Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова

лишь потому, что алдынцы «…давно убедились в том, что мне дороги их интересы и что в своей деятельности я всегда готов поступиться своими личными интересами для пользы родного мне селения». Надо сказать, что молодая национальная буржуазия довольно быстро начала осознавать свои собственные интересы, связывая их с интересами чеченского народа. Исходя из этих позиций требование известного депутата Гос. думы от горцев Терской области Т. Эльдарханова «остановить расхищение природных богатств края до полного разрешения земельного вопроса» можно рассматривать как первое проявление претензий национальной буржуазии на контроль над природными ресурсами Чечни.369 Чеченский князь Туган Алхазов – инженер по нефтедобыче, являлся одним из первых учеников П.К. Услара. В книгу П.К. Услара «Чеченский язык» (Тифлис 1862 г.) вошли фольклорные материалы, записанные со слов Т.Алхазова370. С 1890 по 1911 год правительственный надзор за Грозненской нефтяной промышленностью осуществлял горный инженер IV Кавказского горного округа – чеченец Магомет Омарович Омаров371. Чеченский шейх Шаптукаев был одним из организаторов нефтепромышленного общества «Старо-Юртовская нефть»372. Крупные шейхи выступают в качестве самостоятельных общественных деятелей, отстаивающих собственные экономические и политические интересы, что объективно способствует сближению этой социальной группы с быстро формирующейся национальной предпринимательской и военно-бюрократической элитой. Этот процесс нашёл отражение, в частности, в обеих нефтяных компаниях, созданных чеченским национальным капиталом. Так, компаньонами А.-А. Шаптукаева в компании «Старогрозненская нефть» выступают крупные чеченские купцы и предприниматели Баширов, Бадуев, Батукаев и Мирзоев, а крупный коммерсант и шейх Юсуп-Хаджи Байбатыров известен близостью к крупнейшему нефтяному магнату Абдул-Межиду (Топе) Чермоеву373. Несмотря на то, что многие чеченские предприниматели пробовали себя в нефтяном бизнесе, лишь не многие сумели заработать, а главное сохранить многомиллионное состояние. Неудачное вложение капиталов, например, привело к разорению Айдемировых, Уцмиевых, Таймазовых. Последние, кстати, неплохо зарабатывали до отмены откупной системы, сдавая в аренду принадлежавшие им нефтяные колодцы. Чеченская устная традиция рассказывает об одном из неудачливых предпринимателей – Абубакаре Чермоеве, который, первоначально сказочно разбогатев, построил в Грозном большой трёхэтажный особняк. Однако после революции 1917 года, оставшийся не только без прежнего богатства, но и большинства близких родственников, Абубакар кормился подаянием на улицах Грозного.

Видные представители чеченского духовенства, тот же Дени Арсанов и Сугаип – мулла Гайсумов, тоже пытались (правда, неудачно для себя) принять участие в нефтяном бизнесе. Ничего порочащего их в этом нет. Поскольку ислам считает предпринимательство делом богоугодным. Из подсчётов, проведённых Х.С. Ахмадовым, следует, что чеченские предприниматели были удачливее других в сложном деле получения разрешения властей на отвод участков для проведения разведки на наличие полезных ископаемых. Чеченцы и ингуши составляли менее 21 % от числа лиц, подавших соответствующие заявки. Однако они составляли уже более 27 % от лиц, которым подобные разрешения были выданы. Вместе с тем официальная статистика по Терской области свидетельствует, что наиболее перспективные участки неизменно переходили к крупным нефтяным фирмам. Чеченские предприниматели работали в тесном союзе с деловыми людьми других национальностей. Надо полагать, что российские и иностранные партнёры ценили в чеченских предпринимателях наличие местных связей и деловую хватку. Так, осетин В.Д. Кулаев сотрудничал с чеченцами В.Д. и Г.П. Дышниевыми; Абдул-Межид Магомедович Мутушев счёл полезным для себя союз с Н.З. Рутенбергом374. Заметим, что среди служащих «Англо-Русского Максимовского общества» и общества «Русский стандарт», как правило, представителей народов Северного Кавказа не было375.

Разумеется, чеченцы попадали в Грозный не только в качестве предпринимателей, купцов или государственных служащих. Немалое количество крестьян шли в город в поисках временного или постоянного заработка. По данным А.И. Хасбулатова, чеченцы и ингуши составляли более 11 процентов от общего числа рабочих шести нефтепромышленных фирм Грозного. Немало было чеченцев, ставших профессиональными рабочими. Четвёртая часть бурильщиков, слесарей, мотористов и других специалистов были чеченцами. Промышленное отходничество особенно увеличилось в 90-е годы XIX века, когда была ликвидирована откупная система и предприниматели с началом промышленной добычи нефти остро нуждались в рабочей силе. На нефтяных приисках рабочий-черпальщик мог заработать в месяц 8 рублей, кузнец 20 рублей, бондарь 23 рубля, а плотник 25 рублей376. На Грозненские нефтепромыслы шли в основном молодые горцы. Большинство прибывших на промыслы были холостыми (69,3 % учтенного количества рабочих чеченцев и ингушей)377.

Формирование кадров рабочих-нефтяников шло главным образом за счет местного русского и горского населения Кавказа, а также крестьян-отходников из центральных губерний России. Особенно много приезжало отходников из Пензенской, Тамбовской и Казанской губерний. Наиболее многочисленными были казанские татары. Особой прослойкой на грозненских промыслах были поляки, сосланные сюда после подавления восстания 1863 г. Основная масса рабочих проживала в поселках на нефтяных промыслах, находившихся в радиусе 5-16 км. от Грозного. Здесь нефтяники ютились в землянках и маленьких плетеных домиках с плоскими крышами. Многие рабочие жили в казачьих хуторах, расположенных вдали от промыслов. Ни один из рабочих поселков не имел водопровода. Питьевую воду привозили из Грозного и реки Сун-жи, находившейся на расстоянии 11–17 км; выдавали ее строго по норме (четыре ведра на семью в сутки); для мытья, стирки и прочего пользовались дождевой водой или брали ее из буровых скважин. Рабочие разных национальностей еще сохраняли отличия в одежде. Горцы и терские казаки носили в нерабочее время черкеску, русские старожилы Кавказа надевали специальную форму «мастерового» нефтяных промыслов378.

В конце 90-х гг. нефтяной бум в Грозном достигает апогея: чуть ли не все лучшие дома города оказались занятыми под нефтяные конторы и частные квартиры «нефтяников», в результате в Грозном возникает квартирный кризис. На наем квартир у работников нефтяных промыслов уходило до 20–30 % заработной платы. Квартиры, которые получали от хозяев немногие «счастливчики», даже буржуазные газеты называли «саклями» и «свинятниками». Рабочие (холостяки) жили в бараках, которые очень напоминали «…общие тюремные камеры»379. В 1898 году нефтепромышленники разработали правила внутреннего распорядка на нефтяных промыслах, состоящие из 46 пунктов. В этих правилах требовалось, чтобы чеченец, ингуш или казак предоставляли от начальника своего округа или атамана удостоверение о благонадёжности. Таким образом, бизнесмены ограждали себя от притязаний властей по укрытию «неблагонадёжных элементов» на своём производстве. Тем не менее, именно Грозненские нефтепромыслы, а не сельские районы Чечни, в 1905 году стали главным очагом политической нестабильности в области380.

В условиях, когда государственная администрация не могла эффективно решать весь комплекс проблем, связанных с развитием грозненского нефтепромышленного района, эти функции взял на себя съезд Терских нефтепромышленников и его Совет, созданный еще в 1898 году. Съезды терских нефтепромышленников собирали представителей всех Грозненских нефтяных компаний. Претворение в жизнь принятых решений поручалось постоянно действующему рабочему органу – Совету съезда Терских нефтепромышленников. Последний регулировал отношения непосредственно между нефтяными компаниями, разрабатывал