Дом Морганов. Американская банковская династия и расцвет современных финансов - Рон Черноу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время работы Уитни пришла женщина-акционер, чтобы реализовать свои права на две акции, и протянула ему пачку купюр, общая сумма которых предположительно составляла сто пятьдесят долларов. Уитни, видимо, был слишком вежлив, чтобы пересчитать их в ее присутствии, поэтому он просто взял их, улыбнулся, пожал ей руку и дал расписку. Когда она ушла, он пересчитал деньги и с изумлением обнаружил, что их оказалось сто семьдесят долларов. Все были в ужасном смятении, пока не выяснилось, что бумаги еще не исчезли в архивах, поэтому они знали, кто является держателем акций, и могли отправить переплату обратно ей вместе с ее акциями.
В 1950-х гг. вскрылся бы крайний ущерб, нанесенный Дому Моргана законом Гласса-Стиголла, как это было непонятно во время депрессии, когда кредиты все равно никому не были нужны. Как инвестиционный банк J. P. Morgan and Company возвышался над своими конкурентами, но как коммерческий банк он не мог сравниться с более плебейскими банками, которые охотились за розничными вкладами . В национальном масштабе он колебался где-то между двадцатым и тридцатым местом. Трудно было поверить, что этот маленький, благообразный, немного душный банк был грозным красноглазым драконом американских финансов.
Даже в своем сокращенном виде Дом Моргана по-прежнему считал себя аристократией Уолл-стрит. В нем работало семьсот человек, и он сохранял джентльменский настрой старого товарищества с Уолл-стрит. Он был настолько крошечным, что в 1947 г. для чествования сотрудников, возвращавшихся со службы, весь персонал смог уместиться на танцевальном ужине в отеле Waldorf-Astoria. Джордж Уитни сам занимался подбором персонала, привлекая в основном людей с высшим образованием и образованием Лиги плюща; все начинали в почтовом отделе и ротировались вверх по карьерной лестнице. Раз в год Уитни заходил в Davis, Polk, спрашивал счет за юридические услуги за год, возвращался к своему столу и выписывал чек. Стиль Моргана был простым, британским и неформальным. Банк пятидесятых годов был бы еще узнаваем для партнеров двадцатых. В 10:30 утра двадцать лучших сотрудников собирались за большим столом, чтобы обсудить мировые дела и обменяться новостями, и этот обмен продолжался во время бесплатных обедов.
Патерналистская Morgans баловала своих сотрудников. Сотрудники жили в теплом коконе, получали более высокую зарплату и более продолжительные отпуска, чем все остальные на Уолл-стрит. В банке царила атмосфера плантации. В столовой работали чернокожие официанты в белых перчатках, которые разливали суп из красивых металлических супниц. Один из новичков чуть было не запротестовал, когда официант, как ему показалось, бросил в его холодный чай грязные кубики льда. Потом он понял, что кубики были сделаны из чая, чтобы не разбавлять напиток. Это было именно такое место.
Банк любовно ухаживал за своим имиджем - гламурным 23 на двери. Номер телефона - Hanover 5-2323, номерной знак на черном служебном Cadillac G-2323. Как банкир старых денег и высшего общества, он соблюдал строгий этикет. При звонке молодые банкиры надевали шляпы, а в офисе рисковали нанести непоправимый ущерб карьере, если снимали пиджак по пути в мужской туалет. В этом ханжеском месте женский туалет трастового отдела оставался не обозначенным, поскольку краснолицые банкиры не могли договориться о правильной формулировке вывески. Предпочтение отдавалось скромному стилю. Клиенты никогда не упоминались посторонними, годовые отчеты не содержали фотографий, реклама была строго запрещена. Когда один из новичков спросил у рекламного агента, кем он работает, ему ответили: "Я человек, которому платят за то, чтобы банк не попадал в прессу". В условиях, когда отношения с клиентами оставались тесными, а рейдерские захваты конкурентов - табу, особой необходимости в саморекламе не было.
Даже когда банк Morgan использовал свою мистику, он много блефовал . "Репутация банка, ведущего дела только с самыми крупными из крупных, образ отстраненности могли оттолкнуть новое поколение предпринимателей и руководителей корпораций", - заметил Джим Брюггер, публицист банка. "Не говоря об этом многословно, банк в этот период работал над тем, чтобы избавиться от некоторых элементов мифологии, которая к нему прилипла". Кодекс джентльмена-банкира предписывал, чтобы клиенты приходили к банкирам. Однако Morgans больше не мог позволить себе такой имперской пассивности, и Уитни разослал по стране молодых "птичьих собак" для поиска бизнеса. Он стремился к большей географической широте клиентской базы. Не говоря уже о том, что могущественная Morgans умоляла о новых клиентах, что обижало некоторых старожилов. Как писал позднее Лонгстрит Хинтон из трастового отдела, "некоторые сотрудники организации считали, что потенциальные клиенты должны сами проявлять инициативу в ведении дел с банком, а некоторые даже имели странное представление о том, что ни один из существующих клиентов даже не мечтает о том, чтобы перевести свой бизнес в другое место".
Устойчивый миф о Моргане гласил, что для открытия личного расчетного счета банк требовал наличия баланса в размере 1 млн. долл. Эти редкие чеки Моргана обналичивались по первому требованию в любой точке мира и хорошо подходили для выращивания руководителей. В 1950-х годах на одном из мероприятий Бонд-клуба водевильная команда сатирически изобразила подход Моргана, спев: "У наших кассиров улыбка на миллион долларов. Они улыбаются только людям с миллионом долларов". Такая исключительность могла привести к саморазрушению. На одном из годовых собраний Джордж Уитни произвел фурор, отказавшись от минимальной суммы в $l млн. "WHITNEY EXPLODES 'MORGAN MYTH'" - гласил недоверчивый заголовок New York Times; "LESS THAN MILLION DEPOSIT TAKEN." Но далее в статье Уитни как бы колебался, утверждая, что банк "физически не приспособлен" для работы с мелкими счетами. В итоге создается впечатление, что, возможно, минимальная сумма вклада для физических лиц все же составляет $l млн.
За этой позицией скрывались проблемы Дома Моргана, которые обострялись на протяжении десятилетия. Они были связаны с тем, как банки Уолл-стрит финансировали свои операции, в частности, с практикой, называемой компенсацией остатков. В обмен на кредит компании оставляли до 20% денег на беспроцентных депозитах. Выплачивая такую дань, заемщики сохраняли банковские отношения и получали бесплатные услуги, например, право на консультацию экономиста банка или организацию слияния. Компенсация остатков также гарантировала кредитование в периоды нехватки средств,
