Три года в Соединённых Штатах Америки - Александр Абердин

– Господа, взглянув на экраны, вы можете убедиться в том, что на сегодняшний день наша компания имеет на руках векселя, выпущенные нашими заёмщиками, на сумму в четыре с половиной миллиарда долларов. Бизнес каждого из наших заёмщиков застрахован и поэтому к векселям прилагаются страховые полисы крупнейших страховых компаний мира. А теперь, господа, взгляните на экран и вы увидите на нём банковские облигации, выпущенные банком «Женераль дю Люксембург» на основании наших авуаров. Эти облигации гарантируют выплату пяти процентов годовых на сумму капитала и будут погашены ровно через десять лет с момента их выпуска. Я, конечно, мог бы выпустить их на финансовый рынок, но меня это не устраивает по той причине, что в таком случае облигации должны иметь очень маленький номинал. Так ведь недолго разориться на бумаге. – Банкиры, которые уже увидели, что облигации выпущены с номиналом в десять, двадцать пять, пятьдесят и сто миллионов долларов, а также видя письмо Федеральной резервной системы США, разрешающей компании «Картузов Индустриаль» номинировать свои ценные бумаги и проводить андеррайтинг в любых банках в долларах США, тут же сдержанно рассмеялись – Поэтому я предлагаю вам купить эти облигации по их номинальной стоимости.

Банкиры тут же стали настороженно переглядываться, а некоторые, пододвинув консоли к себе поближе, принялись что-то тихо шептать, причём они явно произносили вслух какие-то кодовые слова и фразы. Представитель банка «Джи Пи Морган» отреагировал первым, сказав вполголоса:

– Мистер Картузов, подпишите меня для начала на двести пятьдесят миллионов долларов. Меня вполне устраивает обеспечение ваших бондов. Если вы согласитесь продать мне такие же облигации, но уже без обеспечения, с дисконтом в семь с половиной процентов, то я вложу в них ещё семьсот пятьдесят миллионов. Причём немедленно. Вы ведь собираетесь в скором времени перебраться в Соединённые Штаты и заняться нашим задним двором, насколько я осведомлён? Для начала я всё-таки понизил аппетиты американца:

– Дисконт для вас составит шесть процентов, мистер Колмен, так как мне уже очень скоро понадобится очень много денег для того, чтобы у меня были полностью развязаны руки. Что же касается американского заднего двора, то наша компания займётся этим сразу после нового года, но я всё же прошу вас не забывать о том, что африканский инвестиционный рынок ещё не исчерпан. На этом континенте нам предстоит ещё так много работы, что её хватит на все три десятилетия.

После этого всего за каких-то полчаса я разместил в крупнейших банках планеты выпущенные по нашему заказу банковские облигации на сумму в двенадцать с половиной миллиардов долларов и при этом банкиры, купившие их у меня, знали чуть ли не с точностью до цента, в какие именно проекты будут вложены все эти деньги и с какой отдачей. Больше всего я порадовал американских банкиров, сказав что второй точно такой же завод, какой мы построили под Парижем, будет построен в Новом Орлеане и что там же я намерен построить ещё и углеводородный завод, а во Франции, в Марселе, будет построен третий завод по образу и подобию первого. Меня тут же спросили:

– Мистер Картузов, когда вы планируете предложить нам бумаги третьего выпуска и на какую ориентировочно сумму? Вы ведь сами не дали нам поднять планку и остановились на двенадцати с половиной миллиардах долларов. Слегка кивнув, я ответил:

– Господа, сначала я хочу вам показать кое-что весьма интересное и впечатляющее в Нью-Йорке весной будущего года, и только после этого расскажу вам о своих новых инвестиционных планах. Думаю, что к тому времени страховщики тоже пойдут мне навстречу и застрахуют также третью эмиссию облигаций. Как вы понимаете, мои проекты все в первую очередь связаны с подъёмом экономики в развивающихся странах. Кто-то из банкиров хмуро буркнул громким голосом:

– Всё понятно, значит это снова будет что-то грандиозное, вроде ваших водяных ловушек, мистер Картузов, хотя и ваша нацеленность на Африку тоже, оказывается, способна принести большую прибыль. Меня во всём этом поражает только одно, почему до этого так и не смог додуматься ни один из тех идиотов, которые приходят ко мне за кредитами?

После этого мы выпили по бокалу шампанского и как только Дидье оставил образец подписи в банке «Женераль дю Люксембург», заработавшем на моей сделке свыше ста миллионов долларов, мы отправились в обратный путь. Сделка прошла тихо и гладко и при этом имелась стопроцентная гарантия, что о ней не скоро станет известно во всём мире. Всю остальную работу банк проделает уже без меня и Дидье, а Гея проконтролирует её исполнение. Главное в любом случае мы сделали, закачали на свой люксембургский счёт, на котором лежало всего триста миллионов франков, одиннадцать миллиардов шестьсот сорок два миллиона долларов и хотя они поступят на счёт дня через три, не раньше, я уже мог спокойно планировать новые траты. Потрясённый моей прытью Дидье молчал почти час, прежде чем, уже на территории Франции, спросил:

– Боб, как тебе пришла в голову такая гениальная идея? Пожав плечами, я ответил:

– Не вижу в ней ничего гениального, Дидье. Это самый банальный андеррайтинг. Сначала ты доказываешь всем, что хорошо разбираешься в бизнеспродюссировании, а потом просишь банк помочь тебе привлечь деньги других банкиров в свои новые проекты, сулящие большую выгоду. Самое главное здесь не зарываться и не надувать денежный пузырь, а не то он с оглушительным грохотом лопнет. Ну, а что касается гениальных идей, то об одной такой мир узнает уже через месяц, но о ней я тебе тоже не стану ничего рассказывать, чтобы не сглазить.

После возвращения в Париж я три недели работал в обычном режиме, то есть не больше восьми часов в день, а после этого, заблаговременно выслав президенту Сенгору, полковнику Каддафи и королю Хасану Второму все необходимые материалы, снова вылетел в Африку. Сначала в Сенегал. За это время на чёрном континенте не произошло сколько-нибудь серьёзных событий если не считать того, что советские и юаровские войска были полностью выведены из Анголы ещё до начала гражданской войны, благо их было совсем немного, и отряды Корпуса принялись разоружать обе враждующие стороны, попросту вынудив их создать коалиционное правительство. Марксист душ Сантуш и маоист Савимбе, немного подумав, поделили власть и стали готовиться к тому, чтобы их страна стала ещё одной инвестиционной площадкой в Африке. Помимо этого, отряды Корпуса гонялись по всей Африке за всяческими повстанцами, а также выпроваживали из неё «диких гусей». Стреляли они крайне редко, да, и то обычно вверх, но зато били морды от всей души, но после этого обязательно лечили своих пациентов. Даже тех, кого передавали в руки правосудия. В общем в Африке появился новый шериф и ему были по барабану все договоренности прежних времён.

В Дакаре меня на этот раз встречал сам президент, а не кто-то из его помощников и мы прямо из аэропорта отправились в его загородное имение, чудесную постройку, возведённую в национальном стиле. Леонард Сенгор очень внимательно изучил все те материалы, которые он получил от меня. Честно говоря, он даже испугался того, что я предлагал ему сделать, а именно, насытить внутренний рынок деньгами, то есть попросту включить печатный станок, но денежные знаки печатать точно такие же, как и старые и их новизна должна заключаться только в одном – в повышении степени защиты денег. Вообще-то печатать эти новые африканские франки собирались мы и не на бумаге, а на специальном асфалтеновом пластике такими же асфальтеновыми красками. Новые деньги нельзя было помять, порвать или сжечь, настолько прочными они были. Их должны были менять на старые один к одному, но при условии, что деньги были заработаны или получены любым легальным способом. Если кто-то при этом не заплатил налоги от своих сделок, но они не имели криминального характера, то ему просто нужно было заплатить налоги и спать спокойно и к этому я предлагал тоже относиться спокойно. Ну, а перепугался президент Сенгор потому, что я предлагал увеличить денежную массу в стране примерно в семь с половиной раз.

В Сенегале был в обращении африканский франк, единая валюта африканского финансового сообщества, имеющая хождение в восьми странах Западной Африки и ещё в пяти странах Центральной Африки. Он менялся на французский франк один к одному, вот только в Сенегале этих самых африканских франков на руках у населения было совсем мало. Часть эмиссии предназначалась для того, чтобы восполнить денежные средства бизнесменов в порядке замены купюр, на это уходила ровно треть денег, ещё треть нужно было распределить всяко разно среди граждан Сенегала, а последняя треть оставалась в руках государства. Леопольд Сенгор, как только мы сели в его лимузин, чуть ли не со страданием в голосе громко воскликнул: