьмите его, ведь мне оно без надобности, а вашей сестре оно явно понравилось. Альэра, берите же, я думаю ваш брат не рассердится.

Альэра умоляюще посмотрела на Гарни. «Никогда не видел её такой» подумал он и согласно кивнул. Альэра, бережно, словно очень дорогую и хрупкую вещь, взяла бусы и тут же повесила себе на шею. Гарнидупс снял с себя медальон, разделил его и, подойдя к Альэре вплотную, протянул половину.

— Пусть остаётся у тебя, в его цельности ты нуждаешься больше. Кто знает, сколько мы будем вместе, — тихо прошептала Альэра, глядя ему в глаза.

Гарнидупс посмотрел на неё в упор и, соеденив медальон снова, одел на себя.

— Ну-с, милые дамы, я вас оставлю. Пройдусь, а вы вместе вернётесь в усадьбу.

Гарни вышел из лачуги медленно пошёл по улице. Ему действительно хотелось побыть одному, слишком большое напряжение он перенёс, да и поведение Альэры его удивило. Было совершенно не понятно, почему она так заинтеросовалась этими бусами и затрепетала от плохо скрываемой радости. Каким образом оно могло так повлиять на всегда сдержанную Альэру? Ведь с этим предметом связано страшное обстоятельство гибели мужа Эстель. Гарнидупс увидел эту смерть. Пока он лечил больную, ему открылись последние часы жизни несчастного человека. В тёмном подвале, стоя на коленях, отец Ингрид умолял о пощаде человека в плаще и маске на лице. Жалобные стоны и мольбы не давали результатов. Человек в плаще был не преклонен. «Прошу вас, я сделаю всё, что вы скажете. Пощадите, я не брал ту вещь, о которой вы говорите. Хотите, душу продам дъяволу за вас» дрожащим голосом говорил отец Ингрид, пытаясь схватить за руку своего непреклонного убийцу. «Жаль, что мы не договорились. Можно было избежать столь бесславного конца, но ты глуп и не понял, с кем решил торговаться. Нельзя по-хорошему договориться с тем, кто твоё искреннее намеринье прийти к обоюдному согласию принимает за слабость» тихо произнёс мужчина в маске, стремительно бросился к плачущему, одним махом ножа отсёк голову отца Ингрид и отбросил тело в сторону. Прочертив кровью, капающей из головы, на полу огромную звезду, встал в середину и пропал, словно растворился в воздухе. «Мне кажется, я уже видел что-то подобное, но где? Ещё до ухода из деревни, точно и эти бусы как-будто были где-то там же, как-то связаны? Надо обязательно вспомнить» подумал Гарни.

Дорогу к той усадьбе, где жил садовник, он нашёл понаитию, словно кто-то вёл его. Отворив калитку кованной ограды, он вошёл в ухоженный сад. Было видно, что человек, приставленный к этому саду, любил свою работу, наслаждался ею. Пройдя несколько шагов по гравийной дорожке, Гарнидупс остановился возле большой клумбы с восхитительными цветами. «Мне кажется, такие благоухающие цветы я уже видел где-то» подумал он и услышал за спиной голос.

Чудесный сад, взращённый мной с любовью,Наполненный благоуханьем трав,В нём нету места лени и злословью,Он полон дум, надежд — скажите, я не прав?Вы смущены?! Не вижу я причинуСтоль странному смущенью твоемуКого ты видишь пред собой — мужчину,Чья седина — лишь опыт жизни. ПосемуОбнимимся, пришёл час нашей встречиБыл долог путь и утомителен поройМы снова вместе, радость душу лечитТы возмужал, но как и прежде «мальчик мой».

Гарни медленно повернулся на голос, чувствуя, как бешено заколотилось его сердце от радости. Перед ним стоял пожилой мужчина, с седой, аккуратно стриженой бородой. Ганридупс не нашёл в его лице знакомых черт, но в том, что это Юлиан, он был абсолютно уверен. Шагнув друг другу на встречу, они крепко обнялись.

— Голубчик, пожалейте мои старые кости, они уже хрустят от ваших тисков, — притворно кряхтя, засмеялся садовник, — нелепо умереть от крепких объятий радости.

— Простите, простите великодушно, — дрожащим от волнения голосом, пробормотал Гарни, — скажите, это вы? Вы — Юлиан, я не ошибся?

В голосе парня было столько ожидания, что казалось, если его догадка не подтвердится, он просто расплачется, как дитя. Смерив добродушным взглядом стоящего перед ним юношу, садовник помолчал немного, а потом улыбнулся открытой, знакомой улыбкой.

— Самое прекрасное в реинкарнации то, что ты — уже не ты, но всё равно остаёшься собой. Кто есть «Я»? Крохотная капелька безбрежного океана, перетекающая из состояния в состояние независимо от её желания. Видите ли, мой мальчик, внешность, которая весьма обманчива, может скрывать и друга и врага. Только ваше внутреннее чутьё подсказать вам правильный ответ. Согласитесь, ищя в каждом собеседнике давнишнего знакомого, можно потерять смысл беседы и упустить подсказку вашего подсознания.

— Ну конечно я вас узнаю. Кто как не вы можете говорить столь красноречиво и туманно о тех вещах, что «тайным смыслом печать молчанья ставят на уста».

— Слышу в вашем слоге поэтические нотки, таким слогом говаривал Шекспир. — У меня был прекрасный учитель, который слогал стихи моментально. И вы о Шекспире, я заинтригован, надо прочитать этого мастера.

— Уверяю вас, он действительно замечательный драматург, но лишь для общего развития. В его произведениях описаны случаи из жизни, вымышленные или истинные, не столь важно, но вряд ли в них будут сведения, которые прольют свет на загадку мироздания. А кто ещё говорил вам о Шекспире?

— Один знакомый, нестоль важно. Вы так и не ответили мне, я могу называть вас Юлианом?

— Как вам будет угодно, хотя моё нынешнее имя мне очень нравиться. Руден, как вам? И разве вы можете быть уверены в том, что я — именно тот человек?

— Я просто убеждён в этом, мне подсказывает моё сердце, мой разум, в конце концов моя душа пришла в неописуемый восторг. Она трепещет и ликует, и значит, я не ошибся. Рядом с кем я ещё могу чувствовать себя так свободно и уверенно? Только с тем, кому могу доверять. А насколько я помню, таких людей было только двое: великий доктор Юлиан и таинственный индииц Шалтир. С последним я уже встречался в этом мире, а первый, я уверен, стоит сейчас передо мной. Чтобы узнать говорит ли твой собеседник правду, слушай, что вещает твоё сердце и совесть.

— Ну, что ж, мой мальчик, я весьма польщён вашими отзывами. Я не очень гостеприимен, пойдёмте в моё скромное бунгало и продолжим наш обмен любезностями. Нам есть о чём поговорить.

Небольшой домик, где жил садовник, был столь же уютен, как и тот, в котором жил доктор Баровский. Конечно, в нём небыло той роскоши, тех удивительных вещей, произведений искусств, но атмосфера домика была такой же приятной и спокойной. Расположившись в удобных креслах, они потягивали лёгкую трявяную настойку и говорили, не перебивая друг друга, но и не давая паузе надолго повиснуть в воздухе.

— И всё-таки, можно я буду называть вас Юлианом? Расскажите, какой была ваша жизнь в этом воплощении? Кто были ваши родители? Я вижу, вы и здесь без семьи, всё так же одиноки. Неужели вы и в этой жизни однолюб?